Читать книгу Десять заповедей - Вячеслав Сорокин - Страница 4

Страшно наедине с таким Богом, которого не видишь, но знаешь, что он одним своим взглядом может испепелить мир. И Зевс был страшен, но только в гневе. И всегда возможно было прийти к его супруге Гере, нашептать ей свою просьбу на ухо и быть уверенным: она передаст дальше. Разве хуже это – знать, что над тобой живые боги, и их много, а живут они на Олимпе, чем знать, что над тобой единый неведомый Бог, беспрестанно гневающийся и неизвестно где обитающий? В чём тут состояло открытие, в чём был прогресс религиозной и нравственной мысли? Тем более что недостающих богов тут же придумали заново, хотя и наделили их меньшими полномочиями и поместили не в разряд богов, а несколько ниже – тут и серафимы, и херувимы, и многочисленное воинство ангелов и архангелов, и прочие многочисленные помощники нового владыки мира. Дионисию Ареопагиту так видится число ближайших окружающих Бога высших небесных сановников и помощников:

«…их тысячи тысяч и тьмы тем… чины небесных Существ для нас неисчислимы; …бесчисленно блаженное воинство премирных Умов. Оно превосходит малый и недостаточный счёт употребляемых нами чисел»[11].

Пришли опять к многобожию, только имена и обязанности богов поменяли. А Он сам был лишён всех чувственных качеств. Непонятно было, как Его, всемогущего и невидимого, представлять себе. Зевса всякий представлял себе с молнией в могучей длани, Диониса воображали в одном обличье, Аполлона – в другом. Не устоял человек перед соблазном нового обращения в новое многобожие, и это при уже провозглашённом и признанном одном Боге, который в первой же своей заповеди запретил почитать иных богов! Стало быть, они были? Или только соблазн мыслить и почитать их был? С кем боролся Бог Моисеев – с другими богами за первенство или с богами в голове человека, с придуманными, словно намалёванными рукой наивного художника? Прежде всего это был конфликт между Моисеем и прежними богами. С ними вышел он сразиться – и победил их!

Но то была только видимость победы, потому что на протяжении всего существования христианства шло человечество назад – к многобожию. Бога окружили свитой существ, которые были хотя и ниже его по рангу, но в чём-то подобны ему. К ним прибавился сонм святых. Ныне в перечне святых католической церкви около десяти тысяч имён. А под ними – никем не сосчитанный сонм блаженных, что рангом ниже. А самого Бога растроили. Простого и единого Бога мало показалось христианским отцам-основоположникам, и они придумали нечто доселе невиданное в греко-римском культурном пространстве – трёхсущностного Бога.

Прежние боги были человеку понятны и близки. Через веру в серафимов и херувимов, ангелов и архангелов, через иконопочитание, через христианские мифы и апокрифы шаг за шагом возвращался человек к многобожию, и вернулся, но не смеет себе в этом признаться, и церковь не смеет себе в этом признаться. Пуст и неуютен храм, в котором установлен один Бог на пьедестале, предназначенном для множества богов. И человеку с Ним одиноко. И Богу одиноко с самим собой. Но признавать иных богов рядом с Ним – погрешение против первой заповеди. И человек пошёл на хитрость, признав рядом с Ним множество высших одухотворённых начал, которые он не назвал богами. Они как бы боги малые рядом с Ним, одним великим Богом. Он как бы Зевс рядом с ними, кто ниже его по званию.

Если спросить любого человека, хотел бы он, чтобы был один бог или лучше, если их будет много, мы получим разные ответы. Боги порождены духом и разумом человека, а дух и разум у всех разные. Отсюда и многобожие – яркое и пёстрое разнообразие богов. Мышление и дух, стоящие на разных ступенях развития, порождают и эту многоступенчатость в иерархии высших существ. У Моисея были свои причины придумать одного Бога, у философа есть свои, и они иные. Бог философа – отвлечённое начало, Бог Моисея – существо. Философу необходим Бог как принцип, Моисею – как отец и защитник израильтян. Его Бог – Бог-заступник, но и сам взыскивающий строго за ослушание. Философ признает даже Бога, которому человек и его счастье безразличны. Сотворив однажды мир, Он отошёл от дел, как бы показывая этим своему творению: всё остальное – не моё дело, а ваше. Вам – жизнь и развитие, мне – отдых в вечности после великого дела. Это деизм, он и ныне популярен. Философу Бог нужен для понимания мира, большинству людей – чтобы о чём-то его попросить: несчастным он нужен для надежды, счастливым – как напоминание о кратковременности счастья и о том, что ждёт впереди. Каждому нужен особый бог, кроме атеистов; но и им что-то нужно вместо Бога, и они ставят Природу на Его место. Как вульгарна эта замена великой духовной сущности на бездушные законы природы!

У нас только один вопрос к основателю единобожия: человеку лучше быть с одним богом или со многими? То, что единобожие прогресс, ни в коем случае не доказано. Пусть воздают хвалы Моисею за его подвиг; ему для его целей нужен был один Бог, и он дал его евреям. Ему для его целей нужны были заповеди, и он их дал евреям, и при этом обманул их, выдав своё слово за Божье. Но современному человеку для его целей и нужд разве нужен Моисеев Бог? Неловко даже выговаривать такое: Бог нужен человеку для его целей и нужд. Но всё, что нужно человеку, нужно ему для его целей и нужд. Только счастья хотят ради него самого, оно – главная цель каждого. Всё остальное подчинено этой цели – даже Бог. Счастье для человека – высшая цель, а обязанность Бога – способствовать её достижению. Эта обязанность примысливается к сущности Бога неявно, тайно. Никто не посмеет заявить Богу прямо: Ты обязан! Но всякий хотел бы, чтобы Он был обязан. От различий в представлениях о счастье проистекают и многобожие, и единобожие. Неужто не из более высокого источника? Человек и тут оказался даже хуже, чем он сам всегда о себе думал: он даже Бога подчинил своему эгоизму.

Бога это мало волнует. Он хранит молчание, предоставляя человеку думать о себе что угодно. Человек же, словно окрылённый таким долготерпением Творца, придумал уже столько богов для своих целей и нужд, что их уже не сосчитать никому и никогда.