Читать книгу Четыре - Я. Мирова - Страница 4

– Нате! – словно говорило солнце полуденным прохожим, горячо прижимая их к самому сердцу. Ошпаренные страдальцы ныряли в метро, чтобы там, в продуваемых тоннелях, превратить вынужденное путешествие в спасение от палящих щедрот. Загнанная в узкий вагон толпа синхронно обмахивалась самодельными веерами, утирая со лба самый что ни на есть настоящий пот. Другие части людских телес источали жидкость менее контролируемо, от того очень безнаказанно и, будем откровенны, совсем уж неприлично. Дамы в дружелюбных застенках общественного транспорта держались за поручни исключительной невысоты. Господа могли и позволяли себе гораздо больше и выше, но не потому, что естественное небезобразно, а по причине гендерной замутнённости. Как это? Ну, это, когда настоящие женщины ищут недостатки в себе, чтобы находить изъяны и в других, а настоящие мужчины слишком заняты в это время поисками носков в спальне и себя в жизни.

– Не прислоняться, – читал как молитву с мутного стекла Север Иоаннович Крайний. – Не прислоняться, – повторял он, будучи вжатым в не должную открыться дверь. – Не прислоняться! – вопило всё его нутро, но люди продолжали оставаться глухими к его выстраданной просьбе.

Каждая минута разрушенного одиночества для Севера была сопряжена с неописуемыми моральными и физическими страданиями. Нахождение в помещении даже с одним незнакомым человеком капитально разрушало его изнутри: страх опутывал лёгкие, каждый вздох – как борьба за толику кислорода, которого катастрофически начинало не хватать. Обжигающие холодом мурашки сновали по телу туда-сюда, парализуя заодно и разум. Север, не переставая, потел, испытывал укачивающие головокружения, немел языком и подкашивался ногами. Едва вынужденное соседство подходило к концу, молодой человек из последних сил бежал в уединение: по хорошему, там были обязаны наличествовать мёд и заваренная мята, по плохому – ещё люди.

– Не прислоняться, – почти плакал Крайний, мучительно фокусируясь на заляпанных буквах.

Неужели это так сложно – оставить его в покое? Не трогать, не касаться, не дышать ему в шею и не тыкать в рёбра корешком новой книги. Но тесные и душные «людишки» как будто не замечали погибающего в их дружелюбном окружении. Они тоже потели, но как-то вызывающе радостно. Они так гоготали, словно смех действительно продлевал им жизнь. Они повисали на поручнях, они растекались по местам для беременных и инвалидов, они были везде, воруя его комфорт, свободу и, самое главное, воздух.

– Не прислоняться, – мотал головой бедный Север в такт перепрыгивающему рельсы вагону.

Почему же их так много? И почему они так часто? Сейчас же ровно то время, когда трудолюбивые жаворонки уже разлетелись по своим к девяти, а довольные жизнью совы ещё не позавтракали для своих погулять. Север закрыл глаза, уткнувшись для надёжности в до безобразия холодные ладони. Сострадания ради оставим молодого человека в покое и окунёмся в события его прошлого. Для чего? Ну, может быть, нам станет понятнее, почему этому юноше так плохо среди тех, кому хоть и откровенно жарко, но всё равно довольно хорошо друг с другом.

Это случилось очень давно: когда деревья были большими, эскимо вкусным, а агорафобия¹ и социофобия² именовались дурью. Но всё течёт, всё изменяется, толерантность расширяется быстрее, чем НАТО, и неспокойные люди, добавляя себе в эго-копилочку ещё и термин мизантроп³, вполне живут себе наравне с другими. Хотя, знаете, даже не наравне, а чуть повыше и получше, потому что гордыня – это такой вот домкрат для тревожной личности: хлебом не корми, дай возвыситься. Но мы с вами немного забежали вперёд. Вернёмся же во времена, когда не всякая душевная болячка была предметом восхищения и зависти.

1. Агорафобия – расстройство психики: боязнь открытого пространства, скопления людей.

2. Социофобия – иррациональный страх общества и общественных действий.

3. Мизантроп – избегает общества людей, страдает или наслаждается человеконенавистничеством (мизантропия).

В красивом и далёком городе Мурманск почти ровно 25 лет назад родился мальчик. Конечно, не просто вот так родился, а появился на свет в семье Ивана и Веры Крайних. Молодые мама и папа, не смотря на свои 19 и 20 лет соответственно, с первых же секунд зачатия называли ребёнка долгожданным. А Вера Крайняя, пройдя огонь, воду и медные трубы местного роддома, в кругу бездетных подруг добавляла к долгожданному ещё и выстраданный. Стоит ли говорить, что такому желанному младенцу решительно не шли имена типа Петя или Серёжа?! Почему? Да как вам объяснить?! Вот не шли и всё тут!

Таким вот образом, вопреки слезам и угрозам, получаемым молодыми мамой и папой от их родителей, в столице Заполярья был зарегистрирован новый мурманчанин – Север Иванович Крайний.

Это покажется удивительным и сочтётся невероятным, но интернета, прямо скажем, в том веке ещё не было, и до социальных сетей с их хвастливыми пользователями было очень и очень далеко, поэтому названные Пети, Серёжи и их родители маленького Севера недолюбливали. Вроде, он и ни в чём не виноват, он, в принципе, как бы пострадавший, но, чем чёрт не шутит, лучше от такого мамо-папиного креатива держаться подальше. На всякий случай. Сами Крайние переживали не лучший период в своих супружеских отношениях, потому обращали на Севера внимания немногим больше. Правда, разрешилось у молодой семьи всё в положительном ключе: изнемогая от любви и взаимных претензий, супруги стали чаще наведываться в местную церквушку. Как говорится, наведывались, наведывались да донаведывались: Иван Крайний, покрестившись, был посвящён сначала в диаконы, а потом и рукоположён до священника Иоанна, а Вера Крайняя, будучи уже крещённой, стала матушкой Василисой.

Так что в первый класс с разноцветными гладиолусами и коричневым ранцем вместо Севера Ивановича пошёл уже Север Иоаннович Крайний. Ох, и настрадался из-за родительской выдумки маленький Сева. Ох, и наслушался шуток про «а кто у нас крайний?». А сколько педагогической ненависти пришлось ему вынести – одному Богу известно! Пока родители, укутавшись в смиренную благодетель, уходили от мирского как можно дальше, Север был вынужден встречать это самое мирское и особо мерзкую его составляющую в одиночестве и лицом к лицу.

Конечно же, он мечтал сменить это ненавистное имя. Естественно, он больше всего на свете желал зваться Петей или Серёжей. А как он ждал своё четырнадцатилетие?! Вот он приходит в класс такой с паспортом, где чёрным по белому написано, что зовут его уже не Север, а.… А как конкретно, он ещё, правда, не придумал. Но это и неважно! Главное, что там совершенно точно будет написано, что зовут его не Север!

Ну, мы-то с вами люди взрослые, прекрасно понимаем, что все мечты обязаны сбываться. Так и в семействе Крайних воцерковлённая его часть вполне серьёзно задумалась о том, что нелюдимого ребёнка надо таки покрестить. Заодно и имечко это вычурное сменится именем православным. Как ни крути, одни плюсы. Однако, внезапная инициатива родителей, наслоившись на подростковый протест, привела к совершенно неожиданному сопротивлению со стороны юного отшельника. Немногословное дитя бросило своим матушке и батюшке твёрдое «нет» и поспешило закрыться в комнате. Не помогли даже проповеди отца Евстратия, к которому каждое воскресенье таскали маленького Севера для сначала покаяться, а после и просветиться. Приближенные к Господу родители хватались за свои постные головы, читали молитвы ещё чаще и неистовее, но ребёнок продолжал стоять на своём вплоть до совершеннолетия. Едва перешагнув сакральный рубеж, Север собрал, всё, что ему было дозволено собрать, и покинул отчий дом.

Время в большом городе понеслось, словно на старте некто произвёл выстрел в небо, а после направил пистолет в спину. Вот Север поступил в Медицинский Университет, вот он блестяще защитил дипломную работу, а вот он уже на хорошем счету и на неплохой зарплате в более чем скромном коллективе. Не будем лукавить, жизнь вдали от семьи не была праздником, где ты – вечный именинник, а вокруг – сплошь подарки да поздравления. Столичные ребята исходились в жестокости и испражнялись оскорблениями пуще бывших соседей и одноклассников. Однажды Крайний даже испытал на себе действие огромной дозы слабительного во время лекции по акушерству и гинекологии. Не по своей воле, как вы понимаете.

Но всё, что не убивает нас сегодня – делает нас сильнее, если, конечно, не вознамерится прикончить нас завтра. Север смог переступить и через этот жизненный отрезок: дополнительные неврозы и недоверие к общественным столовым не в счёт. Не в счёт, но в опыт. Всё-таки прошлое не только разрушает настоящее, иногда, при грамотном восприятии, может очень даже помочь в строительстве более-менее здравого будущего. Поэтому, дорогие горемыки, бросайте все отчаяния и верёвки с мылом в сторону, а безнадёгу и в себя неверие – в урну: желательно с прахом того, кто посмел испачкать вашу tabula rasa. Вот даже Север не даст соврать: есть, есть такая возможность – начиная за упокой, заканчивать за здравие. Правда, до вот этого самого заканчивания, ну, которое, всё – финал с венком, крестом и слезами, нашему Крайнему, хочется верить, ещё далеко. Но то сейчас он это понимает, а тогда знаете, какие тяжёлые мысли посещали эту голову, обрамлённую лёгким пушком? Догадываетесь!

Бывалыча стоит заплаканный Север, вдыхая минуты отчаяния, у широко распахнутого окна комнаты общежития, а тут ему раз, и слова отца Евстратия на ум приходят аккурат поверх апатии – «Не имя красит человека, а человек имя!». Глядишь, и дышится как будто бы легче: словно все автомобилисты разом вместо выхлопного газа удумали выбрасывать в лица пешеходов чистый озон. Или вот: «Добрые помыслы от Господа, а злые – от беса. Имей мудрость следовать за словом Божьим, не поддаваясь искушениям нечистого». Ну, на вроде «Собаки лают – караван идёт», только с более глубоким, церковным подтекстом. Но особенно у Севера отзывалось это напутствие – «Свой крест не имеем возможности бросить, но имеем возможность нести его так, что у других появится желание заиметь такой же». Эта вытатуированная на подкорке фраза окончательно выводила Крайнего из опустошающего нежелания жить.

Справедливо полагая, что, если хочется студенческой нечисти резвиться да потешаться, то лично он в этой связи совсем не обязан идти на поводу у глумливых шутов, Север решительным движением утирал слёзы, те, что не успевали высохнуть от раздумий и ветра, и возвращал голову в учебную литературу. И вот как тут не верить?

– Извините! – придавившая Севера особа пыталась облегчить судьбу им обоим.

Однако остальные пассажиры не спешили включаться в эту игру под названием «Спаси и сохрани бедолагу Крайнего». Женщине средних лет и небольших, судя по истрепанной соломе на голове, возможностей приходилось в одиночку справляться с людским равнодушием и транспортной теснотой. Поправляя немолодую шляпку, того и гляди норовившую подцепить особо разболтавшейся соломкой глазное яблоко оцепеневшего юноши, мадам свободной рукой искала любую твердь, уперевшись в которую она смогла бы отжать свою стать от бледнеющей сути.

Пока Север раздумывал, в какую именно секунду упасть в обморок, невидимая женщина объявила станцию, поезд послушно замер, и оголтелым пассажирам дали вольную. Толпа, покидая чрезмерно гостеприимный вагон, прихватила с собой и навязчивую соломенную развалину вместе с хозяйкой. Владелица дизайнерского стога при этом не произнесла ни звука, поэтому давайте считать, что вышла мадам таки на своей остановке.

Крайний втянул спёртый воздух в помятое подреберье и поправил выпавший наушник. Нет, Север не был ценителем переплетений нот и перипетий аккордов. Музыка являлась скорее нагнетающим, чем отвлекающим фактором для измученного агорафоба. Но вместе с тем наличие даже не работающих звукоизлучателей в ушной раковине служило оберегом от непрошенных контактёров. Оглядев опустевший вагон, Крайний передумал плакать. Ещё 3 минуточки и 15 секундочек, и он покинет это исчадие имени Ленина. Пусть не навсегда, но совершенно точно до завтра.

Чтобы минимизировать наличие себя около людей – Север работает исключительно во вторую смену. Дабы минимизировать людей вокруг себя – молодой человек трудоустроился в морг. Да не в какой-то там замшелый прибольничный или задрипанный районный, а в самый-самый и очень-очень престижный!

Коммерческая организация ООО «Моржок» не имела, как вы понимаете, никакого отношения к острову¹ Пясинского залива, но была тесно связана с путешествиями несколько иного порядка. Фирма провожала в последний путь с таким размахом, какой не многие видели при жизни. Разумеется, родственники или сами озабоченные качеством своего отбытия в мир иной, судя по прайсу «Моржка» принадлежали к социальной группе «Все равны, а мы ровнее». Иначе откуда такие финансы? Не кредит же они на это дело берут?! Тут всё-таки не свадьба.

Крайний, будучи понаехавшим из Мурманска, был вынужден с первого курса подрабатывать на хоть какое-то существование в столице. Блаженные родители не то, что бы отреклись от самовольного отпрыска, но, обозначив церковь делом своей жизни, могли высылать единственному сыночку разве что восковые свечи, крохотные иконки да писать записки о его здравии на месте своей работы. На это прожить, наверное, можно, но Север, считавший себя атеистом, рисковать всё же не стал. Отработав год санитаром при больничном морге, он за качественный труд и прочие успехи был приглашён на аналогичную должность в «Моржок».

Немало поспособствовал переводу Крайнего с государственного куска на самофинансируемый ломоть преподаватель акушерства и гинекологии. Да, тот самый, на чьих лекциях у юноши случился слабительный катарсис. Но даже не думайте, не из жалости Георгий Терентьевич посоветовал своему брату Григорию Терентьевичу студента Севера Иоанновича. Крайний числился невозможно перспективным учащимся, потому как иного выбора у обладателя непривычного имени особо и не было. В университете же какие две главные дороги? Правильно – гулять и учиться. Идти по первой Крайнему было не с кем, поэтому он, утираясь от обзывательств и издевательств гуляк, упрямо шёл по второй. А все дороги так или иначе ведут в морг.

На новом месте Крайний умудрялся совмещать работу санитара с должностью медрегистратора². Григорий Терентьевич Труна (как струна, только Труна), глава фирмы, хоть и уважал востребованность услуг своей организации, но, тем не менее, не пичкал трудовой коллектив дополнительными вакансиями, предпочитая доплачивать и переплачивать уже устроенным сотрудникам. Надо признать, на оклад и условия труда никто из работников не жаловался. Не смотря на кусающиеся цены в ООО, панели холодильных камер морга долго не пустовали. Но на то они и трупы – основные клиенты «Моржка», чтобы не страшиться валютных покусываний. Живым же заказчикам, кроме чашечки кофе в дружелюбном фойе, предлагался широкий спектр услуг. Помимо готовой коллекции гробов, что украшала собой огромный зал первого этажа, деревянное или даже металлическое оформление покойника можно было смоделировать на заказ. Тут тебе и дизайнеры в помощь, тут тебе и образцы материалов для потрогать.

1. Моржово – остров в Пясинском заливе Карского моря.

2. Медрегистратор – в морге: специалист, м.б. без высшего образования, регистрирующий поступившие трупы.

Второй этаж занимали бутики с одеждой, обувью и косметическими средствами. Бесчисленные магазинчики завлекали скидками и предложениями на все времена года. Вещевая составляющая торгового зала изобиловала модными брендами заграничного пошива и разнообразием оттенков не только чёрного, так сказать, классического цвета. Кожгалантерея угощала тонкое внимание и толстый кошелёк нескончаемой чередой сумок, портфелей, клатчей и портмоне. Левее поражали искушённое воображение модниц ряды высоких и низких каблуков, рота шпилек, полки платформ и отряды танкеток. В конце магазинного рая для мещанского, не покинувшего бренное тело духа расположился косметический отдел. Ароматы ванили, цитруса, лаванды и миндаля, кремы от морщин, до морщин и во время морщин, помады, туши, тени и лаки. Хочешь – себе чего подбери для выхода на кладбище, хочешь – помершему для той же самой участи.

Как говорится, красивому покойнику красивых провожатых. Кстати, не обязательно ждать трагичного повода для посещений ТЦ «Моржок». Если у вас есть обязательно деньги и желательно вкус, вы спокойно можете бороздить эксклюзивные ряды исключительно своей тушки ради. Для слишком ранимых с торца здания соорудили дополнительный вход, минующий выставку гробовых технологий и мраморного хозяйства. Открыв белую дверь, вы увидите чёрный эскалатор, который и доставит вас в модное лоно. Не беспокойтесь, никаких плачущих посетителей и заходящихся в истерике клиентов. Ибо в ООО «Моржок» работает ещё и психолог, к которому немедленно отправят особо горюющих небедных родственников. Так что имейте в виду – с 10 до 22, без выходных. А, если ваш покойник отдаст Богу душу прямо в свой день рождения, то скидка на весь ассортимент 50%! Ну, это к слову, а так – долгих лет жизни. Всем!

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция…

Север, не дослушав всем известный монолог, устремил своё тщедушное тельце наружу. Скользя по вылизанной платформе, он старательно огибал редких пассажиров, представляя, что он здесь вообще один. Десять ступенек, пролёт, неработающие турникеты. С трудом оттолкнув стеклянную дверь, Крайний, повинуясь сквозняку, вылетел прочь из вида.