Читать книгу Дневник хорошей девочки - Яна Варфоломеева - Страница 7

***

Моя жизнь уже рушилась до самого основания.

Восемь лет назад. Мне было двадцать, я сидела в комнате общежития, залитой осенним солнцем.

Телефон запел песней «Мумий Тролль»:

«Здравствуй!

Еще раз, здравствуй!

Привет, красотка, здравствуй…»

«Мама звонит», – я взяла трубку.

– Привет, мамулечка!

Но в ответ я услышала голос Жени, брата:

– Ян, мама умерла.

Пустота, пропасть, застывший крик. Все как в звенящей тишине.

Вот я еду на автобусе туда, где был мой дом, где жила моя мама. Слезы. Ехать долго, шесть часов. За окном я смотрю на звезды. Снова слезы. Они просто льются, я уже их даже не останавливаю.

Потом вокруг было много людей, любопытные соседи, родственники были повсюду:

– Что случилось?

– Какая она молодая! Ну как же так?

– А как это произошло?

Сочувствующие:

– Держитесь, дети!

– Если нужна помощь, мы здесь.

Все эти хлопоты: морг, ЗАГС, оформить и оплатить похороны. Мне помогали мамины подруги, но без меня никак.

Смерть мамы стала не просто потрясением для меня. Она меня смела, как лавина, как страшная морская волна. Вот эта, которая так закручивает и несет в открытый океан. А там ничего, только соленая тишина и такой же огромный, как мир, страх.

Я потом всегда храбрилась, когда речь вдруг заходила о маме.

Эти вопросы так часто возникали, набрасывались из-за угла: «А мама у тебя где?»

«А с мамой часто общаетесь?»

«Что думает по этому поводу мама?»

Люди, у которых живы родители, наверное, не замечают, как часто их о них спрашивают.

Им не приходится сильно сильно сжимать кисть руки, чтобы перенести боль в другое место и не зареветь. И им уж точно не нужно натягивать улыбку и с фальшивым спокойствием говорить: «А у меня нет мамы, она умерла… Да нет, все в порядке, вы же не знали…»

Когда ее хоронили, я поняла, что такое настоящий кошмар: холодный, бесконечный, с повтором самых страшных моментов до бесконечности. И все это время в центре моя мама. В гробу. Как же так? Это как так получилось? Она не должна была там быть.

Все длилось так долго, будто время стало киселем.

«Поешь что-нибудь, Яна».

Кто все эти люди?

«Какая она молодая! Лежит, как живая…»

Все на нее пялились, я сама не могла отвести глаза. Я же ее больше никогда не увижу.

«Не смотри долго, потом начнет казаться, что она глаза открыла», шепнула мне на ухо соседка.

А мама уже лежала и смотрела на меня в упор.

Когда я проснулась на следующий день после похорон в нашей вдруг посеревшей квартире, я поняла, что могу пережить все.

Я просто смогла после этого жить, чистить зубы и есть.

А моей мамы больше не было.

Развод – это было больно, до самых оголенных нервов.

Но когда мне было двадцать, я похоронила маму.

Именно тогда во мне что-то сломалось навсегда. Я просто не могла уже чувствовать боль также, я сразу продумывала план выживания. Наверное, тогда было так невыносимо, что те нервы, те глубины, до которых добралась эта кипящая боль, оказались выжжены до основания. И теперь там ничего не осталось.

Я и сама удивилась, как быстро я мобилизовалась и шагнула прочь от своей заново разломанной, уже разводом, жизни.

Это даже пугало, если честно. Но вот так уж в моей жизни случилось, так моя психика спасалась.

Мама… как же мне тогда было… Это не передать. Я шла по улице, вдруг меня сгибало пополам, я садилась и выла. Я не была к этому готова. Оглушительный удар, и я в нокауте.

С братом мы перестали общаться, он впился в меня, как клещ, и постоянно требовал деньги, говоря, что я ему должна. Я была студенткой, как я могла содержать взрослого парня? И ведь я посылала ему деньги, помогала. Он стал моей большой проблемой. Я в шутку называла это «сестринский налог». Несмотря на разницу всего в два с половиной года, он всегда считал себя маленьким мальчиком. Пройдет еще очень много времени, когда после очередных его проклятий после моего отказа дать ему деньги, чтобы он промотал их с дружками, я окончательно скажу «Нет» и осознаю уже, что я не могу быть ему мамой. Что ему тоже нужно научиться жить без нее.

Мама болела, год она не могла ходить, но она пошла на поправку, врачи удивлялись ее воле. А потом она узнала, что отчим стал ей изменять. Это ее сломало.

– Мамочка, ты сильная, ты справишься, – успокаивала я ее в трубку. Что я могла знать об этом? В самый важный момент ее становления, мужчина предал.

Она перестала бороться. Через две недели после этого разговора ее не стало.

Я думала, что ненависть к отчиму убьет меня, но когда я увидела его тогда: круги под глазами, сразу постарел, будто сам умер, я просто не смогла его ненавидеть.

Они прожили вместе шестнадцать лет, и он предал ее. Понял, что натворил, рвал на себе волосы и выл. Я не могла ненавидеть его. Это было что-то сложное между ними только.

Наш дом без мамы не выдержал и стал похож разоренное гнездо.

Отчим ушел жить к той, другой женщине.

Наша семья держалась на маме. Со смертью одного человека, не стало целого маленького мира. На моей свадьбе не было отчима, он не смог приехать. Родной отец, давно уже живший другой жизнью без нас, тоже не нашел возможности принять приглашение. Брат попросил прислать деньги, чтобы добраться из другого города, я отправила, и в день свадьбы сообщил, что его не будет.

Я выходила замуж, как сирота.

За два месяца до смерти мамы мы познакомились с моим будущим бывшим мужем, мы только начали встречаться. Когда он узнал о ее смерти, то сразу пропал.

Самые страшные месяцы, сразу после потери самого близкого в моей жизни человека, я проживала сама с собой.

Как я не рехнулась, не знаю. В двадцать лет я оказалась в целом мире совершенно одна. Ждать помощи и поддержки было неоткуда. Друзья не выдерживали мою депрессию и постепенно отстранились от меня.

Те месяцы я помню плохо, воспоминания как затертая пленка.

Вот я еду в холодном трамвае, в наушниках песня группы «Бумбокс» на повторе:

«Та что была со мной,

Где ты теперь?»

Как я это пережила? Где я взяла силы? У меня нет ответов на эти вопросы. Разве что мама незримо все же поддерживала меня. Она ушла так внезапно.

Мы с ней были очень близки. Могли болтать часами, смеяться, играть.

Помню, как я уже собралась на уроки в художественной школе, а мама не хотела меня отпускать.

– Давай с тобой кино посмотрим, поболтаем. Я блинов нажарю. Ты же у меня отличница, ну пропустишь один урок. Все равно ты там лучше всех, приедешь и все нарисуешь потом, на другом уроке.

И я осталась дома, и мы ели блинчики, смотрели кино и болтали. Как нам тогда было хорошо!

Я могла рассказать ей все-все. И мы любили с ней петь, как она пела!

И вот теперь я знаю, какого это, когда твой мир рухнул, а ты осталась на пепелище.

Просто надо было понять, что теперь есть только я. И либо сейчас беру себя в руки и живу дальше, либо пропала.

Я была как закаленная сталь. Думаю, мама гордилась бы мной. Она всегда гордилась. Говорила, что я самая лучшая и сильная.

И вот я снова осталась одна. Лицом к лицу со своей болью. Есть только я. Главное, не потеряться.

Муж стал моим новым миром. Я надеялась с ним обрести тот самый дом, гнездышко, которого у меня не было. Доверилась ему, решила, что вот она – моя семья, я больше не одна.

Ощущения от его предательства похожи на те, которые я испытывала после того, как раздался тот самый звонок с песней «Мумий Тролля».

Господи, помоги мне справиться и пережить. Снова.