Читать книгу Вторая молодость Валентины Петровны - Яна Тарьянова - Страница 4

Утром она рассовала в мешки все вырезки и тетради, подшивки журналов сложила стопкой в углу комнаты и позавтракала йогуртом и бананом. Смартфон услужливо показал ей ленту новостей, пестрившую разнообразными заголовками о конце света. «Календарь майя, последний день». «Доживем ли до вечера?». «Сегодня, двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года ожидается апокалипсис».

– Ну да, ну да, – пробормотала она.

Широко разрекламированный конец света по календарю майя не вызывал у нее ни трепета, ни страха. Прививка супружеской конспирологией была достаточно сильна.

– Если и будет конец света, встречу его на свежем воздухе, – пообещала себе она, оделась, взяла сумку с необходимыми мелочами, проверила, на месте ли кошелек и смартфон и подхватила мешки с мусором.

Трамваи и троллейбусы, связывающие спальный микрорайон с центральной частью города, шли почти пустыми – утренний час пик миновал, а до вечернего было далеко. Валентина Петровна уселась у окна и смотрела на унылый пейзаж. Как будто не декабрь, а поздняя осень. Голые деревья, зеленеющая на газонах трава и высаженные городским благоустройством чахлые петуньи и маргаритки в подвесных вазонах. Троллейбус долго ехал между многоэтажными домами, потом вывернул на набережную, позволяя пассажирам полюбоваться лентой обмелевшей реки. Валентина Петровна рассмотрела граффити на опорах моста, убедилась в наличии «пробки» и в очередной раз подивилась тому, как разросся и переполнился автомобилями город. Она обернулась, взглянула на сияющие башни микрорайона, выросшие вдоль реки и на месте бывших огородов, подумала, что хоть в чем-то ей повезло.

Старый и разваливающийся бабушкин дом и прилегающий к нему участок был выкуплен строительной компанией, возводившей в районе ее детства такие же высотки-башни. Взамен ей предложили однокомнатную квартиру в спальном районе, и она согласилась, чуть не плача от счастья. К этому времени умерла свекровь, а родственники мужа ухитрились без его ведома приватизировать родительскую квартиру. Приватизировать и продать. И идти бы Валентине Петровне обратно в старый дом, но удача повернулась лицом и появилась своя квартира. Она чуть не развелась – муж уже заметно сдвинулся на конспирологии, детей рожать не позволял возраст, а тогда зачем? Но муж упросил пустить его пожить, пока идут суды по родительской квартире, делал ремонт, перевозил мебель, служил подспорьем и предметом зависти одиноких соседок. В новый дом много знакомых переехало – строительная компания кварталами землю скупала, и Валентине приятно было слышать, как их с мужем нахваливают: «Смотрите-ка, сколько лет вместе, а не ругаются, живут душа в душу. Семеныч мужик рукастый, полочки в туалете соорудил – закачаешься. Свекруха, конечно, Валюху доводила, а теперь-то поживут для себя».

«Для себя» получилось не такое как хотелось. Валентина Петровна быстро устроилась на работу в небольшой фотосалон, научилась обращаться с ксероксом, относила пленки для проявки в центральный пункт, приносила оттуда напечатанные фотографии. Получала немного, зато от дома два шага, на проезд тратиться не надо. Зеркально-фурнитурный комбинат к тому времени давно закрылся – приватизировали, оборудование на металлолом продали, потому что устаревшее, а цеха бросили. Муж на работу так и не устроился: сначала судился, получил от брата с сестрой ощутимую компенсацию за родительскую квартиру, понемногу вносил деньги в семейный бюджет. Иногда подрабатывал мастером на все руки – вешал карнизы, менял замки, выключатели и смесители. До того, как у мужа инсульт случился, жили почти как соседи. Валентина Петровна ругалась, не желая видеть и слышать телевизор, но решительного шага не делала и опостылевшего не выгоняла. Куда он пойдет? А люди что скажут? Что она взбесилась на склоне лет?

Двери троллейбуса зашипели, возвращая ее в реальность.

– Остановка «Набережная», – объявил приятный мужской голос. – Следующая остановка «Улица Ленина». Осторожно, двери закрываются.

Валентина Петровна вытянула шею, вглядываясь в просвет между высотками, возведенными на берегу. Не смогла разглядеть ни колоннаду – один из входов на территорию НИИ, возле стадиона – ни величественное здание главного корпуса. Троллейбус свернул, поехал в горку, и, через пару остановок, высадил ее в самом сердце города, историческом центре.

Валентина Петровна попыталась вспомнить, сколько лет назад она сюда выбиралась, и не смогла. Переехала в спальный район и замкнулась в границах «квартира-работа-магазин-поликлиника-рынок-квартира». Центр осовременился. Старые купеческие особняки отреставрировали, низенькие развалюхи снесли в пользу высотной застройки. Улицы покрывала тротуарная плитка, сияли витрины магазинов, из репродукторов на столбах лилась музыка – какое-то местное радио – на деревьях, несмотря на день, мигали разноцветные новогодние гирлянды. Валентина Петровна покосилась на свое отражение в витрине – неприметная пенсионерка в темных брюках и теплой кофейной толстовке – поправила седую прядь и сумку на плече, и зашагала к площади Героев Социалистического Труда. Оттуда ей надо было свернуть направо и спуститься к реке и зданию военного НИИ.

Она довольно быстро устала от музыки и рекламных объявлений – динамики на магазинах перекрикивали старые репродукторы, вызывая головную боль вместо желания что-то купить. Звуки утихли, когда последние кварталы центральной улицы превратились в широкий пешеходный бульвар. Валентина Петровна неторопливо миновала художественный музей и краевую библиотеку, обнаружила, что возле библиотеки теперь возвышается памятник Пушкину, прошла вперед, отмечая, какими огромными стали бульварные платаны, и остановилась как вкопанная, подавляя желание протереть глаза.

«Я сошла с ума? У меня ложные воспоминания?»

Площади Героев Социалистического Труда с огромной мраморной трибуной, флагами, фонтанами и плакучими ивами не было. Не было, хоть щипай себя за бедро, хоть не щипай.

На ее месте возник приземистый торгово-развлекательный центр с огромной автостоянкой. Валентина Петровна некоторое время обозревала изменившийся пейзаж, а потом перешла дорогу и направилась к въезду на стоянку, перегороженному длинным шлагбаумом. Охранник был ее ровесником – может быть, на пару лет младше – и охотно дал объяснения. Даже не рассмеялся после вопроса: «Простите, а трибуна где?».

Площадь и прилегавшую к ней небольшую парковую зону с фонтаном «одуванчиком» и мостиком, перекинутым через большой бассейн, сняли с городского баланса. Предлогом было то, что фонтаны устарели и ремонт или прокладка новой системы разорят городскую казну. Плакучие ивы, каштаны и кусты «невесты» обследовали, сочли, что деревья слишком старые, могут упасть и угрожают человеческим жизням.

– И можжевельник вырубили, который космонавты высаживали, и березы. Только две голубые ели возле ТЦ остались, – махнул рукой охранник. – Но их не видно, они возле запасного выхода.

Смотреть на ели Валентина Петровна не пошла. И фамилию бизнесмена, семь лет назад выкупившего землю у города, не запомнила – зачем? Больше нет ни мостика, ни фонтанов, ни клумб, на которых с весны до поздней осени цвели и одуряюще пахли розы.

Она поблагодарила охранника и отправилась к зданию военного НИИ, подозревая, что ее и там ждет какой-то не особо приятный сюрприз. Внутри, на огороженной забором территории она не была, но от брата и Саши знала, что среди жилых и служебных зданий был разбит парк, колоннада возле реки служила пропуском на стадион, где на футбольном поле проводились товарищеские матчи местных и заезжих военных команд. В институте кого только не было: в разных корпусах трудились специалисты по военно-политическому прогнозированию, архивисты, аналитики и физики. Когда она спросила, зачем туда перевели Сашу и брата – для охраны архивов или будут посылать в командировки, чтобы редкие бумаги добывать? – они ей уклончиво ответили, что в институте проводят эксперименты по путешествиям во времени. Есть какая-то установка, отправляющая людей в будущее. Если получится туда сходить, хотя бы одним глазком заглянуть на полвека вперед, можно добыть много разной информации.

«Скорее всего, установка никого никуда не отправила, иначе бы муж о путешествиях во времени с утра до вечера рассказывал. Наверное, эксперименты были неудачными. Или их забросили из-за отсутствия финансирования. А потом сдали машину времени на металлолом, позабыв о ее первоначальном назначении. Или не было там ничего, а Саша с Валей мне пыль в глаза пустили, чтобы молодая дурочка восхищенно повздыхала».

Раздумывая и осматриваясь по сторонам – на месте квартала с низенькими домишками выросли здание банка и частная медицинская клиника – она уткнулась в дом, служивший приметой прежней эпохи. Крепкое жилое четырехэтажное здание – бюджетная «сталинка» без особых изысков – где на первом этаже когда-то был «Гастроном» и сберкасса. Теперь на их месте сияли вывесками кофейня, магазинчик фейерверков и два бутика. Валентина Петровна опасливо заглянула в кофейню, поздоровалась со скучающим юношей и заказала себе кофе и две слойки – с мясом и с сыром. В теплом помещении стало ясно, что она все-таки замерзла. На солнце было тепло, она видела электронный термометр, показывающий +13, но в тени было гораздо меньше, да и зябкий ветер выдувал из-под одежды крохи тепла.

«Много ходить не буду, – решила она, грея руки о стаканчик. – Гляну, на месте ли ворота, на сами здания через забор посмотрю, и пойду к троллейбусу. Лучше еще раз приеду. Сейчас не сезон для долгих прогулок».

Тихая музыка смолкла. Молодой человек щелкнул пультом, оживил экран огромного телевизора, висевшего на стене. Грянули позывные какой-то передачи, суетливо дергающийся ведущий провозгласил:

– Итак, пока не случился апокалипсис – майя, что же вы такие неточные, мы ждем! – давайте вспомним, что происходило двадцать первого декабря в прошлые годы. День двадцать первого декабря в истории, встречайте!

Валентина Петровна слушала перечисление событий – а куда было деваться? – и ни капли не удивлялась тому, что ни одного из них не помнит. Шарль де Голль был избран президентом французской республики, когда они с братом пошли в школу и им было по восемь лет – не интересовались они в столь нежном возрасте новостями международной политики. Пуски межпланетной станции «Луна-13» и космического корабля «Аполлон-8» в конце шестидесятых тоже ничем не отозвались. Как и встреча Никсона и Элвиса Пресли в семидесятом, о которой она вообще не знала. Да и заключение Основополагающего договора между ГДР и ФРГ в семьдесят втором году… хотя…

Валентина Петровна встала, забрала недопитый кофе и коснулась двери под сообщение, что следующим важным событием было подписание Алма-Атинской декларации в девяносто первом, в которой еще раз подтверждалось, что СССР прекращает свое существование, а на его месте образуется Содружество Независимых Государств.

На этом моменте она закрыла за собой дверь, отсекая навязчивую информацию – вспоминать девяностые ей категорически не хотелось – и зашагала к зданиям НИИ, перебирая в уме озвученные ведущим факты. Что-то с чем-то сцепилось в памяти. Может быть, новость про межпланетную станцию?

– Нет! – сообщила она себе, остановившись как вкопанная. – Договор между ГДР и ФРГ! Точно! Радио у вахтера работало в тот день, когда меня чуть сосулькой не убило. Правильно! Это мой второй день рождения. Елки-палки! Ровно сорок лет.

Ошеломление от срока и факта схлынуло, когда она поймала на себе неодобрительный взгляд девушки, выгуливавшей декоративную собачку.

«Решила, что бабка рехнулась».

Валентина Петровна прикусила язык и поспешила к НИИ, выбросив в урну стаканчик с остатками остывшего кофе. Слишком крепкий. Сердце заныло.

Здания с колоннами остались на месте. Исчезла старая кирпичная ограда со столбами, увенчанными шарами. Бывший административный корпус – об этом здании ей говорил Валентин, упомянул, что там кабинет одного из начальников – облепляли разномастные вывески. «Массажный салон». «Адвокаты». «Микрозаймы». «Анализы за полчаса». Шлагбаум, автостоянка. Ангар из металлочерепицы на площадке посреди бывшего парка. Пристройка-кафетерий, указатель «Дизайнерское бюро здесь». Валентина Петровна ускорила шаг, добралась до участка, огороженного уцелевшим куском забора, обернулась, вытянула шею, чтобы прочитать одну из верхних вывесок – не букинистическая, а букмекерская контора. Действительно, странно было бы.

Она чуть не упала – споткнулась об трещину в асфальте, благоустройство до этого участка улицы не добралось – и увидела зияющую дыру в заборе на месте старого КПП. Автоматические ворота давно демонтировали, въезд прикрыли вездесущей металлочерепицей, а потом кто-то отогнул один лист и протоптал короткую дорожку на территорию бывшего НИИ – без лишних глаз и шлагбаумов.

Валентину Петровну одолело любопытство и она заглянула в дыру. Что там, внутри? Очередной склад-ангар?

Как ни странно, за дырявым забором сохранился нетронутый, только сильно обветшавший уголок ушедшей эпохи. Аллея змеилась по уцелевшему кусочку парка. Валентина Петровна увидела массивную гипсовую вазу на пьедестале и изуродованную скульптуру, достала смартфон и сфотографировала их через дыру. Фото вышло не очень четким, любопытство разгорелось – дорожка от деревьев вела к двухэтажному зданию с колоннами и вазами – и это подтолкнуло ее сделать глупость.

Она перешагнула через перекладину и вошла туда, куда ее не звали – ни сейчас, ни сорок лет назад. Шум машин с набережной стал чуть тише, в большом здании играла музыка и перекрикивались мужские голоса. Валентина сфотографировала вазу, перешла к статуе, делая снимки с разных сторон и решая загадку: «Что это за изваяние?»

Головы у фигур были отбиты. Одна указывала рукой вдаль, вторая держала автомат – возможно, Калашникова. Никаких поясняющих надписей на кубе-основании не было, и Валентина, вздыхая, огляделась по сторонам. Фонтан! Сухая чаша завалена мусором, в центре высится что-то непонятное. Сначала показалось – диковинный цветок. После приближения и тщательного осмотра стало ясно – это что-то морское. Побитые временем рыбы, похоже, дельфины, стоящие хвостами на витых ракушках.

От дельфинов дорожка привела ее к пустой чаше – только мусор и пара торчащих трубок – и входу в здание с колоннами. Дверь была приоткрыта, Валентина Петровна подумала, что если там есть охранник, и он спросит, почему она тут разгуливает без разрешения, то она ему ответит, что ищет туалет. Зря в кафе не зашла. Надо будет заглянуть на обратном пути.

Она отступила на несколько шагов, чтобы поймать все здание в кадр, обратила внимание, что окна на втором этаже заколочены фанерой, сделала два снимка и вздрогнула, услышав за спиной низкое ворчание.

«Собака?»

Бродячие собаки были опасной и нерешаемой проблемой южного города. Плодились, сбивались в стаи, кормились на складах и стоянках у добросердечных сторожей, на помойках возле магазинов и кафе. Зимой, когда псам становилось холодно и голодно, стаи и одиночки нападали на людей.

Валентина резко обернулась, приготовилась прикрикнуть и топнуть ногой, отгоняя охамевшее животное, и отпрянула, чуть не потеряв равновесие. На дорожку выполз человек. Старик. Бомж. Нечленораздельно рычащий и упирающийся руками в асфальт, чтобы встать на ноги. Временное оцепенение отпустило, и Валентина побежала прочь – к зданию. Не кричала, не звала на помощь – горло перехватило. Силы и проворство были уже не те, что прежде, да и крепкий кофе аукнулся. По ступеням входа она поднялась запыхавшись, открыла дверь и обнаружила, что внутри разруха. Огромный вестибюль загромоздили железки, коробки и доски. В воздухе витал запах сырой затхлости – здание не отапливалось.

Валентина поняла, что помощи здесь не дождешься, развернулась и со сдавленным писком шагнула назад, в темный и заплесневелый вестибюль. Потому что бомж обрел резвость, встал на ноги и поднялся по ступенькам, слепо водя головой и хватая воздух руками. Была бы Валентина Петровна помоложе – смогла бы убежать, проскользнуть, не позволив к себе прикоснуться. Но левое колено предательски хрустнуло, а натруженные ноги подкосились.

Бомж принюхивался, прислушивался и пер прямо на нее. Валентина, судорожно сжимавшая смартфон, начала пятиться в недра здания, выдавая свое местоположение треском мусора под подошвами. Она смотрела в мутные глаза – «катаракта? бельма?» – и не могла определить возраст мужчины. Сначала ей показалось, что он стар – из-за длинных седых волос и клочковатой бороды – а когда лицо осветило солнце, бомж обрел некую театральность. Как будто на молодого человека лет двадцати пяти нацепили фальшивую бороду и парик. Неестественность и неумолимое приближение опасности заставили Валентину Петровну потерять голову. Она побежала куда глаза глядят: сначала направо, по длинному полутемному коридору, мимо множества дверей, а потом вниз, по лестнице, задыхаясь от страха и боли в сердце.

На лестничной площадке ее осенило – можно же позвонить в полицию! Сказать, где она находится, сообщить, что ее преследует неизвестный, возможно, маньяк. Увы, простое решение оказалось неосуществимым. Смартфон, который только что исправно фотографировал и принял рекламное письмо на электронную почту, потемнел и отказался включаться или перезагружаться. Валентина спрятала бесполезную технику в сумку, взялась за перила и сделала несколько осторожных шагов, прислушиваясь к звукам наверху. Шарк-шарк-шарк. Грохнула створка двери. Валентина вздохнула и поковыляла вниз, в темноту, чтобы спрятаться. Перила оказались с подвохом – она моментально рассекла ладонь о торчащий гвоздь, подавила стон боли и пошла быстрее, понимая, что загоняет себя в ловушку, но не зная, как это исправить. Лестница привела ее в подвальный коридор, неожиданно освещенный – под потолком горели тусклые лампы. Давно некрашеные доски скрипели под ногами, звуки на лестнице подгоняли, заставляли двигаться быстрее. Коридор вывел ее в комнату с массивным письменным столом и лифтовой дверью. На панели лениво мигала красная кнопка. Валентина Петровна приободрилась и нажала на нее окровавленной ладонью.

Освещение потухло и снова зажглось, одарив ее очередным приступом паники. Она выглянула в коридор, убедилась, что бомж не спустился по лестнице и стукнула по кнопке еще пару раз. Свет стал ярче. Под потолком что-то тихо заурчало. Ожил динамик, мужской голос неразборчиво сообщил:

– Идет …ене… ская идетифи… я. Обнаружено час… с… падение …ене… риала.

Со стороны лестницы донесся грохот – вероятно, бомж спустился в подвал, но не удержался на ногах и упал.

– Сте… нь со… дения – пятьдесят про… – срываясь на надрывный хрип, доложил динамик. – О… иде… циро…

Раздражающий голос заткнулся. Дверь лифта поехала в сторону, открывая огромную кабину, освещенную голубыми лампами. В коридоре яростно зарычал бомж. Валентина Петровна сделала шаг и вошла в кабину. Дверь заскрежетала и неожиданно быстро захлопнулась за ее спиной. Лампы раскалились, свет из голубого стал ярко-белым, пол завибрировал. Валентина почувствовала сдавливающий виски обруч и осела на пол кабины, хватая воздух ртом и почти теряя сознание.

«Хоть бы не инсульт! – подумала она. – Вот это я вляпалась. И винить некого – никто меня лезть в дыру в заборе не заставлял».