Читать книгу Театр теней - Яна Лари - Страница 7

Понимая, что дело дрянь, раз ведомый жаждой возмездия Андрей не постеснялся наведаться на лекцию другого потока, я всё же попыталась сохранить спокойствие. По меньшей мере, внешнее. Во-первых, поднимать шум не в его интересах, мы здесь не одни, а делишки темные, как известно свидетелей не любят. Во-вторых, статья (нужно будет глянуть какая) должна приструнить его жажду членовредительства, не дурак же он меня калечить, как то пророчили "добрые" сокурсники! Те кстати гостя узрели, вследствие чего заметно оживились, а Пряникова, не выпуская из рук то и дело вибрирующий телефон, принялась что-то быстро строчить в своём блокноте. Бьюсь об заклад, записывает прогнозы на исход визита. Тьфу ты, и я туда же! Правду говорят: "С кем поведёшься…".

Несмотря на внешнее спокойствие визитёра, его неприязнь было сложно игнорировать. Придвинувшись максимально близко, парень частично скопировал мою позу, положив мокрую голову на парту. Со стороны мы наверняка выглядели донельзя романтично: два студента полулежа на парте, неотрывно смотрят друг другу в глаза, и всего десяток сантиметров разделяет их от поцелуя.

Но это со стороны. А на деле апогеем моих желаний стало вырвать ему кадык. И не нужно быть провидцем, чтоб понять – наша антипатия полностью обоюдна.

"Так, спокойно Милена. Андрей, конечно, та ещё сволочь, но максимум что он сейчас может, это гадостей наговорить, и то – шепотом. Поставь его на место и пошли на… выход". Внутренний монолог очень даже взбодрил, и как следствие мой ответ приобрёл уверенные, я бы даже сказала вызывающие нотки:

– По-твоему мне больше не о чём думать? Ты меня окатил, я тебя – мы квиты.

– Думать у тебя получается плохо, так что сбавь обороты и делай как говорят. Выстираешь мой свитер, высушишь, выгладишь и завтра к первой паре красивенько принесёшь в пятую аудиторию. А я в ответ не стану марать об тебя руки, андестенд?

Вот как с таким безмятежным видом можно нести подобную чушь?! Не успела я и рта раскрыть, чтоб дать наглецу заслуженную отповедь, как мне на колени легло что-то объёмное и мягкое. Оценив моё удивление, Андрей лишь недобро ухмыльнулся. Он это что, серьёзно?

Опустила глаза чуть ниже, из-под расстёгнутой куртки виднелась простенькая белая футболка. Значит, успел гад сбегать в раздевалку, переодеться, а залитый супом свитер мне приволок. Дерзкий взгляд кварцево-серых глаз в мои голубые не оставил никаких сомнений – так и было.

– Забери – прошептала я, грозно хмуря брови, и попыталась скинуть грязную вещь. Порыв оказался провальным и недальновидным, ибо мою ногу чуть высше колена незамедлительно сжала его рука. Крупная мужская рука, с сильными цепкими пальцами.

И губы капризные изогнулись в усмешке:

– Только попробуй.

– Что-то ты не спешил утром стирать мои вещи.

– А ты не сравнивай. Утром тебе за Аньку прилетело, – он даже не шептал – выплёвывал слова как сгустки желчи, и в глазах около суженных зрачков мелкими вспышками проступила россыпь жёлтых пятен. Они у Андрея всегда меняли цвет, когда он злился. Озарение пришло внезапно и сомнений в своей правдивости не вызывало. Я почему-то была в этом уверена. Откуда? Без понятия. Не похоже, чтоб мы раньше столь близко общались.

Пришлось собрать всё самообладание, чтоб задвинуть подальше зачатки своих экстрасенсорных способностей и поставить доморощенного мстителя на место. Не знаю я никаких Ань, и знать не хочу! У меня тут новая жизнь начинается, а он со своей старой вендеттой лезет.

– Ты ещё пожалеешь. Понял? – заверила на полном серьёзе, но тут же закусила губу, ибо хватка на бедре ощутимо усилилась. – Эй, так не честно!

– В этом-то и весь смысл, – почти равнодушно хмыкнул Андрей. Почти, потому что на долю секунды его лицо омрачилось затаённой грустью, но момент был настолько мимолётным, что вполне мог привидеться. Тем более продолжил он с нескрываемым цинизмом: – по-честному поступают только неудачники. Лучше объясни, с какого перепуга я должен о чём-то жалеть?

– С вот этого… – я придвинулась ещё ближе, так чтоб смешивалось дыхание, а очертания чужого лица стали чуточку размытыми. Медленно… ещё медленнее, ловя истинный кайф от того как стремительно расширяются его зрачки. Не у одной меня в груди сейчас невыносимо тесно. И воздух обжигает предвкушением насыщенным, как крепкий кофе. А чего стоил этот его судорожный выдох… Физиология, мой друг. Впрочем, вовремя вспомнив, что он мне далеко не друг, я взяла себя в руки, чтоб затем с блаженным стоном втянуть воздух и жарко прошептать ему в самые губы: – М-м-м… такой аппетитный мальчик: бульон, лавровый лист, морковь…

– Стерва! – болезненно рыкнул парень, отпрянув как от удара кнутом. И руку с колена мигом убрал.

То-то же.

– Неблагодарный, – с невинной улыбкой парировала я, тоже сев ровно и скрестив руки на груди. – Между прочим, приятный запах. По крайней мере, в тебе появилось хоть что-то привлекательное.

Несмотря на попытки Андрея вернуть свой непробиваемый имидж, натянутые сухожилия на крепкой шее предательски выдавали его злость. Как бы то ни было, заговорил он с убийственным спокойствием:

– Завтра. Пятая аудитория. Или пеняй на себя.

Я смотрела ему вслед, сминая пальцами его влажный свитер и кроя благим матом так некстати вернувшиеся робкие мурашки. Вот чего спрашивается, набежали? Ладно, Смирнов, тот знатный сердцеед, а от Андрея-то, почему накрыло? Еле удержалась, чтоб не ответить его приоткрывшимся навстречу губам. Да кому я вру? Мне чтоб остудить кровь нужно как минимум нырнуть, и не в какой-нибудь фонтан, а в ледяную прорубь. Пора завязывать с этими разговорчиками тет-а-тет, так и по рукам пойти не долго.

"Вы целовались?!!" пиликнул лежащий на парте телефон. Отправитель: "Пряня". Кто бы сомневался! И что ей ответить, при таком-то количестве свидетелей? "Правду", настойчиво потребовала моя начавшая новую жизнь совесть.

"Почти", не стала я кривить душой. Отправила и с усилием сжала ноющие виски, чувствуя себя прескверно. Вдобавок краем глаза заметила довольную как паровоз старосту, которая воспользовавшись отвлечённостью Рябинина, играючи опровергла моё убеждение в том, что нельзя танцевать сидя на лекции. Ещё как можно! Алина энергично махала руками, трясла головой и с видом тотального превосходства одними губами шептала приунывшим сокурсникам: "Гоните бабки, лузеры!".

Господи, куда я попала?

После звонка направилась к стеснительной девушке в очках, чтобы попросить конспект, но та, заметив моё приближение чухнула с места со скоростью сверхновой. Мысленно покрутив у виска, обратилась к её более адекватному соседу. Симпатичный парень представился Даниилом, смущённо почесал светло-русую макушку и, очевидно не придумав причины для отказа, любезно согласился доверить мне свои записи, но при этом раз десять повторил, что вернуть их нужно уже завтра. Целыми. Египетская сила… ведь не съем же я их!

Пребывая в исключительно паршивом расположении духа, аудиторию я покинула одной из последних. Пустые коридоры траурно множили эхо моих шагов, зловещим саундтреком подстрекая ярость. Но… заприметив ещё издалека идущего навстречу Андрея, первое чего мне захотелось – немедленно слиться с местностью.

Куда там! С моей шевелюрой затеряться можно разве что в зоопарке, среди таких же розовых фламинго. Однако его угрюмый взгляд брошенный исподлобья чуть приободрил: парень тоже не испытывал великой радости от встречи, значит явился не по мою душу. К тому же, помимо неизменных дружков, рядом шагал суровый мужчина при галстуке и в старомодных очках, конвоир ей-богу. Наверняка кто-то из преподавателей решил поэксплуатировать гиперактивную компашку. Так их!

Не сразу до меня дошло, отчего вдруг на губах Андрея заиграла отвратительно довольная ухмылка, а поняв причину, возмущённо скрипнула зубами. Ясно, заметил мою ношу и теперь красуется перед одногруппниками своей властью над служанкой-первокурсницей, которая побежит стирать ему свитер. Сейчас прям! Не на ту напал.

Пользуясь присутствием авторитетного дяденьки, которое гарантировало мне временную неприкосновенность, незаметно помахала несостоявшемуся рабовладельцу сжатым в руке свитером и небрежно так, двумя пальцами занесла его над стоящей в углу мусорной корзиной.

Клянусь, Андрей на мгновение завис и чуть не споткнулся! Подстёгнутая его замешательством и робкими, скрытыми за коллективным покашливанием, смешками его спутников я нарочито брезгливо разжала хватку. Послышался слабый шелест придавленных вещью обёрток. Кашель усилился, а брови мужчины вопросительно поднялись.

– Рвань какая-то, – пояснила я, беззаботно пожав плечами. – В аудитории валялась. Осень же на дворе, вот кто-то умный и приволок обувь начищать, а выкинуть мозгов не хватило.

Лающие звуки сдерживаемых смешков, издаваемые сокурсниками Андрея, поглотили реплику мужчины. Впрочем, стоило парню бегло оглядеться, как в холле воцарилась звенящая тишина, а он… он повёл себя странно. Андрей не разозлился, не запыхтел, сжимая кулаки, и даже не нахмурился. Всего лишь криво улыбнулся, но ух, как многообещающе!

Нет, всё-таки универ я не закончу…

Следующим днём я умудрилась показать феноменальную прыть, с мастерством хамелеона сливаясь с толпой и периодически резко меняя маршрут, когда на горизонте маячила гневная физиономия Андрея. В целях конспирации даже садилась исключительно за передние парты, и все пары беспокойно провертелась, подозрительно поглядывая по сторонам из-под низко натянутого капюшона, на что Алинка лишь скептически хмыкнула и отметила, что ускользая, я лишь распаляю его злость. Рано или поздно мы непременно столкнемся. Я предпочитала "поздно", но часики тикали, и выражение: "страх опасности всегда страшнее опасности уже наступившей" обретало железобетонный смысл.

Домой я добиралась, озираясь как параноик, и дёргаясь при каждом резком звуке. Особенно, если это был рёв мотоцикла. Ну, или инфернальный рингтон моего телефона, от которого я чуть не навернулась, а сидящие на лавочке пенсионерки, поспешили осенить себя крестным знаменем. Пришлось ответить на звонок, пока бдительные соседки не вызвали экзорциста.

– Розенталь, ты куда после пары чухнула? У меня же сегодня днюха! – проорали из динамика голосом Пряниковой, заставив встать столбом от растерянности.

– Поздравляю.

– Чё поздравляю?! – пришлось отодвинуть телефон подальше от уха, дабы уберечь перепонки от пронзительного восторга неугомонной старосты. – Папка для нас свой бар закрыл до полуночи, там и поздравишь. Все звёзды универа будут! Ох, загуляем!

Вот этим меня точно не заманить. Знаю я одну такую "звезду", попадусь – звезданёт мало не покажется.

– Слушай, Алин, мне что-то нездоровится, руку ломит…

– Блин, Милена, ну ты даёшь! – возмущённо заверещала девушка. – До аварии оторвой была, стрёмно, конечно, но ещё куда ни шло, а теперь что, в зануды подалась? Тебе вообще известно, что такое золотая середина?!

– Алина, серьёзно…

– Не трусь, Андрюхи не будет. Он не ходит на такие тусовки, носом крутит, мне его одногруппник рассказывал. Тем более вечеринка закрытая, комар не проскочит. Давай, не ломайся, что ты как маленькая?!

– Ну-у… – обижать Алинку не хотелось, но и Андрея скидывать со счетов не стоило. Этот переедет на своём железном чудище и глазом не моргнёт. Его взгляд в холле так и говорил: "пиши завещание", а я ещё даже точно не в курсе, чем владею, ну кроме куска мохнатой пиццы и сгнившего кактуса, выкинуть который никак не доходили руки.

Однако Алина моё молчание интерпретировала по-своему:

– Запоминай: клуб "Нуар", сбор часикам к восьми. А, и оденься подобающе, вечеринка, в связи с завтрашним Хэллоуином, тематическая. Тем более ты у нас теперь знаменитость, не каждый день Андрюху осаждают. Будешь его жертвам афтографы раздавать.

– Боюсь, большая выстроится очередь, – усмехнулась я, но Пряникова уже отключилась.

– Все кругом дохнут, а очереди как были, так и остались, – согласно закивала Макаровна, отрезая огромными ножницами шерстяную пряжу которой вязала тёплую шаль.

Пожилая женщина стала первой, с кем я заново познакомилась, вернувшись из больницы, и если честно я её всё ещё немного побаивалась. Очень уж у неё взгляд был цепкий, осуждающий. Голову вроде бы книзу клонит, спицами орудует, один платок линялый видно, а мимо пройдешь, глаза клеймом так и жгут меж лопаток. Вот именно поэтому, сдержанно улыбнувшись, я поспешила откланяться, опасаясь, как бы праздные любительницы погреть уши не вовлекли меня в обсуждения утреннего штурма поликлиники, попутно поджаривая укоризненными взорами до румяной корочки.

Не жизнь, а дурдом.