Читать книгу Омертвение. Ушедшие в небо - Ярослав Толстов - Страница 2

Остаток дня Вита провела в центральной волжанской библиотеке, просматривая газеты за два последних года. Она сама не знала, что именно ищет и для чего – как она уже убедилась, в газетных статьях ничего толком не говорилось и для того, чтобы что-то выявить, нужно, во-первых, иметь связи Колодицкой, во-вторых, знать, где искать. Конечно, проще было об-ратиться к Вовке-Санитару, у которого было полно приятелей в правоохранительных орга-нах, или позвонить старому знакомому из центра общественных связей УВД, который бы наверняка подсказал что-нибудь толковое, но Вита не стала делать ни того, ни другого. Ей казалось, что сейчас она идет по очень тонкому льду, и если на него встанет еще кто-то, то недолго и провалиться. Но своими поисками она ничего не добилась – невозможно было по-нять, где под «несчастным случаем» или «скоропостижной кончиной» скрывается самоубий-ство, а где под тем же «самоубийством» скрывается именно такой случай, какие описыва-лись в бумагах Колодицкой. Вита нашла только три случая, которые показались ей более-менее подозрительными, и переписала фамилии погибших вместе с датами в свою записную книжку. Статью, посвященную Павлу Ивановичу Александрову, «скончавшемуся от инфарк-та прямо на рабочем месте», она прочла с недоверием, пытаясь понять, не спрятана ли и под этими строчками какая-нибудь еще одна очень некрасивая смерть. Она не знала, что именно в этой статье говорилась чистая правда. Александров уже давно страдал от гипертонии; в по-следний месяц, живя в постоянном страхе, он совсем сдал, и известие о смерти Колодицкой, на которую он возлагал большие надежды, стало для него подобием пистолетного выстрела – он умер мгновенно и тихо и просидел в кресле около получаса, прежде чем в кабинет загля-нула встревоженная его молчанием секретарша.

В конце концов Вита решила пока оставить всю эту историю в покое, заканчивать работу с Наташиными клиентами в Волжанске и ехать в следующий город. Времени оставалось ма-ло, но она надеялась уговорить Евгения, чтобы в Саранск вместо нее послали кого-нибудь другого. Дело нужно было по всей возможности довести до конца – хотя бы часть его. По-этому Вита спрятала папку за кухонный шкаф, куда Евгений никогда не заглядывал, и поста-ралась на время забыть и о ней, и о письмах, хотя ей не терпелось последовать совету Дины Валерьевны и попытаться разобраться в их содержании. Она снова начала «отрабатывать» Наташиных клиентов, и в первый же день проверила, соответствует ли истине сообщение о смерти Шестакова, для чего пришлось-таки потревожить Черного Санитара. Владимир свел ее с нужным человеком, предварительно изложив ему суть дела, и вскоре Вита, расставшись с некоторым количеством денег, узнала, что действительно такого-то числа на загородной дороге произошло ДТП – «мазда» столкнулась с бензовозом. Водитель бензовоза был дос-тавлен в больницу с тяжелыми ожогами, водитель легковой машины погиб. Несмотря на то, что труп довольно сильно обгорел, в нем, по документам, а также по характерным признакам был опознан некто Илья Павлович Шестаков, предприниматель. К опознанию привлекался единственный родственник Шестакова – родной брат, Сергей Павлович Шестаков. На вопрос не могло ли быть какой-нибудь ошибки, человек покачал головой – Шестаков был мертв стопроцентно. Все же Вите требовалось узнать, как именно вел себя Шестаков в последние дни перед смертью – произошла ли в нем какая-то «перестройка». Она думала было попы-тать счастья у брата Шестакова, но ее ждало неожиданное разочарование – Сергей Павлович продал фирму, которая, после смерти брата, осталась в его единоличном владении, и уехал неизвестно куда, и в самой фирме теперь работали совершенно другие люди. Пришлось удовлетвориться тем, что было. Она позвонила Наташе и передала ей эту информацию.

За эти несколько дней Вита закончила «работать» с Журбенко и почти довела до конца отчет по Нарышкиной-Киреевой – осталось только пробиться в загадочный «Черный брил-лиант», но и эта проблема решалась – Султан пообещал на днях провести ее через одного знакомого. Только Кужавский по-прежнему оставался для Виты темным пятном. Он беспо-коил ее. В Аристархе абсолютно ничего не изменилось, кроме того, что он потерял свое жес-токое чувство юмора, и, казалось бы, на этом работу можно было и закончить, но Вита все откладывала и откладывала, продолжая наблюдать за ним. Ей казалось – вероятно, больше подсознательно – что она еще его недостаточно изучила, что-то упустила из вида. Но она уз-нает – она ведь всегда узнавала. Былая уверенность вернулась к ней достаточно быстро. Уз-нает, а как же? Она и сейчас уже знает достаточно много.

Но Вита ошибалась. Она не знала нескольких, очень важных вещей, которые имели к ней непосредственное отношение.

Вита не знала, что в тот момент, когда три дня назад она выходила из здания центральной библиотеки, Виктория Костенко доживала свои последние минуты. Мучительно выгнув-шись, она извивалась в уже затухающих конвульсиях на грязном дощатом полу среди мусо-ра, плевков и пятен крови, а неподалеку Ян сидел на ветхом стуле без спинки, предваритель-но аккуратно постелив на запылившееся сиденье газету, внимательно смотрел на нее сквозь стекла очков в изящной золотой оправе и курил. Не так давно он весьма убедительно доказал Виктории, что существуют вещи и похуже раковых болей. Вытащив из женщины абсолютно все, что она знала о своей экс-падчерице, некоей Викторите Кудрявцевой, а также заставив дословно вспомнить разговор в «Веге» и в «Княжне», Ян заклеил ей рот и нос липкой лен-той, предварительно связав руки, и отошел подальше, чтобы Виктория, извиваясь, не задела его. Теперь он наблюдал, поглядывая на часы.

Болезненно худая и уже к тому времени хорошо обработанная им Костенко удивила его своей неумолимой, животной жаждой жизни и яростным сопротивлением. Она боролась за каждую секунду. Она не хотела умирать. И прошло почти семь минут, прежде чем ее босые ноги, стукнув о пол в последний раз, застыли окончательно, и мутные от удушья глаза уста-вились на прислоненную к стене ржавую батарею парового отопления. Но Ян все равно вы-курил еще одну сигарету и только потом встал и, подойдя к женщине, проверил пульс и удовлетворенно кивнул. Забрав банку из-под кофе со своими окурками и пеплом, газету и инструменты, он быстро покинул полуразрушенный дом, пересек заснеженный пустырь, сминая полегшую прошлогоднюю лебеду, и быстро пошел к повороту, где оставил машину. «Дворника» он вызвал по телефону еще когда закуривал рядом с Костенко последнюю сига-рету, и он прибыл как раз, когда Ян заводил машину. Проезжая мимо, Ян бросил в открытое окно замызганного «москвича» тонкую, свернутую трубочкой пачку денег, и умчался в сто-рону города.

Вита не знала, что в тот же вечер к ее матери, Ольге Ивановне Румыниной, наведался не-кий солидный и доброжелательный представитель правоохранительных органов, который в самых вежливых выражениях попросил Ольгу Ивановну предоставить ему сведения о ее до-чери, а также несколько ее самых поздних фотографий «для выяснения некоторых обстоя-тельств». Он успокоил Румынину, сказав, что ничего страшного нет, необходимо только уточнить кое-какие факты, связанные с одной подругой Виты. Посетителю было лет три-дцать-тридцать пять, и Ольга Ивановна, совершенно очарованная его манерой вести разговор и чувством юмора, не только отдала ему несколько фотографий Виты, взглянув на которые он почему-то слегка удивился, но и сообщила, что дочь работает в каком-то магазине на Са-вушкина и живет где-то в пятиэтажках на Московской улице у своего приятеля. Представи-тель правоохранительных органов, вполне удовлетворенный, попрощался и ушел, унеся фо-тографии с собой.

Вита не знала, что тот же «представитель правоохранительных органов» час спустя, сме-нив черное пальто на короткую потертую куртку, сидел на перевернутом ящике неподалеку от Покровского собора и о чем-то разговаривал с ее старым знакомым Трофимычем. Они го-ворили долго, разбавляя разговор принесенной «представителем» водкой, а после разговора собеседник Трофимыча вернулся через парк к своему «джипу» и помчался в клинику на дру-гой конец города – навестить человека, которого так хотела с помощью Виты найти Наташа, и искать которого сама Вита теперь считала делом почти безнадежным.

Вита не знала, что в течение этих трех дней несколько молодых людей безуспешно пере-тряхивали весь Волжанск, пытаясь найти некоего Вадима Семагина, журналиста из газеты «Волжанские ведомости». И уж тем более не знала, что Вадим, получив от нее деньги, в тот же вечер отправился с одним приятелем в бар, где познакомился с очень симпатичной де-вушкой по имени Аня и почти неделю провел в ее квартире, выйдя на улицу только один раз – в первое утро, чтобы позвонить из автомата на работу и сказать, что серьезно простудился.

Вита не знала, что все эти три дня за всеми ее передвижениями внимательно и умело на-блюдает худощавый молодой человек интеллигентного вида, острым и хищным взглядом подмечая каждую деталь и занося в реестр своей памяти лицо каждого человека, с которым она встречалась, заговаривала или на которого просто обращала хотя бы малейшее внима-ние. Молодой человек «своим» был известен под кличкой «Ян», реже «Лях», он не употреб-лял алкоголя, усиленно интересовался женщинами, о чем знали все, а также мальчиками в возрасте десяти-тринадцати лет, о чем не знал никто. Следя за Витой, он тщательно, в дета-лях и красках продумывал различные варианты ее допроса или убийства, если этого потре-бует Виктор Валентинович, и каждый вариант получался лучше предыдущего – Ян был че-ловеком творческим. Но Ян, в свою очередь, не знал, что периодически и за ним самим при-глядывают и весьма искусно.

Ничего этого Вита не знала.

* * *

– Ну, молодые люди, чем порадуете? – спросил Баскаков, откидываясь на спинку кресла. Схимник облизнул губы и поставил на стол пустую рюмку.

– Я пока ничем. Семагина не нашли, девочка на звонки не отвечает, дочь Матейко улетела в Москву.

– Ну, Семагин – это невелика потеря, найти его надо больше для страховки, – Баскаков за-думчиво посмотрел в окно, на фонари возле соседского особняка, с трудом пробивающиеся сквозь ночную зимнюю черноту. – Как найдете – аккуратненько с ним побеседуете насчет одношкольницы его – приходила ли и если да, то что спрашивала. И все. Лишнего нам не на-до. И так уже на нас счет хороший, да, Ян?

– Я уже обосновал свои действия, Виктор Валентинович, – заметил Ян, болтая ложечкой в чашке с кофе. – Вашим указаниям они соответствовали, и вы их одобрили.

– Да не к тому я, – досадливо поморщился Баскаков, и Сканер, который с самого начала «совещания» сидел молча и неподвижно, не делая попыток выпить свой коньяк, вдруг потя-нулся, схватил рюмку и опрокинул ее в рот, и Схимник посмотрел на него с усмешкой. – Ладно. Что есть по этой девке, Кудрявцевой?

– Вот наши наработки, – Ян поправил очки и выложил на стол папку, из которой достал несколько фотографий и Баскаков. – Вот она, наша киса.

Виктор Валентинович просмотрел снимки и удивленно взглянул на Яна и Схимника.

– Это одна и та же?

– Да, – ответил Ян, – просто девочка любит разнообразие, видите – то в представительном виде, то замученная жизнью неудачница, то вообще не поймешь что. Это легко объясняется местом ее работы – Кудрявцева из «Пандоры». Веселая конторка. Чем они мне нравятся, так это тем, что основной упор там делается не на технику, а на человеческие мозги, то есть рас-ходы небольшие, а работа все же качественная. Очень важен человеческий фактор и…

– Из «Пандоры»?! Так ведь это ж… – Баскаков осекся и зло посмотрел на одну из фото-графий. – Ты смотри, под самым носом, значит, пристроилась?! Она командировочная или из обслуги? Что Гунько говорит о ней?

– Говорит, командировочная, но с амбициями, работает плохо, неумело и чуть что – за спину любовника прячется – Одинцова, одного из основателей фирмы, бывшего главного.

– Гунько – идиот, – негромко заметил Схимник, – а кроме того… как это… пристрастен в оценке. Среди своих коллег она считается хорошим работником. Не супер, но трудится доб-росовестно, с фантазией. Занятная бабенка. С девяносто восьмого она у них.

– Ну, не знаю, – отозвался Ян слегка обиженно и положил перед Баскаковым несколько листов печатного текста. – В любом случае, вот ее досье, которое передал вам Гунько. Далее, вот отчет о ее передвижениях, – он положил сверху еще пачку листов, потолще. – Пока у нас нет возможности побеседовать с Семагиным, но в область ваших интересов она больше не лезла – Костенко единственная точка пересечения. Вот наш разговор с Костенко, – на столик аккуратно легла маленькая аудиокассета. – Я считаю, что изначально целью беседы, для ко-торой Кудрявцева пригласила ее в «Княжну», были именно письма, о которых вы упомина-ли, и выяснение обстоятельств смерти редактора «Веги ТВ» – это видно из построения раз-говора. Но по какой причине она добывает эту информацию, пока не знаю. Странный момент – Костенко сказала, привожу дословно: «Она знает об улыбке».

– Понятно, – хмуро сказал Баскаков, просматривая бумаги.

– Если бы вы нам больше рассказали о письмах, возможно мы и узнали бы больше, – ска-зал Схимник. Встав, он снял пиджак и положил его на соседнее кресло. Сегодня он был одет просто – серые слаксы и черная футболка, в отличие от Яна, облаченного в дорогую сереб-ристо-серую «тройку». Сев, Схимник закурил, и Сканер, взглянув на его обнаженные руки, а потом переведя взгляд на спокойное лицо, вздрогнул – ему вдруг показалось, что сейчас эти крепкие руки протянутся к нему и схватят за шею. К этому времени он уже знал, что и сим-патичный интеллигентный Ян не одного человека отправил на тот свет, но Яна он боялся ку-да как меньше, чем Схимника. Кроме того, Ян относился к нему совершенно индифферент-но, от Схимника же исходила темная ненависть, Сканеру непонятная и оттого еще более страшная.

– Тех сведений, что я дал, вам вполне достаточно, – раздраженно бросил Виктор Валенти-нович. Его лицо резко осунулось, у губ залегли складки. Он пытался сообразить, откуда у Кудрявцевой эти сведения. Почему Колодицкая – ведь прошло два года?.. Письма… почему они вдруг так резко всплыли? Где она могла их видеть? У кого? Когда? Кому он их направ-лял в последний раз? Что делать? Трясти девку сейчас же или поводить еще?

Схимник пожал плечами и, почесав щеку, заросшую рыжеватой щетиной, переглянулся с Яном. Тот слегка приподнял брови и снова заговорил:

– Могу с уверенностью сказать, что ее внимание в основном было сосредоточено на трех людях и их окружении и, судя по ее поведению, она их «разрабатывает», хотя вести какую-нибудь деятельность людям из «Пандоры» в этом городе запрещено. Работает самостоятель-но – никто задания ей не давал. Цель ее работы мне неизвестна – пока она, похоже, их просто изучает. В моем отчете есть данные всех троих – двое мужчин и женщина. Мы их осторожно проверили – к вашим делам они никакого отношения не имеют, друг с другом не знакомы и между ними нет совершенно ничего общего, разве что осенью прошлого года они отдыхали в Крыму…

– В Крыму?! – резко переспросил Баскаков и слегка приподнялся в кресле, но тут же, опомнившись, опустился обратно и быстро взглянул сначала в сонные глаза Схимника, по-том на Сканера, застывшего во взволнованном ожидании. Ян, не посвященный в дело, кото-рым занимался Схимник, непонимающе замолчал. – Кто такие?!

– Все данные в отчете, – повторил Ян и отпил кофе. – Журбенко, Кужавский, Нарышкина-Киреева.

Виктор Валентинович взглянул на Сканера, и тот пожал плечами – мол, не знаю таких. Его лицо покрылось капельками пота, и он то и дело поднимал руку, чтобы проверить, не отклеилась ли повязка на щеке.

– Что с того, что они были в Крыму? – неуверенно произнес он, потянулся и налил себе полную рюмку коньяку. – Крым все-таки большой.

– А еще она интересовалась обстоятельствами смерти некого Ильи Павловича Шестакова, – сказал Ян, не обратив внимания на Сканера, и поставил чашку. – Там есть данные человека, который давал ей информацию.

Раздался хруст стекла, и Сканер, негромко вскрикнув, уронил на пол осколки раздавлен-ной рюмки и оторопело уставился на свою окровавленную ладонь, из которой торчал, побле-скивая, тонкий стеклянный зуб.

– Идиот, – сквозь зубы произнес Баскаков, встал и подошел к телефону. – Шевцов? Ну-ка быстро кого-нибудь из медсестер в приемную. Скажешь ей, руку порезали. Нет, не я.

Он бросил трубку, подошел к аквариуму, наклонился и начал наблюдать за рыбками, ко-торые цветными молниями пронзали прозрачную воду, гоняясь друг за другом. Сканер ос-тался сидеть, жалко скривив губы и подставив ладонь под вытекающую из нескольких ранок кровь, но его трясло, раненая рука прыгала, и кровь летела во все стороны. Ян взглянул на Схимника, приподнял брови и возвел глаза к потолку, на что Схимник прикрыл веки и снис-ходительно улыбнулся. В приемной воцарилось молчание, продолжавшееся до тех пор, пока в нее не впорхнула Яна и, сочувственно охнув, не начала хлопотать вокруг Сканера, то и де-ло посылая ему ласковые взгляды. Но он, казалось, вовсе не замечал ее присутствия, тупо глядя перед собой, и, когда медсестра, закончив, ушла, на ее лице было совершенное недо-умение. Все это было подмечено Схимником, и он снова улыбнулся – на этот раз про себя.

– Ян, пойди, проветрись, – сказал Баскаков, как только за девушкой закрылась дверь, и отошел от аквариума, немного успокоившись. Ян встал, одернул жилетку, забрал свои сига-реты и вышел. Виктор Валентинович, остановившись возле кресел, минуту молчал, потом негромко произнес:

– Вот же сука, а! Но как она нашла?! Откуда она эту Кудрявцеву знает?! Значит, наверное, эта тварь из «Пандоры» и есть та баба, которая Матейко звонила?! А как она на Колодицкую вышла?!

– Ну, кроме Кудрявцевой нам об этом никто не скажет, – заметил Схимник, глядя на Ска-нера, который ссутулился в своем кресле и выглядел теперь совсем больным.

– Естественно. Значит, нужно поговорить с девочкой, мудро и обстоятельно. Сам возь-мешься или Яну ее отдашь?

– Я бы пока не стал ее трогать, – задумчиво сказал Схимник. – Черт их знает, какой у них уговор. Может, Чистова где-нибудь в Волжанске, возле клиентов и возле нас… Спугнуть можем.

– Значит, взять ее аккуратно, прямо на квартире – зайти просто в гости, поговорить, напу-гать как следует. Это будет не сложно— ты же знаешь, у баб сердца-то заячьи! В крайнем случае денег ей дайте что ли – главное, чтобы рассказала все, что знает, и согласилась с нами работать. Пусть назначит свидание своей подружке.

Сканер сжал зубы, пытаясь успокоиться, хотя каждая новая фраза ввергала его в панику. Он взял сигарету и начал щелкать зажигалкой, стараясь изобразить полное безразличие. Но колесико все прокручивалось и прокручивалось, не давая искры. Выругавшись, он бросил зажигалку на стол, и так и остался сидеть с незажженной сигаретой во рту.

– Лучше еще немного за ней понаблюдать, – ответил Схимник, испытующе поглядывая в сторону бледного Сканера. – За три дня мы недостаточно четко определили область ее инте-ресов. Вы считаете, что мы нашли троих клиентов Чистовой, но, может, здесь есть кто-то еще. Мы же не знаем, дала ей Чистова полный расклад или по частям информацию скидыва-ет.

– Ну, так вот возьмите ее и…

– Не так-то это просто. Шум будет, Виктор Валентинович. Если ее брать, то, возможно, придется и Одинцову рот затыкать, а там и всем сотрудникам. А если Чистова еще кого-то из конторы наняла? Там же не дураки работают – сообразят, что к чему.

– Думаешь, надо подождать?

Схимник развел руками и откинулся на спинку кресла с видом человека, использовавшего все свои аргументы. Виктор Валентинович повернулся к Сканеру.

– Ну, а ты что скажешь, Кирилл Васильевич? Чего притих?

– Ну, а мне откуда знать?! – буркнул Сканер, и незажженная сигарета запрыгала у него во рту. – Я же не специалист… как некоторые. Но мне кажется… то, что предлагает… м-м-м… – он запнулся, не зная, как назвать Схимника. На языке почему-то вертелось старое доброе «товарищ», и в конце концов он просто молча сделал в его сторону какой-то неопределенный вялый жест раскрытой ладонью, – вполне обосновано. Думаю, нам не стоит спешить.

Схимник посмотрел на него очень внимательно и на этот раз без улыбки. Сканер поспеш-но отвел глаза.

– Что ж, – Баскаков взял несколько листов, просмотрел их и хмыкнул. – Вот что. «Пандо-ра» мне как-никак доход приносит, да и информацию хорошую поставляет, людей туда тол-ковых найти сложно. Да и не хотелось бы мне пока еще кровь на нас вешать. Водите ее дальше, может эта баба на нее сама выйдет. Если сейчас сунемся, можем и вправду напор-тить. Она ведь пока ничего такого не делает. Доказать-то все равно ничего не сможет. А вот уж если ничего не выяснится, тогда возьмете ее тихо и тряхнете как следует. Потом отправи-те рыбу ловить. Поглубже. Все. Схимник, верни-ка Яна.

Через несколько минут, когда Ян снова устроился в кресле и вопросительно взглянул на хозяина, Баскаков сказал:

– В общем, продолжайте пока водить эту Кудрявцеву, только по-прежнему вдвоем – по-сторонних сюда не втягивайте. Ты кого-нибудь оставил возле ее дома, Ян?

– Да, но человек не в курсе. Думаю, в начале четвертого утра наша киса вряд ли куда-то сорвется.

– Хорошо. Даю вам четыре дня. Схимник, твои люди отрабатывают Крым?

– Как только что-то нарисуется, я сразу сообщу, – сказал Схимник спокойно и потянулся за пиджаком. Ян зевнул и потер переносицу, потом взял чашку с остывшим кофе, заглянул в нее, слегка скривился и вернул чашку на стол.

– Ладно, если вопросов больше нет, то вы оба свободны. И найдите этого журналиста, – Баскаков снова занялся бумагами. Сканер облегченно вздохнул про себя, глядя на свою за-бинтованную руку. Это надо ж было так не сдержаться – чуть не выдал себя! А может вы-дал? Схимник так странно смотрел на него, будто знал… Жаль он может видеть только его чувства, а не мысли, да и то, если он посмотрит – Схимник сразу же поймет… Ну и новости! Нужно немедленно разобраться, все запомнить, узнать… Раздался щелчок и возле его лица что-то вспыхнуло. Сканер инстинктивно отдернул голову, но тут же увидел, что это всего лишь зажигалка, которую держал в руке Схимник, глядя на него ничего не выражающим взглядом. Когда он успел подойти к его креслу? Призрак. Страшный призрак. Сканер прику-рил от поднесенного огонька и с трудом выговорил:

– Благодарю вас.

– Не стоит, – отозвался Схимник и отвернулся, застегивая пиджак. Забрав свою верхнюю одежду, они с Яном вышли, аккуратно и бесшумно притворив за собой дверь. Через несколь-ко минут после их ухода, Сканер осторожно сказал:

– Не нравится мне этот твой Схимник.

– Схимник – не девка, чтобы нравиться или не нравиться. Он хорошо работает – этого достаточно, – заметил Баскаков, не отрываясь от бумаг. – Как она на Колодицкую-то вышла, хотел бы я знать! Не могли же они так, с первого раза за эти письма зацепиться?!

– Можно посмотреть? – спросил Сканер, осторожно протягивая руку.

– Смотри, – Баскаков бросил бумаги на стол, встал и начал ходить по приемной взад-вперед. Пока Сканер шуршал листами, он думал о Чистовой и о нанятой ею девушке. Баска-ков не забыл рассказа Сканера о фанатичном поклонении Наташе некоторых «исправлен-ных» ею людей. Вдруг она нарисовала эту Кудрявцеву, вдруг она ее «изменила», вдруг она и от нее получила такую же фанатичную преданность? А может, и не только от нее? Кто зна-ет? В любом случае, люди, работающие за деньги, – это совсем не то, что люди, работающие за чувства, за убеждения. Вторых сложнее понять и сложнее предугадать, разговорить их тоже сложнее, правда, их легче обмануть. Наверное, Схимник действительно прав, только откуда ему-то это знать? Наверное он правильно поступил, дав ему это время. Но, с другой стороны, времени осталось так мало. В своей работе он уже привык полагаться на Литерато-ра, и весь его план по областным выборам был построен на нем. Но если Литератор не дотя-нет, на его место нужно срочно вставлять Чистову – от самого Сканера толку мало. А Чисто-ву еще нужно найти, еще нужно проверять, с ней нужно работать, и это тоже требует време-ни. Время… откуда взять столько времени, как договориться с этим строптивым зверем, за которым, как быстро не беги, не угнаться? Баскакову вдруг вспомнились большие часы в «кабинете», безмятежно смеющийся Амур на маятнике, отсекающем секунду за секундой от оставшегося срока… Нет, нельзя говорить «оставшегося» – от имеющегося срока, от жизни. Остаток – это что-то маленькое, жалкое – это не для него. Физически он вполне здоров, ос-тальное же зависит не от времени – от него самого. Действовать нужно решительно и мыс-лить масштабно, не задумываясь о мелких выгодах – о них пусть думают те, кому он за это платит. И главное – удержать все в руках. Всем известно, что захватить или создать – это од-но, а суметь сохранить, удержать – это совсем другое, это намного сложнее. Но до сих пор у Баскакова это получалось.

– Как у тебя дела с Литератором? – небрежно спросил он, и Сканер, вздрогнув, поднял го-лову. Баскаков с неудовольствием подумал, что Сканер, пожалуй, сегодня уж слишком ка-кой-то дерганый. Вряд ли это алкоголь – охрана Сканера – люди в этом деле очень сведущие – утверждает, что пьет он мало. Неужели с нервами непорядок? Это плохо – Сканер всегда нужен ему в рабочем состоянии, еще не хватало, чтоб он свихнулся. Придется показать его врачу, а частые визиты к Литератору запретить – Литератор уж действительно кого хочешь с ума сведет. Главное, чтобы это не были еще какие-нибудь последствия «работы» Чистовой. Нет, за Сканером определенно нужно приглядывать. Баскаков всегда старался уделять своим «значительным» людям как можно больше внимания, прощупывать их психическое состоя-ние, их настрой, давать им понять, насколько они важны для него и ни в коем случае не вы-мещать на них зло и обращаться справедливо, в соответствии с работой. Будь он самодуром – никогда не добрался бы до таких вершин. Важно, очень важно следить за поведением сво-их людей, пытаться понять, что у них на душе – вот в чем Сканер ему подспорье, вот почему так важно получить Чистову. Человека надо делать изнутри, совершенствовать изнутри и разрушать изнутри. Только так.

– Все хорошо, только он жалуется, что вы все реже и реже бываете у него. Вы должны быть осторожны, Виктор Валентинович. Он очень плох – во всех отношениях.

– Разумеется, я знаю об этом, но у меня почти не остается времени на него. Ты прав, я обя-зательно зайду к нему завтра. Что с письмами?

– Письма будут, Виктор Валентинович. Единственно, я хотел бы снова обсудить с вами вопрос о прогулке. Я думаю, это будет для него очень хорошим стимулом. Подумайте – это ведь все-таки проще и не так опасно, как отсутствие зеркал, хорошеньких девчонок и того жеребца, которого вы к нему запускаете.

– Да, наверное, ты прав, – задумчиво сказал Баскаков, глядя на пушистую, ухоженную араукарию, похожую на маленькую елочку. Протянув руку, он коснулся растения – осторож-но, чтоб не повредить. – Может, это действительно его встряхнет. Тут уж выбирать не при-ходится. Можно будет выбрать день и вывезти его на часик за город, но только ночью. Мне нужны письма – как можно больше писем, пока он не умер, – он взглянул на часы и вдруг резко спросил: – Не слишком ли вы сдружились?

– Сдружились? – удивленно спросил Сканер и сморщился – отвращение просочилось на лицо само, его не пришлось изображать. – Вы издеваетесь? Да я сам…

– Ладно, ладно, – Баскаков махнул рукой, – уходи. Завтра поговорим. И учти, – он вдруг улыбнулся, и от его улыбки, над которой на славу потрудился личный стоматолог, на Скане-ра повеяло холодом, – мои бумаги есть кому прочесть первым.

Сканер, бросив на него короткий недоуменный взгляд, вышел из «приемной». Один из дежуривших у двери охранников насмешливо посмотрел на его перевязанную руку, но невы-сокий человек в сером френче глянул на него так свирепо, что парню расхотелось насмеш-ничать.

– Схимник и Ян уехали?!

Охранник пожал плечами.

– Одна машина вроде отъехала. Не знаю, спросите внизу.

Но Сканер повернулся и быстро взбежал по лестнице. Через несколько минут из «прием-ной» вышел Баскаков с папкой в руках, и оба охранника равнодушно двинулись за ним к «кабинету». Обоим предстояло, как обычно, однообразно бодрствовать до глубокого утра, все же люди, встречавшиеся в «приемной», провели остаток ночи совершенно по-разному.

Сканер, вернувшись в свою комнату, тут же схватил бумагу и ручку и начал поспешно записывать фамилии и адреса, пока они не испарились из памяти, а записав, уткнулся взгля-дом в написанное. Глаза у него чесались, словно в них насыпали песку, а в правый висок кто-то настойчиво и с какой-то сладостной медлительностью ввинчивал тупое сверло. Он пони-мал, что раньше утра он не сможет попасть к Литератору, хотя лучше всего было бы попасть к нему немедленно. Сканер сидел и смотрел на фамилии. Одна из них назойливо лезла в гла-за, проникала в мозг, ползала внутри него, словно слизень, оставляя всюду за собой яркий блестящий след-напоминание. Кудрявцева. Викторита Кудрявцева. Найдут ее – найдут Чис-тову. Что лучше? Как правильней? Какой дорогой идти? С кем? Он вцепился пальцами в свои светлые волосы и потянул так, что в глазах защипало от боли, но мысли от этого не прояснились. Впрочем, что теперь-то решать, он уже все решил давно. Просто до сих пор дороги шли параллельно друг другу, и ему удавалось идти по ним обеим, но сегодня он до-шел до распутья.

Иди, но не забывай – мы с тобой теперь вместе.

Сканер просидел над списком до шести утра, выкурив две пачки сигарет и наполнив ком-нату такими густыми облаками дыма, что мебель виднелась сквозь них смутными силуэтами. Ветра на улице не было, и облака тихо колыхались в воздухе, перетекая из одной формы в другую. Он тупо смотрел на строчки, а за строчками видел Юру-Литератора, съежившегося в своем кресле, холодное и надменное лицо Баскакова, неизвестную девушку с фотографии, глаза Чистовой, когда она приказывала Свете Матейко вылить при всех на собственную го-лову бокал шампанского, он видел лица Измайловых, Ковальчуков, Олега Долгушина, Нины Федоровны Лешко, Игоря Огарова и его жены, красавицы Кати… и еще одно лицо – лицо единственного, по-настоящему родного и любимого человека, которым пришлось пожертво-вать… Лица выбрались из-под строчек, прыгали и плавали по комнате вместе с клубами ды-ма, перетекали одно в другое, внимательно смотрели на него пустыми мертвыми глазами цвета давно засохшей крови, хотя на самом деле, конечно, ничего, кроме дыма, не кружилось в теплом воздухе комнаты. Сканер не знал, что это было – болезненные галлюцинации, аго-низирующая совесть или обычный страх. Он сидел и курил сигарету за сигаретой, прячась от лиц в дыму, и продумывал свои действия, а потом начал писать предстоящий «разговор» с Литератором. В шесть часов он отправился спать, спрятав список и письмо под матрас, а в одиннадцать уже сидел в комнате Литератора и, протирая покрасневшие глаза, ждал, пока Литератор прочтет его письмо, поминутно оглядываясь на дверь и боясь что, пропустит по-явление Баскаков и не успеет порвать свое послание.

Виктор Валентинович Баскаков провел ночь в своем «кабинете», наедине с вещами и пап-кой Яна. Он покинул его только на пятнадцать минут, чтобы проведать жену и дочь и убе-диться, что они спят, а все остальное время он то просматривал бумаги, то откладывал папку и наслаждался своими сокровищами – водил ладонью по нежной и прохладной малахитовой столешнице, бродил по «кабинету», любовался витражами, коллекцией фарфора и огромным глобусом, гладил взглядом застывшие в вечном движении мраморные и деревянные тела, эмаль и драгоценные камни, искусную чеканку и литье, роспись и лепнину и снова и снова вникал в тайну мазков на полотнах, которые складывались в нечто чарующее и удивительно целое, неразделимое. Он погружался в красоту и чужую мудрость, сохранившуюся во всех этих вещах, и постепенно обретал спокойствие и возможность трезво и ясно мыслить, мир вещей «кабинета» возвращал ему силы так же, как возвращала силы земля мифическому Ан-тею.

Баскаков внимательно изучил все бумаги, еще раз все обдумал и только под утро ушел в спальню.

Схимник и Ян уехали вместе на вишневом «паджеро». «Фольксваген» Яна неожиданно отказался заводиться, и Ян, немного повозившись с машиной, попросил Схимника подвезти его. «Фольксваген» он оставил в гараже Баскакова, беззаботно сказав, что пришлет за ним кое-кого после обеда.

– Забрось меня на Кировскую, ладно? – сказал Ян, закуривая и добродушно разглядывая заснеженные улицы. – Разберусь с делами до конца, а потом, наконец, высплюсь как следует.

– Собираешься закатиться к местным гетерам? – осведомился Схимник, уверенно ведя машину по скользкой дороге. Ян глянул на него с усмешкой.

– От коллег ничего не утаишь, а?! Ну, что ж, кто как стресс снимает – кто к бабам, кто за водкой, кто по городу пешком бродит при наличии мощной тачки, а?

– Туше, – отозвался Схимник, закуривая. Ян кивнул.

– Вообще, хочу сказать, это мудро с твоей стороны держаться перед Валентинычем на уровень ниже, чем ты есть. Такие, как он, не любят, если подчиненные с ними на одном уровне. Да и безопасней так. Что ты, кстати, скажешь об этом Сканере. Странный тип. Ви-дал, как он дрожал сегодня? Что-то ему во всем этом очень не нравится. Почему он так испу-гался, не знаешь?

– Нет. Но наши успехи ему определенно не в масть.

– Верно, верно. Откуда он взялся, такой красивый, хотел бы я знать. И тебе советую поду-мать. Он уже с соизволения Валентиныча нами распоряжается, а дальше что? Захочет своих людей поставить, как это всегда бывает. Не нравится он мне, крыса, типичный пасюк! А дев-ка эта? Почему Валентиныч не дал добро на беседу, почему мы должны время тратить? Да эту Виточку взять легонько да правильно за нужное место – она тебе все расскажет, соловь-ем петь будет. Ты же ее видел. Я, конечно, догадываюсь, что от девочки леска к кому-то тя-нется, ну так ведь можно же с умом дело сделать. Нет, нелогично все это. Что скажешь?

– Уровень-то у нас с тобой один, да вот допуски разные в этот раз, – заметил Схимник. Ян фыркнул.

– Матка боска! 1 Ты думаешь, я из тебя что-то вытащить пытаюсь?!

– Именно так, – Схимник улыбнулся, и Ян пожал плечами, слегка склонив голову набок. – Кого ты, кстати, там, с ней, оставил?

– Кутузова.

– Кто такой?

– А, никто. Мишка Лебанидзе, местного производства, из старых. Тупой и бдительный, большего и не надо.

– А, одноглазый этот? Знаю, видел, – лицо Схимника осталось непроницаемым, но в его мозгу началась напряженная работа. У него была хорошая память, и фамилия, названная Яном, показалась ему очень знакомой. Почти сразу он вспомнил, от кого ее недавно слышал, и едва сдержался, чтобы не погнать «паджеро» во весь опор. Выбросив окурок в окно, он взглянул на Яна. Тот смотрел на него вопросительно, и Схимник сообразил, что, задумав-шись, что-то пропустил.

– Что ты сказал?

– Мой глос вырвал пана з гломби мажень?2 – осведомился Ян с усмешкой и поправил шарф. – Я спросил, насчет Семы и Чалого так ничего и не выяснилось?

– Нет, – ответил Схимник равнодушно, глядя на дорогу. – Да и не мое это дело. Сергеев мне своих баранов ссудил, пусть сам и выясняет, кто их задрал. Чего это ты вдруг? Душа бо-лит?

– Странная история, – негромко сказал Ян, не глядя на него. – Очень странная. Какая свое-нравная молодежь пошла – ее работать посылают, а она – по бабам. Да еще так неудачно.

– Ты на что намекаешь? – спокойно спросил Схимник и сцепил руки на руле, слегка по-вернув перстень на указательном пальце.

– Просто рассуждаю. А тебе намек чудится?

– Не надо со мной играть, Ян, – холодно сказал Схимник. – Я игр не люблю и не понимаю, в особенности находясь за рулем.

Ян надолго замолчал, и Схимник, не глядя на него, чувствовал его пронзительный изу-чающий взгляд. Наконец он сказал:

– Возможно, я не так выразился. Уже утро, мы оба устали. Поговорим в другой раз об этом… а может и не станем говорить. На все воля человечья. Нам давно пора найти общий язык, Схимник. Видишь ли, у таких, как мы, срок годности истекает быстро.

– Ото дом пански1, – сказал Схимник, притормаживая у обочины рядом с длинным трех-этажным домом. Ян польщенно улыбнулся – он любил, когда с ним говорили или хотя бы пытались говорить на родном языке. Он кивнул Схимнику, вылез из машины и, не оглядыва-ясь, скрылся за дверью, над которой красовалась вывеска «Оздоровительный центр «Сол-нышко». «Паджеро» неторопливо отъехал от «центра», но, завернув за угол, вдруг рванулся вперед почти на предельной скорости.

Машину «Кутузова» Схимник нашел именно там где и сказал Ян. Оставив свой «падже-ро» в соседнем дворе, он подошел к бежевому «москвичу», приткнувшемуся возле торца пя-тиэтажки под огромным тополем. Окинув взглядом безлюдный двор и ряды темных окон длинного дома, он бросил недокуренную сигарету в снег, наклонился и постучал в лобовое стекло. В машине кто-то зашевелился, потом дверца со стороны водителя открылась, из нее выглянул человек и хрипло начал было говорить: «Какого…», – но тут же осекся, узнав Схимника, скользнул обратно в салон и открыл дверцу с другой стороны. Схимник сел в ма-шину, достал новую сигарету и закурил, внимательно рассмотрев «Кутузова» при свете огонька зажигалки. Они были примерно одного возраста, но Лебанидзе, заросший двухне-дельной щетиной, выглядел много старше. Наискосок через правый глаз шел короткий, до-вольно широкий шрам, и верхнее веко, оттянутое в сторону, наполовину закрывало пустую глазницу, отчего Кутузов имел зловеще-насмешливый вид.

– Ты Миша Лебанидзе? – спросил Схимник, не глядя на него.

– Я, – ответил одноглазый, нервно разминая в пальцах незажженную сигарету. Он растя-нул сжатые губы в странной лягушечьей ухмылке, потом резко выпятил их, точно собирался кого-то от души чмокнуть. – Ян сказал, что ты можешь прийти. Случайно не сменить? А то я околел уже – до потрохов промерз!

– Да, лютует зима под конец, – согласился Схимник, потом поинтересовался без всякой видимой связи: – Где глаза лишили?

– В Иране, – буркнул Кутузов, – когда на торговом ходил. В Энзели с одними азербай-джанцами… не договорились.

– Кого ждешь?

– Ян сказал – бабу какую-то… если вон из того подъезда выйдет. А ты не в курсе?

– Фамилию бабы называл?

– Нет. Так мне зачем? – из разминаемой сигареты начали сыпаться табачные завитушки. – Он сказал…

– Фотографию показал, да?

– Ну… – Лебанидзе слегка замялся, – ну да, показал.

– И все? Больше ничего сказать не хочешь?

– Да нет. А в чем дело-то?! – спросил Лебанидзе слегка агрессивно.

– Нехороший ты человек, Миша Лебанидзе, – негромко, но выразительно произнес Схим-ник, по-прежнему не глядя на собеседника. – Мудак ты. Что ж Яну не сказал, что с девочкой знаком и она с тобой, соответственно?!

– Так это когда было! – воскликнул Лебанидзе с возмущением и растерянностью. – Она ж тогда совсем малая была! Я с ее двоюродным братом корешевался, пока он не… а потом… ну, жили в одном дворе и все! Я ее с тех пор и не видел!

– Не лепи, не больше года назад ты с ней встречался! На Ханском базаре, возле барда.

– Кого?

– Мужика с гитарой. И девка эта прекрасно знает, кто ты и где ты. Так что не надо, Миша Лебанидзе, – Схимник резко повернулся и взглянул на него, и Кутузов чуть отклонился и втянул голову в плечи, сузив единственный глаз. – А если бы она тебя тут срисовала? Об этом ты подумал своими тупыми мозгами?! Звонил ей? Предупреждал?

– Нет… я… нет! – губы Лебанидзе снова на мгновение по лягушечьи разъехались в сторо-ны. – Что я – совсем… – он замолчал, пытаясь подобрать себе определение.

– И не вздумай! Если узнаю – на другую работу пойдешь, арфы настраивать… или сково-родки чистить – как определят. Понял, Миша Лебанидзе? Чья тачка?

– На одного дедка записана, – зло сказал Лебанидзе, дернув ртом.

– Лады. Ключи оставляй, вот тебе другие. Мою тачку знаешь? В соседнем дворе стоит. Отгонишь на стоянку за базаром, ключи занесешь. Давай, бегом. А о девке этой забудь! И не щерься, Миша, – считай, повезло тебе сегодня, – Схимник отвернулся и, глядя в лобовое стекло, равнодушно сказал: – Пошел вон.

Машина качнулась, когда Лебанидзе вылез из нее. Громко хлопнула дверца, и снег захру-стел под быстрыми удаляющимися шагами. Схимник перебрался на место водителя, потер шею, откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на спящий дом, раздумывая над тем, что ему делать дальше. У него оставалось совсем мало времени.