Читать книгу Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума - Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Страница 9

Как отмечает Ф.М. Березин, в первые два десятилетия XIX века в русском языкознании постепенно развивается интерес к идеям всеобщей грамматики[101]. Не в последнюю очередь этот интерес был обусловлен характером обучения в гимназиях Российской империи, где всеобщая грамматика преподавалась в одном ряду с логикой, психологией, историей философии, этикой и статистикой. В кругах образованного общества того периода идеи И. Канта, И. Фихте, Ф. Шеллинга имели широкое хождение.

Согласно мнению историка отечественного языкознания Н.К. Кульмана, введение в гимназический курс философских предметов, в том числе и всеобщей грамматики, не представляло собой чего-либо неожиданного[102], поскольку интерес к информационным аспектам языка проявился уже в первых филологических работах М.В. Ломоносова. Существенно, что у М.В. Ломоносова этот интерес обнаружился именно в связи с мыслительной деятельностью общественного человека.

В опубликованной в 1757 г. «Российской грамматике» М.В. Ломоносов указывал, что в разуме «первейшее есть слово, данное ему для сообщения другим своих мыслей…. Подобным образом, – писал он, – если бы каждый член человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лишены мы были сего согласно общих дел течения, которое соединением разных мыслей управляется, но едва бы не хуже ли были диких зверей, рассыпанных по лесам и пустыням»[103].

Весь последующий период русских разработок в области филологического отражения мыслительной сферы проходит под непосредственным влиянием ломоносовских идей. Здесь следует указать на работы А. Барсова, и. Орнатовского, И. Тимковского, Н. Курганова, Н. Кошанского[104].

В 1806 г. (т. е. ранее работ В. Гумбольдта) в России выходит книга профессора Харьковского университета И.С. Рижского «Введение в круг словесности». В этой книге И. С. Рижский впервые в отечественной практике вводит понятие знака, причем следует отметить, что понятие это вводится в связи с проблемами мышления и отражения.

«Слова, – отмечает И.С. Рижский, – суть знаки наших мыслей.

Свойства означиваемой вещи должны находиться в ее изображении, если токмо оно может их выразить… Чтобы решить этот вопрос, необходимо сличить мысль с «предметом, который ее родил, ибо она также есть не что иное, как знак, или изображение оного»[105]. Подобное, явно материалистическое толкование природы знака, свойств и функций мыслей (в контексте проблем изображения) были весьма смелыми, в определенном смысле новаторскими для своего времени и свидетельствовали об общем высоком научно-теоретическом уровне исследования проблем общественной коммуникации, знака и мышления.

Во «Всеобщей, философической грамматике», изданной Николаем Язвицким в 1810 г., дается развернутая характеристика продуктов мышления – мыслей – через сложные знаковые фигуры. Указывая на то, что предметом мышления бывают или непосредственные вещи, или их качества и связи, И. Язвицкий подчеркивает, что внутренний, функциональный смысл мысленного отражения человеком вещей в их разнообразии заключен в способностях и желаниях «сокращать речь»[106], представлять «главные образы наших мыслей»[107]. «Люди, имея нужду в знаках для выражения того, что происходило в душах их, – пишет автор, – принуждены были изобрести различие в словах, так, чтобы одни из них означали предмет мыслей, а другие – образ оных»[108].

В 1811–1812 гг. в России публикуются книги Людвига Гейнриха Якоба – «Курс философии для гимназий Российской империи», «Начертание всеобщей логики для гимназий Российской империи», «Начертание всеобщей грамматики для гимназий Российской империи». В.В. Виноградов характеризует последнюю из перечисленных книг как один из «самых замечательных трудов того времени, связанных с идеей всеобщей грамматики»[109].

Указанные книги занимают особое место в становлении информатики и семиотики как дисциплин, тесно соприкасающихся с социальным отражением. Впервые в научно-философской практике Л.Г. Якоб (1759–1827) формирует знаковую аксиологию, квалифицирует знаки по их месту и функциям в отражении внешнего, в том числе социального, мира.

Определяя мышление как «раздельное представление признаков вещей», Л.Г. Якоб смело распространяет эту формулировку не только на индивидов, но адресует ее (вслед за Ф. Бэконом) самой совокупной общественной деятельности, ее отражательным, аналоговым свойствам.

Важнейшей заслугой Л.Г. Якоба явилась разработка знаковой теории мышления. «Мышление, – пишет он, состоит в раздельном представлении признаков вещи или частных представлений; разум ни о чем бы не мог мыслить, если бы чувства не доставляли материи. Ибо действование разума состоит только в том, что он объемлет многоразличное чувствами доставленное, или понятию дает форму… Знаки необходимо нужны к мышлению, поелику без оных не можно никакой мысли в отвлеченности составить, а тем паче удержать. Но хотя бы словесный язык был и не совершенно необходим к мышлению, однако и, разум неоспоримо, без оного никогда бы не мог достигнуть той степени совершенства, которого он при помощи языка достигнуть может, поелику язык способнее всех возможных признаков, как к сохранению, так и к сообщению другим наших мыслей»[110].

«Рассуждать, – отмечает Л.Г. Якоб, – есть мыслить, каким образом в одном представлении предмета бывают соединены многие представления или какое они имеют взаимное соотношение, составляя одно понятие. Представления, коих соотношения рассматриваются, касательно их содержания, именуются матернею; определение же соотношения их в предмете, формою рассуждения»[111].

Л.Г. Якоб поднялся до понимания науки как особой формы человеческой деятельности, направленной к постижению самих предметов путем объединения всех видов опытной и теоретической деятельности. Важную роль в практических областях науки играет, согласно Якобу, эвристика. – «собрание правил для методического изобретения»[112].

Интересен контекст, в котором строится определение знака и знаковости. Л.Г. Якоб образует свое определение исходя из внутренней методологической сущности вводимого понятия – через материю, содержание, структуру и функции. Сущность знака и знаковости заключается, по Якобу, в возбуждении мысли, во-первых, самого инициатора коммуникации, во вторых, у адресата коммуникации, причем как в первом, так и во втором случае это возбуждение мысли должно происходить некоторым правильным образом.

«Каждый чувственный предмет, – указывает Л.Г. Якоб, – служащий средством к возбуждению другого определяемого понятия, в душе нашей, и притом правильным образом, называется знаком»[113] И далее: «Знаки бывают или естественные, или искусственные, смотря по тому, как природа или искусство сопрягают между собой два предмета столь тесно, что понятие об одном предмете возбуждает понятие о другом. Естественные знаки называются также необходимыми, а искусственные произвольными»[114].

Согласно Якобу, знаки могут быть классифицированы как знаки внутренних естественных ощущений, как-то: 1) «телодвижения, взоры; 2) срисовка предметов, изображение в собственном смысле, 3) символы, не собственно так называемые, иносказательные представления; 4) черты, т. е. письменные знаки, не имеющие никакого сходства с означаемым предметом»[115].

Язык в свете этих знаковых характеристик представляет «систему таких знаков, которые можно по произволу употреблять для сообщения мыслей»[116]. Существенно, что в такую систему Л.Г. Якоб включал не только письменные знаки, но и все «прочие искусственные знаки… служащие сообщению наших понятий»[117].

Л.Г. Якоб не просто говорит о преимуществах словесного языка над системами искусственных знаков, т. е. искусственных языков, но формулирует оригинальную концепцию прагматической уместности и совершенства знаковых качеств. Эти совершенства, по Якобу, суть следующие: «1) Чем из меньшего числа начал (Elementen) состоят знаки и чем легче из сих начал можно составить большую разнообразность других знаков; 2) чем легче представляются памяти и воображению; 3) чем более служат средством не только для собственного размышления, но и для сообщения наших мыслей; 4) чем более обстоятельств, в которых могут быть употребляемы и производимы по произволу; 5) чем менее они означают нечто самостоятельное, и только почитаются знаками других понятий»[118].

Позволим себе перегруппировать высказывания Якоба о критериях знаково-коммуникативного совершенства, ориентируясь на задачи информатики:

1. Минимальными по составу элементов средствами возбуждать большее разнообразие содержания.

2. Простота запоминания и перехода в ассоциированность.

3. Доступность, гибкость знаковых образований.

4. Максимизация числа пользователей.

5. Возможность самонаблюдения, самоотчета, самосознания.

6. Максимизация социальных и индивидуальных контекстов употребления.

7. Выдвижение на передний план употребительных качеств.

Составитель «Хрестоматии по истории русского языкознания» Ф.М. Березин отмечал: «Идеи, выраженные Якобом в его книге, намного опередили состояние науки в начале XIX в. и оказались непонятыми преподавателями словесности в университетах. Дальнейшее развитие этих идей было замедлено тем, что в наступившую после 1812 г. эпоху реакции преподавание всеобщей грамматики было упразднено, книга «вольнодумного» Якоба объявлена праздноумственным и бесплодным сочинением, а ее автор выслан из России»[119].

Приведенная нами реконструкция знаково-прагматических критериев помогает лучше понять, какой потенциал был заложен в концепции Л.Г. Якоба. В его сочинении речь шла не только о словесности, но содержалось также ядро мощной информационно-коммуникативной теории, которую, как справедливо указывает Ф.М. Березин, и следует оценивать с точки зрения «опережения времени».