Читать книгу Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума - Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Страница 3

В 1988 г. исполнилось 125 лет со дня рождения Владимира Ивановича Вернадского. Имя его занимает особое место среди великих представителей естественнонаучной и философской мысли. Дарвин открыл человечество как эволюционирующее существо. Вернадский открыл разнообразие жизненных форм как планетарное сообщество, порождающее мысль – ноосферу. Научная и духовная мысль человека является исторической частью ноосферы, предпосылкой ее усложнения и космического расширения.

Рассматривая строение ноосферы со стороны социального и культурного базиса, Вернадский выделяет в этом базисе решающий элемент – восхождение способов обращения с информацией: свободомыслие. В Дневниках 1941 г. В.И. Вернадский записывает: «…мысль направляется к необходимости свободы мысли, как основной (составляющей), равноценной основной структуре социального строя, в которой личность не является распорядителем орудий производства. Равенство всех без этого невозможно. Но оно невозможно и без свободы мысли… Надо пересмотреть с этой точки зрения Маркса: он ясно видел, что мысль человека создает производственную силу»[1]. В этом высказывании Вернадский соотносит способность распоряжения мыслью со способностью распоряжения орудиями производства и указывает на это соотношение как на важнейшую характеристику социального строя. Для разрешения противоречий данного соотношения Вернадский советует обратиться к Марксу, к его пониманию производительных сил мышления.

Из чего состоит общественный разум с точки зрения своей структуры? В его составе: 1) мыслители – люди, эксперты, вне зависимости от их социального статуса: собственно человеческий фактор; 2) гносеологические и технические средства, включая информационные сети и коммуникации; 3) информационные материалы в их знаковой и незнаковой формах; 4) культурно-гносеологические и информационные технологии – методы развертывания содержания мышления. Этот четвертый элемент и есть особая сила, сплачивающая общественный разум как действующее мыслительное единство.

Общественный разум подготавливается и воспитывается жизнью во всех ее проявлениях, а сама она становится его главным объектом и интересом.

Изучение информационных и социальных оснований общественного разума подводит к необходимости прояснения некоторых понятий и терминов социального отражения, с тем чтобы разграничить процессы мышления и отражения, категории разума и интеллекта. Без такого разграничения невозможно содержательное раскрытие гносеологических и информационных технологий общественного разума, таких средств формирования и одновременно исследования отражательных функций общественного разума, как социальная семиотика и социологическая информатика.

Как соотносятся разум и интеллект? Если интеллект – логико-формальное обобщение специализированных операций мышления, то разум – обобщение обобщений, их высший порядок, связывающий логические, этические и эстетические ценности в многообразные категории общественного смысла.

Обращение к историческому и текущему опыту мыслительности позволяет более дифференцирование представить картину развертывания и свертывания общественного разума, его собственных внутренних ценностей и ресурсов.

Усложнение материального производства, его дифференциация ведет к усложнению информационной деятельности, в том числе той ее части, которая связана с социальной информацией, организующей деловую и духовную жизнь. Формирование массивов социальных данных и контроль за их обращением превращается в особую форму управления людьми. Контроль за оборотом информации имеет тенденцию превращаться в корпоративный интерес, в стиль отношения к адресатам информации как к зависимым лицам – бюрократизм. Бюрократизм паразитирует на социальной информации, превращает информацию в частную сделку по продаже и перепродаже ее потребительской сущности, накладывает грубую печать на государственную и социальную жизнь, препятствует сосредоточению общественного разума. Являясь организованной частью социального отражения, он представляет его противоречия со стороны самой этой организации.

Несмотря на веления времени, связанные с перестройкой нашего социального и мыслительного уклада, исследование ноосферы в части общественного разума наталкивается на сопротивление. Это и понятно, так как здесь выявляются стороны социального отражения и мышления, незнание и затемнение которых составило причину социального успеха тех наших обществоведов, легкомыслие которых (в неметафорическом смысле этого слова) обнаруживается все более. Легкомыслие, как условие и норма нетворчества, имеет своим последствием тяжелые нарушения в формировании общественного разума.

В «Дневниках» Вернадский подчеркивает, что концепция ноосферы является не постулативной гипотезой, но эмпирическим обобщением. Продолжение дела Вернадского в изучении ноосферы требует рассмотрения широкого круга вопросов, относящихся к категории общественного разума как важнейшего субъекта ноосферы, в особенности тех процессов, которые уходят корнями в социальное отражение и социальное мышление человека, в его социально-информационные и гносеологические технологии, неотделимые от культурно-цивилизованного содержания человеческого общества.

Мысль эта, как и вообще культурная мысль, пролагает себе дорогу в контекстах жизненной среды, формируемых множеством интересов, в том числе внекультурных. Подобные интересы также должны становиться объектом исследования, поскольку общественный разум есть борьба сил, созидающих мир как восходящий порядок, в котором каждый элемент получает свое оправдание через разум целого, и низводящих мир к единичности, тупой противопоставленности одинокого субъекта хаосу бессмысленного.

Общественный разум исходит из индивидуальных форм разума и интеллекта, включая искусственные интеллектуальные системы. По форме самоорганизации и по методам оценки он реализует принцип культуры – отбор наилучших образцов. В тезаурусах мышления его антагонист – противоразум – не имеет четкого оформления. Он описывается через отрицательные метафорические характеристики интеллекта/ума: злой ум, глупый ум и т. д.

Подобное отношение можно сравнить с фотографическим негативом, кэрролловским Зазеркальем, где смыслы принятого искажены, но искажены повсеместно, в общей инерциальной системе, отчего здесь и нет разрушительных последствий искажения.

В отличие от Зазеркалья общество сталкивается с разрушительными последствиями противоразума, причем последний с течением исторического времени начинает все больше обретать не метафорическое, но предметное значение всеобщего информационного антагониста – бюрократического разума, концентрированно действующего против культурного базиса ноосферы.

Бюрократический разум также развертывает свое надличное содержание, встраиваясь в социальное отражение наподобие онкогена, перерождающего ткань культурного мышления. Будучи выражением частного интереса, он мимикрирует к материальным и духовным интересам общества, смещает действительную общественную потребность в разнообразии и индивидуальной свободе к ведомственно-корпоративной изолированности, противопоставлении частного индивида его всеобщности.

Конституирующей базой бюрократического разума является само развитие общества: развитие и усложнение труда в материальной, информационно-духовной и социальной сферах; противоречие между перспективными потребностями во всеобщем образовании и узостью социального поприща на данный момент времени; сложным характером семейных и гражданских отношений, исторической непроработанностью их взаимодействия, сосуществованием разнонаправленных этик и культур; противоречиями в раскрытии способностей индивидов и их включением в государственную и социальную жизнь, удовлетворением генотипического разнообразия; противоречиями в обращении с исторической и прогностической информацией относительно текущей действительности. Обобщенно – это противоречия в социальном освоении культуры, в соотношениях индивидуального, коллективного и общественного долженствования.

Бюрократический разум вырастает из стыков этого долженствования, ибо он – нереализованная потребность индивидов в суверенитете, их собственная потребность. На этой потребности бюрократизм развивается как частная круговая порука, извращенный подряд по эксплуатации исторически неразвитого общественного положения индивидов.

Антагонистом общественного разума является не только бюрократический разум, но и глупость. Глупость – не как забывчивость личного опыта, но как философское отношение к общественному богатству, низведение его к частному обладанию. В последние десятилетия накопление контр-ресурса достигло «особо опасных размеров», результатом чего явилась катастрофа в Чернобыле, опустошение бесценного Боровского фонда библиотеки Академии наук в Ленинграде, другие события, возникшие вследствие неосторожного обращения с мыслью. К этому же ряду следует отнести попытки поворота сибирских рек, неграмотные вмешательства в нравственное и практическое сознание. Исторические примеры раскрывают эту картину в разнообразии. Достаточно вспомнить «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского, чтобы признать, как тесно сопряжена эта тема с общественным разумом. Представители современного «легкого» мыслительного стиля конечно не отождествляют себя с героями Эразма. Они аргументируют от имени социального заказа, идеологической установки, актуальности, однако всегда претендуют на роль законодателей.

В обстоятельствах, когда выход к философии современности, диалог по поводу идеологических задач воспринимались как святотатство, влияние этого стиля возрастало пропорционально занимаемой площади, результатом чего могло явиться лишь идейное опустошение.

Бюрократический разум как общественная форма мышления представляет в своей деятельности функции частичного мыслителя, оторванного от духовного смысла работы. Этот тип мыслительного отношения переходит и в общественную науку, воспитывает своих методологов и риторов – бездушевых, превращающих духовную рутину в исследовательский, коммуникативный стиль.

Как явление культуры этот стиль представляет собой философскую, социологическую разновидность бюрократизма, связанного с отношением к информации как особому товару, сущность которого есть абстракт над его общественной стоимостью, поскольку из его состава отбираются лишь грубо утилитарное и моментальное. С политэкономической точки зрения подобное простодушие способно разорить любое общество.

Летаргия мысли коснулась многих областей гуманитарного знания. Требование междисциплинарности в изучении взаимодействий научно-технического, экономического и социально-культурного прогресса так и осталось неосуществленным. Выдвинутая в среде философов и социологов концепция социальной однородности общества вступила в резкое противоречие с информационным критерием разнообразия и усложнения социальных связей, выражающих существо общеисторического прогресса. Филология, информатика, социология оказались отъединенными от технологий социального отражения; затормозилась работа в области типологических моделей цивилизаций и культур, что не могло не сказаться отрицательно на исследовании национальных отношений, формировании правильного исторического и прогностического сознания. Умственная лень повлияла на школу, художественную культуру, психологию. Она выработала свою собственную воинствующую этику, приспособляла и тем самым разрушала духовную основу общества.

Изучение процессов общественного разума мотивирует более глубокое приобщение к их анализу категории общественно-исторической формации. В современном мире, где возрастающую роль играет информационное производство, само это изучение неотделимо от экономики и управления. Отношение к культурно-информационному базису становится показателем цивилизованности общества.

Бюрократизм, однако, не может быть преодолен организационно. Он – произведение социальных вещей, которые Гегель именовал государственным формализмом. Этот формализм – «законная» часть общественного разума, исторический остаток «проклятого прошлого». Но преодолевается он не на путях инородия, а в каждодневности общественной практики, способной взирать на себя с высоты ноосферных задач.

Задачи эти совпадают с совершенствованием социального отражения, правильным построением его «внутренних» и «внешних» технологий, позволяющих личности увидеть свое надличное содержание и опереться на это содержание как на достоверную и прочную основу.

Переход к компьютерным способам социального отражения знаменует коренное изменение в позициях индивидов по отношению к включенности в общественный разум. В каналах связи личность как индивид перестает нуждаться в посредниках. Эта нужда прекращается, конечно, лишь после перевода социальной информации на машинные носители, когда информационная связь принимает вид всеобщей компьютерно-информационной сети, открытой каждому индивиду. Мы не касаемся сейчас новых форм ограничений, новых помех потокам социальной информации. Подчеркнем лишь – путь к информационным базисам в планетарном масштабе может быть принципиально сокращен.

При соответствующей языковой, программной, гносеологической подготовке личности (а такая подготовка станет «в конце концов» экономической и социальной необходимостью) взаимодействия общественного и индивидуального разума обретут качественно новое разрешение. Это означает, что противоречия в области социального мышления будут перенесены в сферу развития и воспитания способностей личности, в область соревнования обществ по критерию общественных условий этого воспитания. С примитивным, грубым паразитизмом на недоразвитии общественной сферы будет покончено. Ценности философии заявят о себе в полную меру как ценности повседневного бытия ноосферы. Историческая наука как наука о человеке станет наукой о прошлом, настоящем и будущем ноосферы.

Исследование общественного разума открывает новые возможности и для изучения индивидуального разума. Пока что изучение это сосредоточено на физиологических и психологических сторонах мышления, отодвигающих мыслительность за рамки цивилизационно-культурных форм. При таком ограниченном подходе невозможно проследить формирование индивидуального разума в его связи с общественным разумом.

Концепция ноосферы В.И. Вернадского побуждает к рассмотрению взаимодействия социокультурных, жизнедеятельных факторов ноосферы. Для того, чтобы увидеть исторические этапы этого взаимодействия, и советовал В.И. Вернадский обратиться к Марксу.