Читать книгу Вторая молодость Валентины Петровны - Яна Тарьянова - Страница 5

– Паспорт Вилки? – свел брови Валентин. – Наверное, дома. Поехали в институт. Мне надо поговорить с Буравчиком.

Александр кивнул, положил пальто Валентины на заднее сиденье, проследил, чтобы Валентин захлопнул свою дверь, и сел за руль. Дороги почти опустели – сыпался мелкий снег, укрывавший расчищенный асфальт скользким покрывалом. Снежинки плясали в свете фонарей, кружили голову, смешиваясь с запахом Валентины, пропитывающим салон.

«Жива-жива-жива», – мысленно повторял Александр, игнорируя нотки крови и формалина.

– У меня был приказ тебя убить, если ты внезапно рехнешься, – неожиданно сообщил Валентин. – Майор говорил, что ты в группе риска. У тебя нет якоря.

Александр промолчал, не зная, что сказать, и дождался продолжения.

– У меня теперь тоже нет якоря. Что с нами будет? К нам приставят кого-то третьего, чтобы он нас убил, если у нас шарики за ролики зайдут?

Валентин смотрел на него с надеждой, ожидал, что старший товарищ сейчас даст ему ответ и будущее прояснится. Александр вздохнул, свернул в проезд между домами, загнал машину в тупик и погасил фары.

– Я не знаю, – честно сказал он. – Третьего… нет, тройки – редкость. Только для командировок и особых заданий. Нас осталось мало, по пальцам можно пересчитать. Кого-то еще в институт присылать не будут. Ты же помнишь, что сюда перевели четверых. Миша умер. Петр не вернулся. До нас пока еще очередь не дошла. Оставят здесь, спишут в расход в экспериментах Буравчика.

– Машина времени странная, – нахмурился Валентин. – Как газовая камера. Из нее еще никто живым не возвращался.

– Потому что Буравчик не знает, как ее отладить. Чертежи, расчеты, монтаж, система генетического распознавания – это не его работа. Проектом руководил его покойный брат.

– Интересно, зачем брат в машину залез и ее включил? Знал же, что в ней умирают.

– Наверное, верил в новые настройки. Он в тот вечер с ней долго ковырялся, дежурного отослал, дверь запер. Мужики в курилке обсуждали, я подслушал. Один сказал, что у старшего Буравчика была какая-то неизлечимая болезнь. Он, мол, хотел уйти в будущее, чтобы его там спасли. Медицина быстро развивается.

Валентин нахмурился сильнее:

– Петр ушел и не вернулся. Все остальные умерли прямо в машине времени, а Петр пропал. Значит, она все-таки работает. Куда мы попадем, если нас отправят? Мы говорили с Мишей. Он думал, что в будущем случилась ядерная война.

– Трупы проверяли, – напомнил Александр. – Следов радиации нет. Кто-то умер от разрыва сердца, кто-то – от кровоизлияния в мозг. Миша умер потому что иглы сдвинулись. Головой об стену слишком сильно бился.

– Куда мы попадем? – повторил Валентин. – Я боюсь. Я не хочу в нее заходить.

– Мы не можем отказаться от выполнения приказа, – напомнил Александр. – Но мы можем сбежать. Ни тебя, ни меня больше ничего не привязывает. Ни к институту, ни к городу, ни к стране.

– Сбежать? – Валентин побарабанил пальцами по «бардачку». – Не знаю…

«Зря я разоткровенничался, – подумал Александр. – Приедем в институт, он меня заложит. Или особисту, или Буравчику».

– Как Коля и Семен? – проговорил Валентин, всмотревшись в пляску снега перед лобовым стеклом. – Или как Толян?

– Коля и Семен сглупили, – напомнил Александр. – Им надо было катер украсть или лодку. А они просто поплыли.

– Не просто, – повернулся к нему Валентин. – У них были спасательные жилеты. И воротники из пенопласта. Они могли отдыхать, спать, не опасаясь, что утонут. Они хорошо плавали, море теплое было. Их нашли и расстреляли с вертолета.

– Откуда ты знаешь?

– Толян говорил.

Александр покачал головой, ругая себя – зря близнецов за дурачков держал. Интересно, откуда Анатолий узнал, что их расстреляли? Никаких слухов не ходило. Сам Анатолий сбежал позже. Скорее всего, собирал информацию перед побегом, выбирал направление и предпочел раствориться в просторах тайги. Там человека с вертолета не высмотришь, а на всякий случай расстреливать тайгу – патронов не хватит.

– Можно двинуть на Урал, – осторожно предложил Александр, опасаясь резкого отказа. – Я тоже не хочу проверять, куда может вынести эта машина времени.

– Я выйду, отолью, – Валентин щелкнул ручкой двери. – Надо ехать в институт. Буравчик обещал, что мне помогут. Вилку надо достойно похоронить.

Александр скрипнул зубами – «жива!» – и велел:

– Давай быстрее. Не разгуливай по кустам, хозяйство отморозишь.

Валентин хмыкнул, отошел к дереву, оросил снег и вернулся на сиденье – не сбежал, не пришлось гоняться. До института ехали в молчании. На повороте к КПП Александр притормозил, спросил:

– Что тут происходит? Прожектор включен, ворота приоткрыты.

Он посигналил, опустил стекло, услышал крик дежурного:

– Машину на улице оставь. Или через другой въезд в гараж загони. Ворота сломались.

– Работали, когда мы уезжали.

– Вот после вас и сломались. Ни закрыть, ни открыть. Заклинило. Денис час в механизме ковырялся. Сказал, завтра придется демонтировать, подъемник подгонят.

– Машина будет нужна, – Александр знал, что из гаража ни вечером, ни ночью ничего не допросишься. – Оставлю тут, присматривай.

Они прошли на территорию, сминая свежий снег – возле ворот натоптали, а в парке, на аллее, ведущей к корпусу с машиной времени, следов почти не было.

– Знаешь, что непонятно? – спросил Валентин, идущий у него за спиной.

Александр остановился возле фонтана «Дельфины», обернулся и вдруг почувствовал запах Валентины. Он махнул рукой, призывая напарника замолчать, обошел чашу, обнюхивая снег на земле и бордюре. Запах был без примеси крови и формалина. Знакомый, но изменившийся – с ноткой чего-то затхлого и химического. Видимых следов на снегу не было.

– Что ты там вынюхиваешь? – удивился Валентин.

Отвечать не хотелось – запах мог быть галлюцинацией.

– Что непонятно было? – перевел он разговор на другую тему. – Когда? Где?

– В морге, – ответил Валентин. – Тело. Это точно была Вилка. Но и санитарка, и Буравчик говорили, что она умерла недавно, возле проходной. А там… понимаешь, как будто она умерла гораздо раньше.

– Мы вчера ходили в кино, – напомнил Александр.

– Я знаю. Поэтому и говорю – непонятно.

Двери здания распахнулись. На ступени перед входом выбежал полковник Буравчик, сопровождаемый двумя автоматчиками.

– Ого! – прищурился Александр. – Что-то случилось.

Вспыхнули фонари, осветившие парк, явившие их начальственному взору.

– Старший лейтенант Щукин, младший лейтенант Мельников, немедленно сюда! – заорал Буравчик. – Где вы были?

Пришлось подробно докладывать о посещении морга – короткий промежуток времени, когда они разговаривали в машине, укладывался в хронометраж, сомнительно, что их передвижение могли вычислить до минуты.

– Он точно никуда не отлучался? – спросил Буравчик, вплотную подойдя к Александру и указывая на Валентина.

– Вошел в морг, опознал тело, вышел, – закипая, ответил Александр. – Сформулируйте точнее, товарищ полковник. Я не понимаю задачу.

Буравчик махнул рукой. Автоматчики вернулись в вестибюль.

– Чрезвычайное происшествие, – голос полковника дрогнул. – Режим «Прорыв». Кто-то вернулся.

– Откуда?

– Из будущего.

– Петя?

– Не знаю, – поморщился Буравчик. – Расшифровали самописец системы генетической идентификации. Вернулся Валентин Мельников.

– Но я никуда не уходил! – возмутился Валентин. – Уходил Петя! Ваша система нас перепутала!

– Она не могла вас перепутать! – прошипел Буравчик. – Товарищ Щукин! Он точно никуда не отлучался?

– Нет, – говорить правду было легко. – Он бы не смог доехать сюда без моего ведома, чтобы зайти в машину времени и вернуться.

– Наш особист попросил помощи у КГБ. Сейчас приедут кинологи с собакой. Она обнюхает место происшествия. Попробуем отследить куда делся тот, кто вышел из машины.

Валентин взглядом спросил у Александра: «Ты почуял Петю?»

«Нет».

– Товарищ полковник, вы обещали мне помочь.

– Чрезвычайное происшествие, Мельников! Тебе срочно что-то надо?

– Мне нужно свадебное платье.

Буравчик заметно оторопел. Александр вспомнил слова санитарки, понял, что разговор затянется на некоторое время, и осторожно двинулся в сторону здания. Понюхать воздух. Пока кинологи все не затоптали.

В вестибюле его ждало разочарование. От кого-то из автоматчиков попахивало то ли перегаром, то ли чесноком, и это перебивало все остальные запахи. Александр попытался пройти к машине времени, но его завернули от коридора, не позволив даже приблизиться к двери. Спорить было глупо – прикажет Буравчик, изрешетят автоматными очередями, никакие золотые иглы не помогут. Сдохнешь от потери крови, так и не разгадав тайну.

На ступенях продолжали спорить. Валентин добился своего – Буравчик сдался и пообещал раздобыть к утру свадебное платье, после чего скомандовал всем оставаться на своих местах и ожидать кинологов. Александр выполнил приказание наполовину. Отошел к фонтану, умылся пригоршней снега и начал раскладывать по мысленным полочкам имеющиеся факты.

Теплая искорка, удерживающая его от срыва в безумие, разгорелась и окрепла. Он доверял себе – своему чутью и умению распутывать сложные дела. Он не верил, что Валентина умерла. Вопреки показаниям свидетелей и опознанию тела. Сейчас, когда произошел странный инцидент с машиной времени, а на фонтане нашелся клочок знакомого запаха, он понял, что нити болтаются у него перед носом. Нужно их ухватить, переплести и получить полотно – основу для правильной реальности. А не этого ночного кошмара с требованием свадебного платья для похорон.

«Попрошу выйти за меня замуж. Она согласится. Свадебное платье ей из-за границы привезут, – подумал он. – Югославское или венгерское. И туфли. Упрошу нашего командира в Кавминводах, он поможет».

Из короткого провала в мечту его вырвал приезд кинологов. Овчарке дали обнюхать Валентина, провели в здание мимо попятившихся автоматчиков. В воздухе витало напряжение: чувствовалось: каждый опасается, что казенное животное укажет на него, и – прощай свобода, здравствуй, камера в подвалах КГБ и ночной допрос.

Александр наблюдал за работой кинологов с показным равнодушием, скрывая волнение и подмечая детали. Валентин собаку заинтересовал, но не как разыскиваемый объект – пес задержался возле напарника, привстал на задние лапы, тщательно обследовал его руки, и побежал к фонтану, следуя по невидимой цепочке следов. Александр смотрел на приближающуюся овчарку и жалел, что его чутье, обострившееся после вживления игл, уступает звериному. Хотелось опуститься на четвереньки, ползти рядом, выпутывая из снега очередную нить для полотна реальности.

Его персона тоже удостоилась внимания. Тоже руки. Холодный собачий нос коснулся ладони. Александр выждал положенное время, отступил в сторону, уступая дорогу кинологу, державшему овчарку на поводке. Пес целеустремленно двигался к воротам. За ним потянулись все остальные: особист, Буравчик, автоматчики, дневальный, встрепанный техник-расшифровщик и прапорщик с Петиным носком в руках – принес из жилого корпуса.

Они задержались возле скульптуры «Юные партизаны». Пес обошел пьедестал, углубился в кусты, снова вернулся на аллею. С нее – на дорогу к КПП, после чего всем пришлось остановиться у сломанных ворот. Александр с замиранием сердца ждал, куда пес двинется дальше. С территорией все понятно, а что потом?

Короткое ворчание, рывок поводка. Служебный пес уверенно подбежал к машине, на которой они ездили в морг, и уселся на снег, докладывая людям, что цель достигнута. Буравчик откашлялся и потребовал:

– Старший лейтенант Щукин, немедленно откройте багажник!

Александр выполнил приказание, подозревая, что собака будет разочарована. Он догадывался, почему пес сел возле машины – на заднем сиденье лежало Валюшкино пальто. При приближении формалин стал чувствоваться острее, это запутало животное. Найдет или не найдет другой след?

Возможно и нашел бы, но Буравчик, разгневанный пустым багажником, велел дать псу носок и искать Петра на территории института. Мысль о том, что система генетической идентификации допустила ошибку, прочно угнездилась в умах, и это играло на руку Александру, собиравшемуся отлучиться из института на неопределенный срок.

Он с озабоченным видом подошел к Буравчику, отозвал его в сторону для разговора и испросил разрешение прочесать местность вокруг НИИ.

– Меня беспокоит, что он мог уйти и сейчас разгуливает по улицам города. Оповещать милицию бесполезно – Петр прикончит патруль, еще и получит в руки оружие. Лучше будет, если его поищу я. Я смогу с ним справиться.

Буравчик поверил, испугался – разглашать инцидент и обращаться за помощью к городской милиции ему не хотелось, и так уже известили КГБ – и приказал ему идти вместе с Валентином.

– Вдвоем вы его точно одолеете. Щукин…

– Да, товарищ полковник?

– Желательно взять его живым. Если сможете – получите звание майора.

– Так точно, – вытянулся Александр. – Мы приложим все усилия. Разрешите выполнять?

Буравчик кивнул и удалился в ярко освещенный институтский парк через щель в сломанных воротах. Валентин дернул Александра за рукав, предположил:

– Петр, наверное, свихнулся. Или увидел в будущем что-то страшное и не хочет об этом докладывать, чтобы не остаться виноватым. Мишу отправляли месяц назад, Петю через неделю после него. Мы не знаем, какие временные точки выхода прописывали в программе. Мишу могли отправить в двадцать первый век, а Петю в двадцать второй. Нам же ничего не рассказывают, только предупреждают, что мы должны быть готовы к любой чрезвычайной ситуации.

– Пойдем, прогуляемся в сторону площади, – игнорируя рассуждения, позвал Александр.

– Буравчик обещал мне свадебное платье.

– Прямо сейчас он за ним не поедет. Только утром, если отменят режим «Прорыв». Пойдем.

Пальто Валентины он не тронул, оставил в машине. Пусть остается якорем для собаки, чтобы не увязалась за ними по следу. В парке возле фонтана происходило какое-то движение, и Александр быстро пошел к площади, опасаясь, что Буравчик отдаст им новый приказ.

Дорогу к дому Валентины и Валентина он выучил прекрасно. До угла, мимо дома с «Гастрономом» и сберкассой, мимо трибуны и фонтанов к городскому парку, потом по улице мимо макаронной фабрики и маслозавода, и поворот в частный сектор, где отгораживаются друг от друга заборами низенькие дома. Александр прислушался к себе и понял, что его гонит двойное нетерпение. Ему двадцать семь. Он может прожить до глубокой старости, а может через пару лет угодить в госпиталь, в палату для неизлечимо больных, а может сгинуть в джунглях Южной Америки, разыскивая убежище какого-нибудь нациста. Он встретил Валентину и отчаянно желал вырвать у судьбы кусочек счастья побольше – жить рядом, любить, защищать, баловать Валюшку подарками, забрать из дома-развалюхи в комфортную служебную квартиру. Здесь или в Кавминводах.

Они добрались до площади, осмотрели нетронутое покрывало снега возле трибуны. Рядом с фонтанами кто-то ходил и Александр двинулся туда, осматривая все скамейки – возле кустов «невесты», под каштанами и плакучими ивами. След нашелся на тройной скамье под решетчатым навесом. Массивные бетонные столбы украшала мозаика, доски навеса оплетал дикий виноград, сбросивший листья, но удерживающий снег ветвями.

Одну из скамеек кто-то расчистил и некоторое время сидел, рассматривая размокшую газету «Советская культура» – подобрал тут же, рядом с мозаикой валялась. Александр опустился на колени, тщательно обнюхал облупленные доски скамьи и издал тихий вопль ликования.

«Она. Это она!»

– Петя? – спросил Валентин.

Объяснять, убеждать, и, скорее всего, долго спорить, Александру не хотелось. Зачем? Скоро все выяснится. Буравчик найдет научное обоснование свершившимся фактам. Валентин обрадуется. А он, Александр, будет обнимать свою Валентину.

Он отряхнул брюки, посмотрел на небо – пауза закончилась, снег снова начал сыпаться – и пошел по мостику через фонтан, по еле заметным женским следам.

– Петя? – повторил свой вопрос Валентин.

– Непонятно, – соврал Александр.

– Я знаешь что подумал?

– Что?

Александру пришлось напомнить себе, что Валентин молод и растерян. Что к нему надо относиться снисходительно. Пусть говорит, выкладывает свои страхи.

«Зря я у него Валюшиной руки просил. Больше не буду кланяться, а если начнет возникать, дам ему в жбан и поставлю перед фактом».

– А из машины времени можно выйти раньше, чем туда зашел? Если Буравчик меня через неделю в будущее отправит, может получиться так, что я вернусь на неделю раньше чем ушел?

Вопрос озадачил. Александр вспомнил все слухи, гулявшие по институту и ответил:

– Вроде бы нет. Если бы мог, Буравчик бы нам не поверил, сразу в разные камеры закрыл. Но я не уверен. А расспрашивать никого не хочется. Меньше знаешь – крепче спишь.

За разговором дошли до макаронной фабрики и маслозавода. В недрах зданий что-то урчало и чавкало, ветер носил запах горячего масла и жмыха, рот наполнился слюной. На повороте в частный сектор Валентин заволновался:

– Ты к нам идешь? Зачем?

– Проверить.

Уклончивый ответ Валентина не устроил.

– Зачем ты туда идешь? Петя не знает, где наш дом!

– Заберем паспорт Валентины, – наконец-то придумал предлог Александр. – Надо принести паспорт, а то Буравчик тебе свадебное платье не отдаст.

Валентин заткнулся. Нетерпение подгоняло. Они перешли на бег, оскальзываясь, стряхивая снег с ветвей разросшихся деревьев, перекрывающих тротуар.

– Дым, – сообщил Валентин, глядя на дом. – Там кто-то есть. Печка горит. И… смотри, через ставни свет пробивается. Глянь на щель!

Александр добежал до калитки, нажал на ручку – засов не задвинут, открылась – и вошел во двор под окрик Валентина:

– Подожди! Что-то неправильно! Надо вернуться к телефону-автомату, позвонить в институт. Доложить Буравчику.

Удар кулаком в висок был резким и неожиданным. Александр подхватил оседающее тело, затащил во двор, для верности пережал сонную артерию – чтобы Валентин быстро не очухался – уложил возле забора и закрыл калитку. Где-то неподалеку лаяли собаки. По улице проехала одинокая машина. Из дома не доносилось ни звука.

Александр шагнул к закрытому ставнями окну, постучал и позвал:

– Валюша! Это ты? Валюша, это я, Саша. Открой.