Читать книгу ПолитиКант. Метафизика семьи, государства и частной собственности - Яков Шмидт - Страница 9

Об истине, которая неотделима от её носителя, я вспоминаю, когда вижу памятник Пушкину, всегда весь в живых цветах, и памятник Менделееву, всеми забытый на Московском, 19. Это не от неблагодарности потомков научному гению. А оттого что периодическая система элементов ни одной своей клеточкой ничем не связана с неповторимой индивидуальностью её великого создателя. Создай её другой гений, она была бы точно такой же. Это не дети, похожие на отца.

А творения поэта неотделимы от его личности, как язык неотделим от народа. Каждый читатель с ним лично знаком. Самобытна личность, самобытен народ, самобытно мироздание, которое возникло вопреки другим вариантам Бытия. Как говорил Пауль Тиллих – реальность личностна.

Индивидуальность является венцом эволюции. У Гегеля триада: всеобщность/единичность/индивидуальность – означает, что индивидуальность, как синтез, вмещает в себя всеобщность.

О раскрытии универсального в индивидуальном писали Соловьёв и Бердяев. И вот как об этом писал русский философ Константин Леонтьев.

Постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление, с одной стороны, от окружающего мира, а с другой – от сходных и родственных организмов, от всех сходных и родственных явлений…

Постепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности. Постепенное осложнение элементов составных, увеличение богатства внутреннего и в то же время постепенное укрепление единства.

Так что высшая точка развития не только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством.

Выделение особенного из всеобщего образует эстетическую стрелу эволюции. Племя людей выделяется из царства животных, семьи отделяются от племени. Индивидуальная любовь принадлежит тому, в ком увиделся всеобщий Образ (см. «Бог и Пол. …», гл. III). «Любить – сказала М. Цветаева – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители». Незаменимость и непохожесть людей друг на друга знаменует триумф индивидуальности.

Нашей триаде Поэзия-Сатира-Проза (см. «Бог и Пол. …», гл. IV, XIV) отвечают три исторические формы семьи Патриархат-Матриархат-Промискуитет. При матриархате, справедливо названном Бахофеном гетеризмом (зря Энгельс возражал), дети не знают своих отцов и отцы – своих детей. Откуда и происходит наставительное «я твою мать» – я, может быть, твой отец. Матриархат – это явная сатира на патриархат и путь вниз к промискуитету, где все безличны и безразличны.

Сегодняшнее освобождение женщин носит двойственный характер. Будто провоцируя будущий феминизм, Платон изрёк: «… Очевидно, что только мужчины являются полноценными людьми и могут надеяться на полную самореализацию; женщина же может надеяться лишь на то, чтобы уподобить себя мужчине».

Феминизм явно принадлежит патриархату, когда лучше быть мужчиной и женщины хотят, стерев различия, быть мужчинами. Гетеризм (или как назвать?) принадлежит матриархату, когда, без проблем, лучше быть женщиной. Это две стороны одной медали. И об этом уже сказано в девятой главе «Бог и Пол. Метафизика секса и смерти»: Нельзя не заметить, что снятие ограничений половой морали происходит параллельно со стиранием половых различий. Вслед за женщинами деловыми и спортивными пришли женщины боевые и бритоголовые, придут и бородатые: долго ли заставить кожу прорасти волосами… Вслед за мужчинами интеллигентными и невоеннообязанными пришли мужчины звонкоголосые и гомосексуальные… Вслед за общими банями будут и общие туалеты. Это кажется сатирой к загадочно-поэтическому преодолению грешной плоти…

Стирание ограничений половой морали – это гетеризм, а стирание половых различий – это феминизм и гомосексуализм. Есть версия биологической взаимности феминизма и гомосексуализма: женская брутальность родилась на вкус геев.