Читать книгу Образ жизни - Яков Тублин - Страница 26

Я не на «Боинге» летел —

На крыльях сказки.

А справа небосвод алел

Невиданной раскраски.

Я полстолетья ожидал

Такого рейса.

А рядышком Тору читал

Попутчик в пейсах.

Носители подагр и грыж

И прочих болей

Летят из Эреца [6] в Париж —

Не менее, не более.

И даже те, кто встать не мог

Вчера с постели,

Переступили свой порог —

Летели!…

Не то что стонов —

Вздоха нет,

И даже шутки кстати.

Аэропорт. Париж. Рассвет.

…На самом на закате.

Как белый человек,

Вхожу в «Гранд Опера»,

Фотографируюсь на Эйфелевой башне.

На авеню Дэ Итали с утра

Пью кофе.

В полдень сувенир пустяшный

Куплю над Сеной,

Франками звеня.

И как когда-то Хэм,

По Монпарнасу

Пройду вразвалку —

Весь Париж в огнях —

И возвращусь в отель

К ночному часу.

Опухли ноги,

Пухнет голова

От этих слишком поздних впечатлений

И скошенная майская трава

Молочно пахнет,

Словно в День Творенья.

Минутку посижу – саднит в боку,

Но я ещё тащусь в кафе «Ротонда».

Стою, припав к дверному косяку,

Без всякой позы и без всякой фронды.

Бульвар Распай, уж ты меня прости —

Свернул бы влево, но устал серьёзно.

Пора передохнуть. Ловлю такси.

…Как поздно всё же,

Как, однако, поздно!

Какой запоздалый подарок

Случился над Сеной-рекой:

Стою под какой-то там аркой —

Неважно совсем под какой.

Чего и какого я ради

По улицам этим плетусь?

Какая-то горькая радость,

Какая-то сладкая грусть.

Я выйду к тому переулку,

Под этим пройдусь фонарём.

…Как пахнет французская булка! —

Как в нищенском детстве моём,

Как в том огневом и морозном,

Раздетом, голодном, босом.

Париж! Я ребёнок твой поздний —

Лишь выгляжу старше лицом.

Оторвавшись от милой жены,

Я гулял по ночному Парижу.

И почувствовал, что сожжены

Все мосты. И опор я не вижу.

Где я был? Где шатался досель?

Где певал хулиганские песни?

Как случилось: бульвар Сен-Мишель

Променял на бандитскую Пресню?

Я родился не там, не тогда —

Сирый пасынок дикой отчизны.

Вместо жизни случилась беда…

Всё же я ещё жив – после жизни.

И помыслить я даже не мог,

Что я буду когда-нибудь старым,

И окажет мне милости Бог:

Пить бордо на долине Луары.

На Монмартре картину куплю,

К Сене выйду, хмельной спозаранку.

– Мужики, ну ещё по рублю

Соберём! Извиняюсь – по франку.

Я живой: даже выпить могу,

Но жена разрешает немного.

И перед судьбою в долгу,

«Слава Богу, – шепчу, —

«Слава Богу!…»

Десять франков – не деньги,

Куплю себе «Русскую мысль».

Ноги вытяну, лягу,

Умывшись парижской водой.

Почитаю, хотя для меня

Эти мысли прокисли…

Сны сбываются значит,

В которых я был молодой.

Как-никак повезло,

Что родился я русским евреем.

Мне глаза завязали,

Стянув на затылке узлом…

Ветерок прилетел —

И с Монмартра кофейнями веет.

Элегично в душе,

Только горло с чего-то свело.

Слава Богу ещё,

Что душа не совсем постарела,

Ну а хвори телесные

Как-нибудь перетерплю.

Сил хватило ещё

Приволочь своё грешное тело

К Нотр Дам де Пари —

Эти камни я с детства люблю.

В Люксембургском саду,

Где когда-то сидел Модильяни,

Майский воздух вдыхаю,

Запивая легчайшим бордо.

Здесь бродил Гумилёв,

Обними Ахматову Аню, —

Десять лет до расстрела

И вечер такой молодой.

Слишком хрестоматийно —

Я это и сам понимаю…

Деревянную лавочку

Солнце успело нагреть.

Я присел, развалясь,

И подумал: «Спасибо, Израиль,

Что за чёрным забором

Позволил мне не умереть».

Ничто не отвлекает

От бесполезных дел,

Никто мне не мешает

По Лондону шататься.

И за спиной остался

Рубеж и тот предел,

Где бы следил за мною некто в штатском.

Ну вот и, наконец,

Язык сгодился мне,

Которым я владел

Уже неплохо в детстве.

Но видеть это мог

Я разве что во сне,

Поскольку был тогда я человек советский…

Опять я не о том,

И снова – не туда.

Но я не виноват:

Всё не забудешь сразу.

…Вот Тауэр стоит,

Алмазная вода

Вот из фонтана бьёт,

И день, как по заказу.

Не надо воздыхать,

И подведём итог,

Пока вагон метро проносится со свистом:

Наверно, всё же есть

На этом свете Бог —

Мне снова столько лет,

Как Оливеру Твисту.

Сидела с Депардье моя жена,

Я в это время с Нельсоном трепался.

Хлебнул с Шекспиром красного вина,

Жаль – Байрон по дороге не попался.

Я вышел. А у зданья Би-Би-Си

Вдруг кстати вспомнил этого майора,

Который двадцать лет тому трусил

Меня, пугая лагерным забором.

Зайдём, майор, в простой английский паб,

Пройдём под красным фонарём на Сохо.

Тебе я склею пару клёвых баб —

Они «допросят» так, что станет плохо.

Да хрен с тобой!…

То было в страшном сне,

Когда ты предлагал мне папиросы.

Тем более, что, может быть, в Чечне

Уже давно отбросил ты колёса.

…Сияет Пикадилли. И Тюссо

Мадам давно осталась за спиною.

Спасибо, сволочь, и «сенкью» за всё,

За всё «мерси», что сделал ты со мною.

Идёт по Темзе пароход,

Я на ходу обедаю.

Куда идёт, зачем идёт —

Не знаю и не ведаю.

На Трафальгарской посижу,

Дыша великим городом,

И за голубкой подгляжу,

Что завлекает голубя.

Суббота в Лондоне – Шабат.

Как говорят на родине.

Спина болит, ступни горят

От расстояний пройденных.

Сидел бы так – мне всё равно —

Хоть гостем, а хоть жителем.

Ирландец рыжий пьёт вино,

Да из горла, как в Питере.

Как Нельсон высоко стоит

В объятьях полдня свежего!

Кругом ребята все свои,

Но только чуть повежливей.

От впечатлений еле жив,

Встаю и дальше топаю.

… А вечером – на Тель-Авив,

В его объятья тёплые.