Читать книгу Омертвение. Ушедшие в небо - Ярослав Толстов - Страница 5

– Что случилось?! – испуганно спросил Евгений, когда она, тяжело дыша, ввалилась в квартиру, захлопнула за собой дверь, села прямо на пол и уронила голову на руки. – Витек! Ты что?!

Вместо ответа Вита снова стянула куртку на горле и сказала странным дребезжащим го-лосом:

– Господи, до чего же я замерзла. Ты знаешь, Жека, я твой термос потеряла. И шапку.

– Какой к черту термос?! – он наклонился, сгреб ее в охапку и понес в гостиную. Когда, придерживая Виту одной рукой, он потянулся и включил свет, она быстро сказала:

– Только не на диван и не в кресла – запачкаю.

Евгений презрительно фыркнул и усадил ее на пухлый диван. Вита скинула с головы ка-пюшон, наклонилась и начала дрожащими пальцами в перчатках развязывать шнурки. Он сел рядом, внимательно и настороженно разглядывая темные пятна на ее куртке, потом про-тянул руку и дотронулся до слипшихся взлохмаченных волос подруги.

– Елки, да ты в крови! – его голос зазвучал резко и грубовато. – У тебя же все волосы в крови! Куда…

– Это не моя кровь.

– Чья?!

– Скажу, Женьк, все скажу, только помоги мне раздеться. Мне в ванну надо, сейчас же! Да что ж так холодно-то, а?! у нас что не топят?!

Она с помощью Евгения сняла с себя испачканную куртку и швырнула ее на пол, туда же полетели перчатки. Секунду Вита, шмыгая носом, разглядывала свои пальцы, на которых кровь уже засохла, потом приподняла голову, и, увидев ее шею, Евгений глухо охнул и схва-тил ее за плечи.

– Господи, Витек! – он наклонился, чтобы лучше рассмотреть раны и багровую полосу от проволоки. – Ни хрена себе! Кто?.. – Евгений легко, по-кошачьи вскочил, и его глаза, обычно веселые и яркие, потемнели и словно затянулись крепким льдом, и Вита вдруг подумала, что вот «этот» Женька может и убить. – Это тот, про кого Макс рассказывал, да?! Проволóчник?! Где он тебя поймал?! Где?! – он снова наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо и ус-покаивающе поглаживая по щеке. – Где, дружок? Я еще успею…

– Не надо никуда, успевать, Жень, – Вита снова уставилась на свои израненные пальцы. – Он умер.

Евгений медленно опустился на диван, потом спросил на удивление ровным и спокойным голосом:

– Ты?

– Нет. Его застрелили.

– Застрелили?! Кто?!

– Ох, Жень, – Вита закрыла лицо ладонями, – да не знаю я! Не видела! Я пойду вымоюсь, а ты мне принеси чего-нибудь… освежающего.

– Ты уверена, что этот… что он сдох?!

– Черт, да у него в башке дыра… вот такое дупло! – рявкнула Вита с истеричной злостью и вскочила. – Могу я, наконец, вымыться?!! У меня чужие мозги к волосам присохли!

– Ну, ну, тихо, дитя мое, тихо, – сказал Евгений уже добродушно и знакомо, встал и обнял ее, и Вита с готовностью ткнулась лицом ему в грудь. – А коли хочется поорать, так ори – имеешь полное моральное право. С соседями договоримся. Хочешь в ванну – пошли в ванну, старый добрый дядя Женя тебя отскоблит, а потом ты ему все расскажешь, идет? Давай, ус-покаивайся, не реви, а то нос распухнет, будет на картошку похож. Терпеть не могу женщин с распухшими носами. Ну маньяк, ну сдох – всяко бывает, – приговаривал он, ведя Виту в ванную. – Не стоит эта падаль твоих нервных клеток. Ну-ка, снимай эти тряпки.

– Все не так-то просто, Жек, – пробормотала Вита, слегка успокоившись, и начала стяги-вать с себя одежду. – Ты не понимаешь…

– Это верно, – покладисто согласился Евгений, открывая краны и включая душ, – я уже па-ру недель ничего не понимаю. А ну быстро залезай!

Вита послушно перешагнула через бортик, потянулась под душ, но, едва вода попала на кожу, тут же, взвизгнув, отпрыгнула назад.

– Женька, дурак, это ж кипяток! Да что ж ты никак не научишься?!..

Евгений, ухмыльнувшись, разбавил воду, слушая, как Вита, отвлекшись от недавних со-бытий, раздраженно ворчит, что он тайно желает ей смерти, хочет сварить ее заживо и упот-ребить с пивом. И к тому моменту, когда он выключил воду, она уже почти совсем успокои-лась, ее пальцы перестали дрожать, из глаз исчезли остатки ужаса, и позже, уже сидя на кух-не, в уютном махровом халате, с пальцами, изукрашенными йодом и забинтованной шеей, потягивая кофе с коньяком и куря сигарету за сигаретой, она вполне связно рассказала Евге-нию, что произошло. К концу ее рассказа Евгений совершенно помрачнел, выругался, каким-то механическим движением достал из пачки сигарету и зажег ее. Вита изумленно устави-лась на него.

– Жека, ты ж не куришь!

– А? – Евгений удивленно посмотрел на сигарету, хмыкнул и воткнул ее в пепельницу. – Да уж, с тобой и закуришь поневоле! То, что ты термос и шапку там оставила, это, конечно, не очень хорошо, но не переживай. Такие термосы и шапки в каждом магазине продаются. Никаких меток на них нет, по волосу или крови тебя не вычислят, на термосе ты свои отпе-чатки наверняка смазала, сама говоришь, что в перчатках потом его сколько раз доставала! Да и тебя у них в картотеке нет.

– А ты уверен?

– Уверен! – жестко ответил Евгений и взглянул на часы. – В любом случае я все скоро уз-наю. Что касается твоего стрелка, то чему ты удивляешься? Ну, шел мимо какой-то мужик с оружием, увидел маньяк к девушке пристает со своими маньячными проблемами… все СМИ уже который день на эту тему, только ленивый не в курсе… ну, вот и помог али душу отвел. А потом испугался и сбежал – дело-то может статьей пахнуть. Может ствол у него незакон-ный… Да тут столько объяснений можно подобрать! Так что не забивай себе голову!

– Может, конечно, мне и кажется… только по-моему самаритянин этот не сразу сбежал.

– С чего ты взяла?

– На шею свою отмытую в зеркале посмотрела. И пальцы… видишь? – Вита протянула ему руку. – Проколы от шипов с проволоки. Немного рваные… но совсем немного… и глубокие, на всю длину втыкались – вон, палец насквозь – хорошо, на шее ни на вену, ни артерию не попали… Так вот, когда я выстрел слышала, Арик меня уже хорошо подцепил…

– Арик? – спросил Евгений, приподняв брови. Вита раздраженно махнула рукой.

– Зеня, не все сразу, дай мысль озвучить! Когда я очнулась, проволока была зажата у него в руке – один конец проволоки. Значит, он упал, не выпустив его, а тогда бы, наверное, вы-драл бы шипы из моей шеи, и следы бы были совсем другие, правда? А сами собой они бы вряд ли вынулись при моем падении, да? Если вот так глубоко воткнулись? Ну, я, конечно, только предполагаю.

– Думаешь, кто-то снял с тебя проволоку и сунул этому парню в руку? Зачем?

– Не знаю, – тихо ответила Вита. – Может, сцену хотел понадежней обставить? Жаль, что я не могу его поблагодарить, он и меня, и ту женщину спас, а, может статься, и не только нас.

Евгений снова посмотрел на часы, потом сказал:

– Все это очень странно. Ладно, выясним… может быть. Говоришь, этот, – он хмыкнул, – Арик был в женском пальто и сапогах? Думаешь, он еще и был из этих… меньшинств?

– Вначале думала. А теперь… наверное он так одевался просто… чтобы дамы на него не обращали внимания. Понимаешь, когда за тобой мужик идет поздно ночью, начнешь волно-ваться, пугаться, можешь побежать, сделать какую-нибудь глупость, которая бы ему все по-ломала. А если за тобой идет женщина…

– Понятно, – кивнул Евгений, – да и маньячить в таком наряде проще, когда о существова-нии маньяка уже известно. Маньяк в первую очередь ассоциируется с мужчиной, но никак не с женщиной. Чудненько. Что ж, в любом случае нам с тобой предстоит разговор, не очень приятный, я думаю, и увильнуть тебе от него на этот раз не удастся, так что готовься – но не сейчас, не сейчас…

Он встал с диванчика и пошел к двери, но потом, вспомнив что-то, вернулся и склонился к Вите, легко хлопнул ладонью по тюрбану из полотенца на ее голове.

– Ты же знаешь, Витек, люди, по своим животным инстинктам в таких вот ситуациях, как правило, делятся на зайцев и волков. Зайцы инстинктивно удирают, волки инстинктивно ле-зут на рожон. Иногда сложно сказать, что правильней – ведь зайцы могут добраться до теле-фона или позвать на помощь, а волки натворить глупостей и все испортить. А, знаешь, я все равно рад, что вместе со мной живет не заяц. Но это было глупо, Витек, очень глупо! Больше так никогда не делай!

– Это вышло случайно, – хмуро сказала Вита. – Больше не повторится. Я на роль Бэтмена или там еще какого всеобщего спасителя не претендую. Кстати, о спасителе. Пойдем-ка в комнату.

В гостиной она, сморщившись, наклонилась, пошарила в кармане окровавленной куртки, брошенной на пол, достала шокер и протянула его Евгению.

– Может, объяснишь, почему эта штука не сработала? Ты ведь утром ее при мне проверял!

Евгений взял шокер, повертел его в руках, несколько раз нажал на кнопку, потом открыл крышку аккумуляторного отсека и удивленно фыркнул.

– А с чего бы ей работать-то – без аккумулятора-то?! Зачем ты его вытащила?

– Я не вытаскивала! – Вита забрала шокер обратно и изумленно уставилась внутрь вскры-того отсека. – Быть не может! Он же не мог просто вывалиться, потеряться?!

– Не мог.

– Тогда как же… – она застыла, потом хлопнула себя по колену. – Котошихин, с-сука кур-ляндская!

– Господи, он-то здесь при чем?!

– Помнишь, сегодня на взрыв все выскочили посмотреть? Только он один остался в кон-торе, помнишь, как Макс удивился? Наш Гриша не вышел с его-то любопытством!

– Всяко бывает.

– Когда я вернулась, моя сумка была сдвинута, по-другому стояла – я вначале думала, по-казалось.

– И что? Это не аргумент. В конце концов, он мог просто к окну подойти, твою сумку за-цепить и уронить. Поднял и поставил. Зачем ему твой аккумулятор? Толкнуть хотел, что ли?

– Не знаю. Только это единственный раз был, когда я за сумкой не смотрела! – Вита вздохнула и зло швырнула шокер на диван. – Черт, ну почему я, дура, его не проверила перед выходом?!

– А я всегда говорил, что женщина и оружие несовместимы. Ну, разве что кухонный нож или мясорубка… – скептически заметил Евгений. – Ты бы ложилась лучше спать. А изыска-ниями будешь утром заниматься – утром разберемся, Витек. У меня полно дел, а ты ото-спись. Снотворного дать? Чай не каждый день такие аттракционы?

– Нет, пока не лягу, – Вита покачала головой и, поморщившись, дотронулась до забинто-ванной шеи. Евгений нахмурился, снова посмотрел на часы, потом на журнальный столик, где лежал телефон. – Что-то у меня от переживаний аппетит разыгрался – пойду покопаюсь в холодильнике.

– Может, хоть успокоительного выпьешь?

– Коньяка вполне достаточно, – сказала она, потом горько и как-то беспомощно скривила губы. – Кроме того, похоже, я начинаю привыкать к чудовищам.

– Ну, иди, поешь, – отозвался Евгений слегка рассеянно – глядя мимо нее, он, сдвинув брови, сосредоточенно думал о чем-то другом. Вита кивнула и ушла на кухню. Неожиданная отрешенная холодность Евгения вначале покоробила ее, но она тут же подумала, что при-ятель, похоже, уже просчитывает какие-то ходы, кроме того, Вита чувствовала, что он зол, как никогда, – состояние для него совершенно несвойственное.

Неожиданно проснувшийся волчий аппетит изумил Виту – ей казалось, что после недав-них событий, в особенности после лицезрения простреленной головы Аристарха, притро-нуться к еде она сможет нескоро. Но вопреки этому она опустошила холодильник почти на треть, съев столько, сколько ей обычно хватало на несколько дней. Не остановила даже боль в горле. Еда проваливалась в желудок, как в бездонный колодец, не оставляя никакого ощу-щения сытости.

Выскребая очередную кастрюльку, Вита услышала за спиной шаги, обернулась и недо-уменно посмотрела на Евгения, застегивающего куртку.

– Ты куда собрался?

– Дверцу-то прикрой, – заметил Евгений, кивнув на холодильник, и серебряное колечко весело блеснуло в его ухе. – Надеюсь, ты оставишь мне на завтрак хотя бы снег? В общем так, Витек, я ухожу…

– Куда?

– Я ухожу, – повторил он с нажимом. – Когда вернусь – не знаю, не раньше утра. Минут через двадцать откроешь дверь Максу.

– Ларка опять выгнала своих кобелей? – спросила Вита, наливая коньяк в рюмку.

– Нет. Он тебя осмотрит.

– У меня с почками все в порядке.

– По-твоему, он кроме, как в почках, ни в чем не разбирается?

– Его-то зачем сюда впутывать? Он же как на мою шею посмотрит, сразу все поймет.

– Он уже понял. Слушайся его и делай все, что он скажет. Не волнуйся, сегодня он будет себя очень хорошо вести. Не пей много – он наверняка тебе что-то вколет.

Едва дверь за Евгением закрылась, равнодушие сползло с лица Виты. Она встала, плотнее запахнув халат, и пошла в гостиную. Валявшаяся на полу одежда исчезла, только шокер ос-тался лежать на диване. Она схватила его и снова заглянула внутрь, будто за это время акку-мулятор неким чудесным образом вернулся на место. Но этого, конечно же, не произошло. Если его действительно вытащил Фомин, то зачем? И кто застрелил Кужавского?

Вот и еще один удар по ее личному миру – неожиданный, как всегда. Но мир все еще держится. Сколько он еще продержится? И сколько будет ударов?

Она вышла на балкон и, отмахиваясь от снега, посмотрела вниз. На первом этаже ярко го-рели чьи-то окна, и Вита без труда увидела выходящего из подъезда Евгения, и тотчас тот, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову и погрозил ей кулаком. Вита махнула рукой и вернулась в комнату. Она сорвала с головы полотенце и швырнула его на диван, потом нача-ла быстро ходить по гостиной, лавируя между креслами и журнальными столиками и путаясь в длинных полах халата. Ее мокрые пепельные волосы сейчас казались почти черными, а кожа – неестественно бледной, в тон повязке на шее. Наташа бы сейчас ни за что не узнала в ней «очаровательного избалованного ребенка», как она определила для себя Виту при их встрече. Лицо «Витязя» потеряло мягкость, в нем появилось что-то резкое, затравленное, зе-лено-голубые глаза сузились и потемнели, утратив все оттенки синего, губы сжались в тон-кую злую полоску, и сейчас Вита казалась даже на несколько лет старше, чем была.

В очередной раз проходя мимо одного из журнальных столиков, она схватила лежащий на нем телефон и по памяти быстро набрала номер Чистовой. Вслушиваясь в длинные гудки, Вита подошла к окну, зло глядя на раскачивающиеся старые тополя. Трубку на том конце не снимали очень долго, но Вита упорно ждала, в уме старательно выстраивая то, что она соби-ралась сказать Наташе, в четкие слаженные фразы, чтобы довести до клиентки суть происхо-дящего, а не собственные эмоции. Но когда в трубке наконец-то раздался знакомый сонный голос, Вита, сказав «Привет», неожиданно замолчала, не в силах больше произнести ни сло-ва. Только сейчас, слушая испуганный голос Наташи, как-то механически повторяющий: «Вита! Что случилось?! Вита, что случилось?! Это ведь ты, Вита?! Что случилось?!» – она поняла, что не сможет рассказать Наташе о том, что случилось. Если сама она, даже после недавних событий, продолжает балансировать на тонкой линии между неверием и абсолют-ной верой, то Наташа-то давным-давно эту границу перешла, принимая все это, как реаль-ность, замыкающуюся непосредственно на ней. Нетрудно догадаться, что она подумает, уз-нав о Кужавском, и на что может решиться. Сейчас Чистова совершенно одна. А теперь, по-сле их разговора, останется в еще большем одиночестве.

– Ничего ужасного не случилось, – наконец ровно ответила Вита и прижалась лбом к хо-лодному запотевшему стеклу, – просто хотела убедиться, что у тебя нет никаких неприятно-стей. А еще хотела кое-что сообщить.

– О Славе? – с надеждой спросила Наташе, и Вита покачала головой, словно Чистова мог-ла ее видеть, потом повернулась и пошла в спальню.

– Нет, Наташ, не о Славе…

Именно, что о Славе – твой Слава в Волжанске, у Баскакова Виктора Валентиновича по прозвищу «Чернокнижник», которому принадлежит весь город, который рассылает людям странные письма, сводящие их с ума, который связан с моим непосредственным начальни-ком, и, если считать все это правдой, а не бредом свихнушейся редакторши с местного те-левидения, а заодно переместить в эту реальность и твои способности, то, узнав обо мне, Баскаков…

…а, во-первых, об одном из твоих клиентов, – Вита включила компьютер, достала нужную дискетку и вставила ее в дисковод. – Сейчас я тебе скажу все, что я о нем узнала.

Она быстро зачитала Наташе свой «отчет» по Журбенко, опустив те детали, которые ей знать не следовало. Когда замолчала, Наташа радостно сказала:

– Значит, можно сказать, что с ним у меня все получилось, да?

– Да, судя по всему, тебя можно поздравить с удачной работой – занявшись благотвори-тельностью, Антон Антонович принес городу немало пользы. Но Наташа…

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – перебила ее Наташа. – Конечно, после Светы и Та-расенко, для меня он как бальзам на душу, но это не значит, что я тут же кинусь кого-то ри-совать. На этот счет можешь не волноваться.

– Не сомневаюсь, я уже поняла, что все происшедшее сделало тебя вполне здравомысля-щим и стойким человеком, – заметила Вита, рассеянно тыкая пальцами в клавиатуру и вызы-вая на экран бессмысленный набор символов. – Но я хотела еще кое-что тебе сказать. Изви-ни, конечно, что я позвонила так поздно…

– Ты же знаешь, что можешь звонить мне в любое время, – искренняя теплота в голосе Чистовой еще больше ухудшила настроение Виты.

– Все равно…

– Ты сейчас в Волжанске, да? Ты в Волжанске Журбенко поймала?

– Да. Но через несколько часов у меня поезд. В Питер. Это я и хотела сказать.

На несколько секунд в трубке повисло растерянное молчание, потом Наташа медленно произнесла.

– То есть… ты уезжаешь домой? Ты больше ничего не будешь узнавать?

– Ну… в общем-то пока да. Видишь ли, у меня на работе возникли некоторые осложнения, и я должна быть там, – сказала Вита, глядя на бурые пятна от йода на своих пальцах. – Так что извини, Наташ, но я не могу больше на тебя работать. Я могу потерять свою основную работу, а этого мне, как ты понимаешь, не хочется.

– Ты их нашла, да? – спросила Чистова с неожиданной жесткостью, и Вита невольно вздрогнула и отодвинула трубку от уха – ей вдруг показалось, что Наташа видит ее – даже на таком расстоянии видит – она почти почувствовала знакомый проникающий взгляд. Конечно же, Наташа сейчас не смотрит на трубку – скорее всего она сидит на разостланной постели и расстроенно смотрит перед собой, пытаясь понять, что происходит.

Притворство и ложь – твои пороки!

Интересно, здравомыслие и рациональность – это пороки?

– Кого?

– Ты знаешь. Они тебе угрожали? Скажи мне правду, Вита, я пойму – только скажи мне правду! В каком городе?! Они в Волжанске?!

– Если б мне кто-то угрожал, я бы вообще тебе не позвонила, – заметила Вита раздражен-но. – И при чем тут Волжанск?! Господи, Наташа, я никого не находила! Ты думаешь, это так просто?!

– Может, дело в деньгах? Давай пересмотрим наш договор. Я, кстати, на работу устрои-лась… я смогу добавить…

– Да при чем тут деньги! – перед Витой снова всплыли проваливающийся в удушливую грохочущую пустоту огненно-черный снежный пейзаж, простреленная голова Кужавского, листки, исписанные сердитым, размашистым почерком Анастасии Колодицкой. – Кстати, о деньгах – где-то через неделю я смогу переправить тебе аванс – скажи куда.

– Оставь его себе.

– Наташа, ну что за детский сад?! Поскольку я от работы отказываюсь, деньги я намерена вернуть и ты их возьмешь – не в твоем положении тысячами швыряться!

– Ну, ты же их заработала – почему швыряться? Вит, это правда из-за работы? – в далеком голосе послышалось отчаяние, казалось, Наташа вот-вот расплачется. – Ведь у меня же со-всем никого… А может скоро все уладится?

– О, Господи! – Вита потерла лоб. – Ну, не знаю я, Наташ. Ну… может быть, не знаю. Но это вряд ли будет скоро. Если что, я тебе позвоню. И не забудь, пожалуйста, насчет денег. Ой, Наташка, все, аккумулятор садится – все, пока!

Она прервала разговор и несколько минут молча смотрела на монитор, потом выключила компьютер и вернулась в гостиную, прихватив с собой телефон. Через несколько секунд ожил экран телевизора. Канал Вита выбрала наугад и несколько минут рассеянно смотрела фильм. Фильм был штатовский – один из тех, в которых основной упор делался на демонст-рацию мощи американских пиротехников, а также обнаженного бюста главной героини, по-являющейся в кадре кстати и некстати, а все остальное, в том числе и сюжет, было частно-стью, не представлявшей интереса ни для режиссера, ни для зрителя. Потом Вита выключила звук телевизора, нашарила пульт дистанционного управления музыкального центра, и вскоре все действие на экране начало проходить под разудалую музыку «Любэ».

– Вот и все, – сказала Вита себе, глядя на телефон, – вот и хватит. Извини, Наташик, но это не для меня.

Она снова осторожно дотронулась до забинтованной шеи, продолжая пристально смот-реть на телефон, будто ждала ответа.

Телефон зазвонил.

Вита отвернулась от него и несколько секунд наблюдала, как за окном падает бесконеч-ный снег. Интересно, нашли ли уже Кужавского? Если нет, то так его может и совсем засы-пать. И куда делась та женщина? Кужавский… а сколько еще осталось у Наташи клиентов? Кем они теперь

предположительно, только предположительно, я ведь ничего не утверждаю…

стали, что они теперь любят, в чем испытывают потребность – в музыке, в общении, в крови? Кто-то начал сочинять стихи, а кому-то стало нравиться, как сталь меняет серебристый хо-лод на живое тепло? Вита резко повернулась и взяла трубку. К ее удивлению это оказался Султан.

– Перезвони на домашний, – быстро сказала она и снова бросила трубку на диван. Султан не заставил себя ждать, и звонок раздался буквально через несколько секунд.

– Извини, что так поздно.

– Скорее рано, – ответила Вита, взглянув на часы. – Что стряслось?

– Да стряслось-то ничего, – пробормотал Султан довольно устало, – я просто по нашему делу. А Евгений Саныч спит?

– Нет, уже к тебе едет! По какому делу?!

– Ну, по поводу клуба. Мы ж с тобой говорили после работы, помнишь?

– Ах, да, – Вита откинулась на спинку дивана, глядя, как на экране под «Сержанта» разво-рачивается очередная будняя эротическая сцена. – Слушай, Султаш, дело в том, что…

– Не пойдешь? – спросил Заир-Бек обрадованно. – Вот и славно…

– Да не то, чтобы не пойду… – Вита досадливо поморщилась, – просто… Ну, в общем мне это не к спеху, возможно, и совсем не понадобится. А отложить нельзя?

– Нет. Или послезавтра… то есть, уже завтра, или ничего не получится. Она капризная, я и так ее с трудом упросил – во второй раз не согласится. Понимаешь, туда вход мало того, что для избранных, так еще и дорого стоит. А она тебя бы и провела, и абсолютно бесплатно. Но если ты не идешь, то я ей сейчас позвоню и забудем об этом.

– Ей?! Я думала «Стас» – мужское имя.

– А-а… Да нет, это так… – Султан засмеялся. – Ее Таисия зовут, для друзей – Тася, Стася, Стас – метаморфоза такая, говорили все время «с Таськой, с Тасей» – вот и срослось. Ну, ладно. Извини, что разбудил. Хотя… а вы всегда под Расторгуева засыпаете?

– Знаешь что, Султаша, – нехотя произнесла Вита, схватила себя за влажную прядь и дер-нула, – пожалуй, мне стоит пойти. Неудобно, все-таки ты договаривался.

– Как договорился, так и отговорюсь. И, кстати… – Султан начал говорить что-то еще, но Вита, слегка отодвинув трубку от уха, не слушала. «Ты дура! – сказала она сама себе. – Ведь уже все решили, уже поставили точку, более-менее почуяли, чем тут пахнет. Зачем?»

Элина Нарышкина-Киреева – вот зачем. Кем она там работает… если, конечно, работает?

Кем она стала?

Быть совсем рядом и не узнать?

– Витка! Ты куда пропала?! Витка!

– Как мне найти твою Стасю? – спросила она, распростерлась на диване и закинула ногу на ногу. Султан недовольным голосом объяснил, что искать Стасю не нужно, завтра она в восемь часов вечера сама подъедет к «Пандоре» и заберет Виту.

– Не забудь прихватить с собой побольше денег, – предупредил он, – а еще не забывай ка-заться как можно глупее и развратнее. Стася ставит животные инстинкты выше интеллекта в отборе кандидатур тех, кто достоин находится с ней рядом. Отношения, основанные на кон-трасте, понимаешь? Себя она считает исключительно неординарным созданием, обладаю-щим редким сочетанием гиперсексуальности и ума, и на фоне своего круга она вроде как вы-глядит еще ярче. Так что смотри – будешь бросаться своими шуточками, цитатами или, не дай бог, философствовать – Стася быстренько от тебя открестится.

– Ну, ты, друг, запугал ребенка, мне уже страшно с твоей подругой встречаться. А ты-то как с ней? Тебя-то ведь боженька вроде умом не обидел.

– Ну, я – другое дело, я же мужчина, – с неожиданной мусульманской надменностью про-изнес Султан. – Ко мне и отношение другое.

Вита фыркнула.

– Ступайте в свой гарем, мужчина, – сказала она и положила трубку.

Максим Венжин пришел минут через десять после звонка Султана, и за это время она ус-пела слегка задремать. Когда Вита открыла дверь, то первым в квартиру ввалился не Мак-сим, а Эдгар, восторженно хрюкая и отчаянно вертя остатком хвоста. С разбега он ткнулся лбом Вите в ноги, издал громкий чихающе-хрюкающий звук, в котором выразил всю радость от встречи, а после этого тяжело и неуклюже запрыгал вокруг, вернее, попытался это сде-лать, почти не отрывая лап от пола, извиваясь всем своим упитанным телом и клацая когтя-ми. Из смеющейся пасти тянулись серебристые нити слюны, в маленьких глазах, спрятав-шихся среди старческих складок кожи, светилось обожание.

– Продажная шкура, – добродушно сказал специалист в области нефрологии, закрывая входную дверь и стряхивая с себя остатки снега. – Ну и погодка – просто шабаш какой-то! Гладь псину, Витка, гладь усердней – я Эдгара специально привел. Такие вот эдгары полу-чше любых лекарств нервы лечат… да и не только нервы – научно доказанный факт… Эдгар, а ну перестань галопировать – перебудишь всех! Вот же все-таки мамонт вырос, а?! Куда мне куртку пристроить? Мокрая.

– Давай сюда, – Вита забрала куртку и пошла в гостиную, Максим двинулся следом, при-глаживая мокрые волосы и вздыхая, бульдог же развернулся и торопливо затрусил в сторону кухни.

– Женька мне в общих чертах рассказал, что случилось, и, честно говоря, я ожидал уви-деть тебя в более… э-э… расстроенном виде, – сказал Максим, садясь на диван, ставя на журнальный столик аккуратный дорогой портфель и открывая его. – Но выглядишь ты не так уж плохо.

– Отошла слегка, – отозвалась Вита, пристраивая куртку. – А что, доктор, может водки?

– За фонендоскопом не пью, – Максим покачал головой. – Вот после можно и отведать. Ну-с, снимайте бурнус.

– Жека, наверное, тебе не объяснил – попортили мне только шею и голову, так что необ-ходимости в полном разоблачении нет.

– Да? – Максим пожал плечами, извлекая из портфеля какие-то инструменты и лекарства. – Как человек и друг – рад, что дело ограничилось только этим, но, конечно, с профессио-нальной точки зрения – жаль.

– О какой профессии идет речь?

– Не придирайся к словам, – сердито заметил Максим, приглаживая свои рыжеватые усы.

Тщательно осмотрев Виту и потребовав от нее полного отчета о происшедшем, Венжин сообщил, что ничего страшного нет – на голове просто обычная шишка, а что касается шеи, то никаких серьезных повреждений нет, но еще недели две будет болеть.

– Повезло тебе, подруга, – говорил он, снимая упаковку со шприца. – Пара дырок у тебя на шее как раз рядышком с сонной артерией – чуть левее бы дернули – были бы проблемы. Хо-рошо, что проволока так аккуратно снялась. Видела б ты ту женщину, которую к нам приво-зили! Мало того, что шея черт знает на что похожа, так до этого у нее еще артериальное кро-вотечение было – еле заперли.

– А у меня… ой!.. у меня следы останутся? – деловито спросила Вита, обдумывая услы-шанное. Максим фыркнул.

– Ну конечно, какой еще вопрос может задать женщина?! Нет, следов не будет… дай бог, чтобы заражение не пошло. Но я хорошо тебя обработал – вроде не должно ничего… А пальчики-то у нас дрожат до сих пор.

Вита опустила глаза на свои руки и с неудовольствием увидела, что он прав. Кроме того, пальцы не только дрожали, но и были в ужасном состоянии – почти половина ногтей слома-ны. Она быстро спрятала руки за спину.

– Ничего, сейчас отпустит, – добродушно заметил Венжин, – и боль уйдет. Это нормально. Вот если бы ты после всего вообще никак не отреагировала или вдруг веселиться начала, песни петь, я бы задумался – а не обратиться ли к братьям из душевного ведомства. Можешь не верить, но я очень рад, что с тобой все обошлось.

– С чего вдруг? – спросила Вита, тревожно наблюдая, как он извлекает из портфеля какие-то упаковки и пузыречки. – Ты же считаешь меня гарпией.

– Своя все-таки, как-никак, привык. А так Женька бы новую завел, изучай ее опять, при-выкай. Может, еще хуже бы оказалась.

– Демагог! – кисло заметила Вита. – Что-то Эдгар притих на кухне.

– Наверное, нашел что-нибудь.

– Там кроме коньяка ничего нет.

– Коньяк, – ласково произнес Максим, – это хорошо. Утром отвезу тебя к нам, чтобы кровь на анализ взяли.

– Зачем?

– Вроде взрослый человек, а вопросы детские. Хрен его знает, что он с этой проволокой делал, кого ей до тебя душил! На ней чья угодно кровь могла остаться – думаешь, он прово-локу стерилизовал после каждого раза?! Бабы той так точно оставалась. Черт ее знает, здоро-ва она или нет! Подстраховаться никогда не помешает. Понимаешь меня?

– Более чем.

В гостиную вошел Эдгар, неторопливо проследовал к дивану, забрался на него и с бла-женным вздохом вытянулся среди подушек. Вита попробовала его столкнуть, но из этого ни-чего не вышло – Эдгар только укоризненно вздохнул и заерзал, устраиваясь поудобней. Вита легла на диван и положила ладонь на теплый толстый бок бульдога, глядя на шкаф, на стройные ряды книг на полках, и книги вдруг качнулись, поплыли куда-то далеко, и вместе с ними поплыли и диван, и посапывающий рядом Эдгар, и вся комната, и сквозь сгущающий-ся, набирающий силу сон она только и успела, что почувствовать, как ее заботливо накры-вают одеялом и услышать, как далекий голос специалиста в области нефрологии произносит:

– Вот и хорошо, это сейчас самое правильное, ничего больше тут не поделаешь… а коньяк у нас, значит, на кухне… спать – это лучшее, сны очищают душу, прокаливают…

Возможно, последние слова ей уже снились… а может и все снилось – давным-давно сни-лось – и Максим, и злые глаза Евгения, и мертвый человек, в чьи раскрытые глаза сыпался снег, и боль от стягивающейся на шее проволоки… может, все приснилось, даже Чистова… а утром все это превратится лишь в туманный осадок где-то в глубине памяти, а может, и во-все исчезнет, как бывает со всеми дурными снами.