Читать книгу Омертвение. Сошедшие с небес - Ярослав Толстов - Страница 7

За ней никто не ехал. Она смотрела в зеркало обзора. Смотрела постоянно, почти не гля-дя, куда направляет машину, и несколько раз ее чуть не вынесло на встречную полосу – Вита вовремя спохватывалась и выравнивала машину. Ночные огни улетали назад – казалось, им не будет конца, и ночи не будет конца, и всему… Она металась по екатеринбургским ули-цам, петляя, как заяц, и никто не ехал за ней, никто… Сжимала руль дрожащими пальцами левой руки, а пальцы правой беспрерывно нажимали кнопку за кнопкой на телефоне, но от-ветом были длинные бесконечные безнадежные гудки. Никто не снимал трубку в квартире Матейко, никто… Где они, что с ними? Неужели опоздала?! Нет… может, заснули, ушли ку-да-нибудь? Почему сразу предполагать худшее?

Она остановила машину, не доезжая до дома Светы, и дальше пошла пешком, втянув го-лову в плечи, и ветер бился ей в лицо, выбивая из глаз слезы, цеплялся за волосы, раздирая аккуратно уложенные пряди. Ее начало трясти, едва Вита вылезла из машины, и словно из-далека она чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Под конец, когда показался подъезд, она не выдержала и побежала, и на бегу вскинула голову и увидела высоко над со-бой светящийся прямоугольник, плотно закрытый темно-синими шторами. Кто-то в квартире был. Только вот кто?

Уже когда Вита оказалась в подъезде, что-то с ней произошло. Позже она списала все на нервный срыв – в этом не было ничего удивительного. Но срыв это был, или нет, тем не ме-нее, на несколько минут все вокруг заволоклось звенящим ватным туманом, и она, собирав-шаяся тихо подняться на пару этажей, дабы произвести разведку, вдруг повела себя совер-шенно бестолково. Она вызвала лифт, но тут же, вместо того, чтобы ждать его, с грохотом понеслась вверх по ступенькам. Добежав до двери квартиры Матейко, она толкнулась в нее, потом дернула за ручку и несколько раз со всей силы грохнула в дверь кулаком, совершенно забыв о том, что у нее есть ключ, потом дернула дверь еще раз…

…и очнулась, стоя на площадке и сжимая в руках короткий кухонный нож. который, уходя, прихватила у Светы на всякий случай. Она тупо посмотрела на блестящее, тщательно вымы-тое лезвие, потом дернула головой и прижала ухо к двери. В квартире была тишина, и Вита скорее почувствовала, чем услышала, как кто-то осторожными шагами направился к двери, и машинально спрятала руку с ножом за спину. Человек за дверью остановился, и снова насту-пила глубокая тишина, и несколько минут они так и стояли по разные стороны двери, при-слушиваясь друг к другу.

Страх исчез, а вместе с ним – и злость, сменившись странным усталым равнодушием. Ви-та подняла руку к звонку, потом беззвучно выругалась в собственный адрес, пошарила в су-мочке и достала ключ, переложив нож в левую руку, вставила ключ в замок, повернула, дер-нула дверь, и замок, открывшись, слабо щелкнул. Она отскочила назад, толкнула дверь и, оскалившись, подняла руку со своим жалким оружием, и свет от коридорной лампы, блеснув на лезвии ее ножа, отразился в широком и куда как более длинном лезвии другого ножа, на-правленного ей в шею, сверкнул на оскаленных зубах державшего его человека и вспыхнул в его неестественно расширенных глазах, и…

– Наташка, – выдохнула Вита, опуская руку, и Наташа эхом отозвалась:

– Витка!

Она уронила нож и отступила на шаг, и на ее лице мелькнул какой-то вороватый испуг, и она чуть сощурилась и втянула голову в плечи, словно ждала удара, потом испуг сменился дикой радостью, и она снова шагнула вперед, протянула руки.

– Витка! Ты пришла! Слава богу! Витка!

– Что?.. – пробормотала Вита, захлопнула за собой дверь и тоже бросила нож на пол. В следующую секунду они обнимались, как друзья, не видевшиеся много лет.

– А я думала… – заикаясь, сказала Наташа, – я думала…

– Почему вы к телефону не подходили?.. – плачуще спросила Вита, мешая слова с дроб-ным стуком зубов. – Почему?..

Слегка успокоившись, они отодвинулись друг от друга, и только сейчас Вита заметила, насколько кошмарно выглядит подруга: волосы всклокочены, руки, лицо и светлый халат в кровавых пятнах, на подоле чешуйки сигаретного пепла, в глазах диковатый полубезумный блеск.

– Что случилось? – спросила Вита, и Наташа вскинула перед собой руки, словно защища-ясь, и отступила еще дальше по коридору. Вита шагнула следом за ней. Под ее ногой что-то шелестнуло, она опустила глаза и увидела смятый вскрытый конверт.

– Нет, – сказала она твердо, словно слово могло заставить конверт исчезнуть. – Нет, как это?.. Света? Нет?!

– Я, – пробормотала Наташа, отступая еще дальше. – Я, я…

– Она же запомнила! – плачуще выкрикнула Вита, идя следом за ней. – Она же все запом-нила… Как ты допустила?! Где ты была?!

Дверь ванной была распахнута настежь, и Вита увидела царящий в ней разгром, еще не успевшие подсохнуть влажные пятна на паркете, и, с трудом передвигая вдруг сразу отяже-левшие ноги, вошла в комнату, а Наташа пятилась перед ней, продолжая закрываться рука-ми.

– Телеграмма, – скрипуче произнесла она. – Света сказала… телеграмма… а я не успела…

Вита остановилась на пороге комнаты и уставилась на разбросанные по полу краски и листы, на незаконченную картину, стоявшую на стуле. Это ее настолько ошеломило, что она даже не сразу заметила длинный холмик на диване под покрывалом, а, заметив, подошла и остановилась возле него, безвольно свесив руки.

– Я хотела… – сказала Наташа позади нее. – Я пыталась… но я что-то сделала неправиль-но! Я убила ее, я! Я сделала неправильно… я убила!..

Она опустилась на пол и начала раскачиваться, закрыв лицо ладонями и до боли вжимая их в кожу, впиваясь в нее ногтями, а Вита молча стояла и смотрела на диван. Потом протя-нула руку, откинула покрывало и глубоко вздохнула.

– Господи, откуда столько крови? Она до ножа добралась?

– Нет, – прошептала Наташа и в двух словах рассказала ей, что произошло. По окончании ее рассказа Вита опустилась на корточки, с неожиданно холодной внимательностью глядя на мертвое лицо.

– Прекрати, – сказала она наконец. – Ты ни в чем не виновата. Ты просто не успела. По-моему, у нее сердце не выдержало. Давление… отсюда и кровь… Это сердце, Наташ. Ты ни-чего не могла сделать.

– Откуда ты можешь это знать?!

– Я помню, – прошептала Вита, и ее передернуло. – Ты и со мной едва успела. Просто… я здорова, а она, наверное, давно болела. Перестань. Ты все сделала правильно. Ты ни в чем не виновата. Бедный Сметанчик. Господи, уж ее-то, ее… Сволочи! Почему я не могу добраться до вас, сволочи! Почему так?!!.. Ребенок же, совсем ребенок!

– Отпусти меня! – Наташа отняла ладони от лица, и на ее висках и щеках остались полу-круглые лунки от ногтей. – Отпусти меня к ним! Они получат свои картины! Они все полу-чат!..

– Молчи!

– … это никогда не кончится! Неужели ты не понимаешь?! Это никогда не кончится! Они будут убивать всех, всех – даже тех, на кого мы просто посмотрели… всех!

– Молчи!

– Я хочу посмотреть им в глаза! Я хочу, чтобы они сдохли! Я знаю, как… я знаю, знаю!

– Молчи! Ты не имеешь права идти к ним!

– Да?! А почему и они вместе со мной не имеют права?! – Наташа ткнула пальцем в сто-рону дивана. – Почему они не имеют права жить?! Только из-за того, что я существую?! Ви-та, я всегда старалась тебя слушаться, но… так больше не может…

– Молчи! – Вита вцепилась пальцами в обивку дивана, чувствуя, что еще немного и она начнет истерически визжать. – Молчи! Молчи!

Она сжала зубы, пытаясь успокоиться, потом потянулась и дотронулась до руки Светы, уже начавшей холодеть.

– Еще не поздно, – пробормотала она. – Пальто… кофта… да… волосы… но сколько кро-ви, господи… куда ее девать… нет, я не смогу, не смогу… как я это сделаю, как?..

Встав, она расстегнула сумку и достала телефон.

– Наташ, я позвоню… а ты пока пойди убери в ванной и вытри пол, чтоб никаких следов. А письмо с конвертом порви и спусти в унитаз.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю… пока не знаю. Иди.

Как только Наташа вышла из комнаты, Вита набрала номер Ларисы, и через несколько секунд ее захлестнуло еще большее отчаяние.

– Сидят, – сказала Лариса где-то вдалеке. – И уходить, вроде, не собираются, заказали много. К ним еще мужик какой-то подсел… минут десять назад.

– Что за мужик?

– Ну, как… ну мужик в полном смысле этого слова, понимаешь меня? – в трубке раздался смешок. – Хорош экземплярчик! Я бы от такого не отказалась, хоть сейчас в…

– Перстень у него есть?

– Ты думаешь, я отсюда вижу?! Блестит что-то… подожди, я спущусь, – на несколько ми-нут в трубке ничего не было слышно кроме грохота музыки, потом Лариса сказала:

– Есть… что-то типа индейской пирамиды. Хороших денег, по-моему, стоит, а так по при-киду не скажешь, что крутой. Тоже твой знакомый? Одолжишь?

– Черт, еще лучше! – выдохнула Вита. – Его-то откуда принесло?! Ларис, я перезвоню, ладно?

Она бросила телефон в сумку, и в этот момент в комнату вошла Наташа, чей внешний вид после уборки пришел в еще больший беспорядок. Она бросила взгляд на диван, передернула плечами, потом перевела глаза на Виту, и неприкрытое глухое отчаяние на ее лице на мгно-вение заставило Наташу забыть о том, что произошло.

– Ты что?!

– Одевайся, – хрипло сказала Вита и тоже посмотрела на диван – с каким-то странным страхом, потом начала яростно тереть лоб ладонями. – Умывайся, причесывайся и одевайся – линять надо!

Наташа поспешно сбросила мокрый грязный халат и начала натягивать одежду.

– Кто-то из них здесь, да? – спросила она, не глядя на Виту. – В городе? Кто?

– Все, кто был тогда в Ростове. Они в заведении Карины сидят.

– Карины?! Как же так?! Ты ведь сказала – никто не знает про нее! Как они нашли, да еще и так быстро?!

– Не знаю! – Вита запустила пальцы в свои короткие волосы. – Не понимаю! Ничего не понимаю! Этого быть не может! Поживее, Наташ. Если они знают про Карину, то могут знать и про эту квартиру. Вряд ли они зашли в «Две ящерки» случайно.

– Я пойду к ним, – решительно сказала Наташа. – Я пойду, а ты уезжай. Хватит!

– А ты думаешь – это что-то изменит? – Вита подняла на нее глаза, и Наташа увидела в них животный страх. – Думаешь, ты этим кого-то спасешь? Поздно уже – все одной веревоч-кой повязаны. Потянут за тебя – все равно всех вытащат.

– Что же делать?

– То же, что и обычно – бежать.

В машине они не разговаривали. Вита о чем-то напряженно думала, Наташа, прижимая к себе пакет с картиной, смотрела назад, пытаясь понять, за какими именно из летящих следом огней фар скрывается опасность. Она чувствовала себя очень странно – испуганной и в то же время довольной, и раздраженной, и равнодушной, и возбужденной, и злой, и презирающей, и…

Она чувствовала себя многими.

– Только не сейчас, – пробормотала она глухо. – Не сейчас…

Вита услышала ее слова, но ничего не сказала, даже не повернула головы. Ей было не до этого.

Когда машина остановилась возле автовокзала, Наташа удивленно спросила:

– Почему сюда? Разве мы поедем на автобусе?

– Ты поедешь, – сказала Вита, открывая дверцу. – Выходи.

– Подожди, а ты?

– Я на машине. Порознь поедем – так лучше. Пойдем.

В здании Вита почти силой затолкала ее в женский туалет, приказав никуда не выходить, а сама побежала к кассам, и, дожидаясь ее, Наташа стояла перед зеркалом и расчесывала во-лосы, на проборе уже снова нежно засеребрившиеся сединой. Все двигалось по кругу – снова и снова закрашивать седину, снова и снова убегать, снова и снова бояться, и ненавидеть, и желать смерти, и воевать с собой, и сознавать собственное бессилие, и жаждать… жаждать… Она смотрела в собственные глаза – два входа в глубочайшую пещеру, в которой таилось что-то жуткое и необычайно привлекательное, и постепенно начала забывать, где находится, и мысли и желания скользили сквозь ее мозг – все более странные, все более чужие…

…деньги, Вита оставила себе все деньги, но мне тоже нужны деньги, много денег, что-бы никогда…

…так давно не была с мужчиной, с настоящим сильным, неутомимым, опытным муж-чиной… неважно, кто он будет… хороший секс – вот что главное, вот, что необходимо…

…все могу, все, я выше всех, а что эти людишки, там, внизу… ничтожества, глупая се-рая масса… все могу с ними сделать…

…никогда это зеркало не отражало лица красивей… так жаль, что нельзя увидеть себя всю…

…лучше ножом, когда кровь на руках… живая, горячая… когда ее чувствуешь, и близко глаза, которые гаснут, гаснут…

…страшно, страшно… убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, бросить все… смотрят в спину, смотрят отовсюду, идут, уже идут…

– Что ты делаешь?

Вздрогнув, Наташа уронила расческу в раковину и резко обернулась, и Вита, взглянув ей в глаза, невольно отшатнулась – на мгновение ей показалось, что на нее посмотрели многие люди, хотя перед ней стоял всего один человек.

– Что-то интересное увидела, а? – спросила Наташа с презрительной усмешкой, и голос ее был совершенно незнакомым, словно и говорил кто-то другой. – Что-то особенное? – ее го-лос дрогнул и обрел иные тембр и звучание. – Кто ты есть, чтобы указывать мне?! Кто ты?!.. – глаза Наташи сощурились, и в них загорелось раздражение. – Тесно. Становится слишком тесно.

– Чистова! – зло сказала Вита, и Наташа облизнула губы и отвернулась от нее, цепляясь дрожащими пальцами за край раковины.

– Ты взяла билет?

– Да. Автобус через двадцать минут, пойдем, я посажу тебя и поеду.

– Нет! Я не хочу! Я не хочу ехать! Я не хочу больше быть! Ты видишь, что творится?! Я не заслужила того, чтобы быть! Господи, зачем только я нашла твой адрес?! Уезжай одна…

– Не заслужила?! – Вита схватила ее за руки и встряхнула. – А как же Дорога?! Ведь все остальное – только из-за нее! Ты не при чем!.. Только сейчас не раскисай! Мы должны жить и будем жить, слышишь? Мы выживем! Как угодно, с какой угодно совестью, но выживем! Мы люди! Мы ни в чем не виноваты! Так сложилось… не наша это вина. Мы будем жить – так или иначе!

– Ты не представляешь, чем это все может кончиться!

– А мне наплевать! Сейчас – мне наплевать! Ты мне обязана не меньше, чем я тебе, так что слушайся меня и делай, как я говорю! Идем!

Автобус уже был наполовину полон. Они остановились возле дверей, и Вита, оглядев-шись, быстрым движением сунула в Наташину сумку часть полученных от Карины денег.

– Ну, давай, иди. Куда потом ехать – решишь сама. Про клиентов забудь и про Крым тоже – тебя там найдут. И постарайся держать себя в руках. Созвонимся через неделю – не рань-ше.

– Но ты ведь тоже уедешь? – с отчаяньем спросила Наташа. – Ты ведь здесь не останешь-ся?!

– Ну конечно нет.

Ей послышалась фальшь в голосе Виты, и она попыталась заглянуть ей в глаза, но та, словно невзначай, отвернулась. Двигатель автобуса заурчал, и она толкнула Наташу.

– Все, залезай!

Наташа поднялась по ступенькам и быстро прошла, почти пробежала по салону. Ее место было рядом с окном, и, сев, она сразу же прильнула к стеклу. Вита снаружи улыбалась ей, то и дело поглядывая на часы. Через пять минут дверь автобуса закрылась, и он дрогнул, трога-ясь с места. Вита, уплывая назад, в темноту, замахала ей рукой, и Наташа, прижав ладонь к холодному стеклу, смотрела на нее, пока маленькая фигурка с растрепанными волосами не исчезла из вида.

* * *

Когда автобус скрылся за поворотом, она почувствовала себя особенно одинокой, беспо-мощной, никому не нужной. В чем-то Наташа была права. Все оказывалось бессмысленным. Что бы они ни делали, ничего не выходило. А Наташе становится все хуже. Вита снова вспомнила странный взгляд подруги, ее голос, непонятные слова и вздрогнула. Что-то жут-кое происходило с Чистовой, что-то, чего она не в силах понять и не в силах предотвратить.

…я как губка, которой собирают грязную воду, и часть грязи остается…. Во мне слиш-ком много тьмы. Уже больше, чем меня самой.

«Там и часть моего демона, – хмуро подумала Вита. – Там и моя часть. Все постарались. Все хороши».

Пока она шла к машине, план, начавший намечаться еще в квартире, сложился оконча-тельно, стал выпуклым, и эта выпуклая законченность оказалась настолько кошмарной и бредовой, что Вита ужаснулась, она даже не представляла себе, как заставит себя этот план осуществить. Он был замечателен, но только своим безжалостным безумством. Да вот толь-ко и у безумства есть своя логика… Иногда безумная логика оказывается самой разумной, надо только уметь найти правильную – кто ей это говорил?

Вопреки тому, что она только что обещала Наташе, Вита направила машину не к выезду из города, а обратно – к дому Матейко. По дороге она снова позвонила Ларисе.

– Можешь быть спокойна – они тут надолго обосновались, – раздраженно сказали в труб-ке. – Тебя явно не ждут. Отдыхают по полной – уже коз каких-то подсадили. Вот как раз тот, что мне приглянулся, какую-то лапает… Так что не звони больше – я и так ни хрена нигде успеваю!

– Погоди, – ведя машину одной рукой, Вита начала быстро говорить, нервно поглядывая в зеркало обзора. Когда она закончила, в трубке некоторое время грохотала музыка, а потом Лариса начала ругаться. Ругалась она умело, изощренно и красочно, что выдавало в ней че-ловека образованного.

– Тебя мать не роняла?! – перешла она наконец на относительно литературный язык. – Я и для своих такого не сделаю, а тебя вообще первый раз в жизни вижу! Это ж подсудное дело – ты соображаешь?! И приказать я такого не могу – только Карина Пе…

– Я ей скажу, и она прикажет – просто я не хочу, чтобы она высовывалась.

– Ага, а мне значит можно – вот вам Лариса, ешьте ее и запивайте!..

– Я подъезжаю, – сказала Вита, со страхом глядя на вырастающую впереди полуосвещен-ную многоэтажную громаду. – Я перезвоню.

На этот раз она подогнала машину вплотную к подъезду и несколько минут сидела, на-пряженно оглядывая то двор между «зубцами» дома, то темнеющую неподалеку сосновую рощу, в которой метался ветер. У дальнего подъезда прогуливался мужчина, рядом с кото-рым, вздернув хвост, деловито трусил шотландский терьер, а в центре двора на скамейке ка-кая-то парочка, невзирая на холодную погоду, мужественно пила пиво и обнималась. Потом, глубоко вздохнув, Вита вылезла из машины и пошла к подъезду. Ключи она забрала, но ма-шину запирать не стала.

Когда она села обратно за руль, лицо ее было белым, искривившиеся губы дрожали. За-хлопнув дверцу, она до боли сжала пальцами руль и посмотрела на себя в зеркало, проверила тщательно наложенный макияж, поправила прядь в аккуратной прическе, потом попробовала улыбнуться, но улыбка получилась похожей на болезненную гримасу. Она сжала зубы, по-том попробовала еще раз, и теперь получилось немного лучше. На большом пальце Вита за-метила пятно серебристого лака и соскребла его ногтем, потом посмотрела вправо и быстро отвернулась. «Восьмерка» отъехала от дома, и уже на выезде к трассе Вита быстро набрала номер и коротко сказала:

– Все, еду.

В этот раз она вела машину так осторожно, как никогда в жизни не водила. Больше всего Вита сейчас боялась, что ее остановят. Но ее никто не остановил. Не таясь, она подъехала к центральному входу «Двух ящерок», припарковалась, проверила, заперта ли рядом пасса-жирская дверца, потом вылезла из машины и на этот раз тщательно заперла ее. Сердце уже стучало где-то в ушах, ноги предательски дрожали, и Вита изо всех сил постаралась придать лицу выражение безмятежной радости. Хлопнули дверцы стоявшей неподалеку машины, и к Вите резво кинулись двое выскочивших из нее мужчин, но тут же резко затормозили, потому что Вита почти мгновенно оказалась в компании четверых парней, казавшихся близнецами из-за темных волос и абсолютно одинаковой одежды.

– Наконец-то, – сказал один из них с плохо сыгранным раздражением. – Пошли, тебя ждут давно. Чего долго так?

– Да машина что-то… – неопределенно отозвалась Вита. – Сереж, не посмотришь? То ли там колесо, то ли что-то еще – не разбираюсь я в этом железе!

Двое парней переглянулись, поскольку оба носили имя «Сережа», потом один из них ска-зал:

– Нет проблем. Сейчас гляну.

Ключей от машины он не попросил, и Вита ему предлагать их не стала, а повернулась и в сопровождении двоих охранников пошла к колоннам, а двое остались возле машины. Один из кинувшихся было к Вите мужчин ругнулся и вытащил телефон.

* * *

– Хорош! – негромко сказал Ян, когда Дрозд потянулся, чтобы налить себе коньяка, и тот, кивнув, убрал руку. Сидевшая рядом с ним девушка засмеялась.

– Он что – ваш папа?

– Типа того, солнышко, – с улыбкой ответил Ян. – Режим у нас, скоро сборы – нельзя. Но на вас это не распространяется. Хочешь еще шампанского? – спросил он у прижимавшейся к нему блондинки, и та кивнула. Он потянулся за бутылкой, внимательно глядя на Схимника, который, равно как и Калмык, уже взасос целовавшийся с одной из девушек, не особенно це-ремонился, а уже усадил себе на колени пухлогубую брюнетку в коротком платье с много-численными разрезами. Он с легкой улыбкой коротко отвечал на какие-то ее вопросы, а его левая ладонь лежала на ее груди, и пальцы мягко перекатывались, то сжимая ее, то отпуская, а в пальцах правой руки дымилась сигарета. Но, в отличие от Калмыка, он не забывал огля-дывать зал, и коньяк в его рюмке убывал очень медленно. Почувствовав взгляд Яна, он по-смотрел на него и ухмыльнулся.

– Во всяком случае, вечер не пропадает даром, – сказал он. Ян пожал плечами.

– Поглядим. Вечер, можно сказать, только начинается.

– Дохлый номер, – отозвался Схимник равнодушно. Брюнетка потянулась и запустила пальцы в его волосы, но он недовольно убрал ее руку.

– Перестань.

– Тебе так не нравится?

– Нет.

– А так?.. – ее пальцы переползли ему на шею, погладили, потом скользнули на грудь, и девушка прижалась к нему еще сильнее. – Чего ты так напряжен? Расслабься. Может, уйдем отсюда? Возьмем чего-нибудь… мужа еще дня четыре дома не будет.

– Ай-ай-ай, Юлечка, как нехорошо, – Схимник засмеялся, потом наклонился и легко кус-нул ее за мочку уха. – Успеется. Уйдем, конечно уйдем, но попозже. Так что не заводи рань-ше времени.

– Ладно. Тогда, может, потанцуем?

– Под такое? – Схимник изобразил на лице комический ужас, вслушиваясь в ритмичное буханье, среди которого голос певца почти терялся, отчего, впрочем, судя по тем словам, что можно было разобрать, песня только выигрывала. – Упаси меня господь! Под такое не умею. Лучше вы потанцуйте, а я еще посмотрю. Мне нравится, как ты двигаешься.

– Ну, смотри, – брюнетка встала. – Девчонки, пошли, разомнемся.

Девушки ушли, и вместе с ними ушел и Калмык, которого его подруга вытащила из-за стола почти силой.

– Все нормально, – сказал он, уходя, совершенно трезвым голосом, и, пошатываясь, исчез среди танцующих. Ян не стал его останавливать – из центра зала у Калмыка была возмож-ность увидеть то, что они здесь могут и упустить. Кабан проводил Калмыка недовольным взглядом. Ему девушки не досталось, и он тосковал.

– Без толку сидим, – рассеянно сказал Схимник и затушил сигарету в пепельнице, и свет-лые глаза Яна сощурились.

– У меня складывается впечатление, будто ты хочешь, чтобы мы ушли.

– Вы-то можете хоть до зари сидеть, – равнодушно ответил Схимник, разглядывая тан-цующих, – а вот я бы с этой кобылкой ушел хоть сейчас. Уже пригласила. Как ты думаешь, что лучше – на ваши рожи смотреть, или с ней в мягкой постельке?.. Хоть на час, но я бы с удовольствием отъехал.

Ян понимающе улыбнулся.

– Уж прости, друже, я, конечно, не до такой степени садист, но нет. Тебе отсюда только одна дорога и только в моей компании. Ты сам виноват. Только ты.

– Ну и хрен с тобой, – Схимник подцепил на вилку кусок мяса. – Ты, кстати, местные удобства не посещал еще? Просторно там?

Лебанидзе не сдержался и хихикнул, но опасливо – шрам от перстня Схимника, получен-ный Кутузовым еще в марте, виднелся на его левой скуле достаточно отчетливо. В этот мо-мент едва слышно заиграл лежавший на столе телефон. Ян схватил его и, зажав одно ухо, буркнул:

– Да. Да ну?! – его лицо осветилось широкой улыбкой. – Хорошо. Нет, ждите, – он сунул телефон в карман и подмигнул Схимнику.

– Ну, и кто оказался прав? Пришла.

– Которая? – спросил Схимник, быстро стрельнув глазами в сторону двери.

– Не Чистова, но и эта тоже сойдет. Жаль, она не одна, но без нас теперь ей отсюда не выйти – мои у всех дверей. Ты бы не мог не таращиться на дверь так откровенно – она ведь тебя в лицо хорошо знает.

– В этой-то толпе… – Схимник хмыкнул, но от двери отвернулся, все же продолжая погля-дывать в ту сторону уголком глаза. В какое-то мгновение его губы слегка дернулись, он опустил руку и скользнул ладонью по правому боку, быстро посмотрел на нее, нахмурился, смел со стола салфетку, вытер ладонь, а салфетку смял в тугой комочек и бросил в пепель-ницу. Ян не обратил на это внимания, но Дрозд заметил и удивленно посмотрел сначала на салфетку, потом на невозмутимое лицо Схимника, уже разглядывавшего танцующих.

Дверь отворилась и вошла Вита в сопровождении двух парней в форменной одежде мест-ной охраны. Она была хорошо одета, тщательно причесана и выглядела вполне довольной жизнью, весело и звонко смеялась и что-то говорила одному из охранников, опираясь на его руку и идя не очень верной, слегка раскачивающейся походкой. Тот улыбался, и при слабом свете по губам Виты скользила ответная улыбка – простая и безмятежная улыбка человека, находящегося в очень хорошем настроении. Искоса глядя на нее, Схимник вспомнил, как это лицо было и другим – бесноватым, лисьим, злобным, с пузырящейся на искусанных губах розовой слюной. Хуже того безумного лица могло быть только мертвое лицо. Схимник взглянул на Яна – тот смотрел на Виту в упор, и его тонкие губы влажно блестели.

– Она и вправду славненькая, – негромко сказал он. – Сколько ей… четвертак?.. а так – прям пионерка. Рожают же таких, а?! Мы с ней долго будем общаться, она мне на все отве-тит… и за все. Ты знаешь, Дрозд, чем мне окрестности Екатеринбурга понравились?

– Откуда мне знать? – отозвался Дрозд, глядя, как на сцене три девушки выделывают на столбах головокружительные номера.

– Тем, что там очень густые леса, – Ян снова улыбнулся. Дрозд повернулся, его передер-нуло, но он улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Схимник насмешливо фыркнул и сунул в рот сигарету, глядя, как охранники усадили Виту за один из столиков, за которым уже сидела какая-то компания, и через несколько секунд Вита уже смеялась вместе с ней и пила, причем Схимник с раздражением заметил, что пила она водку. Охранники прогуливались неподале-ку, поглядывая в ее сторону.

– Опасается, – заметил Ян. – Ничего, теперь уже не уйдет. Брать будем на улице, а пока займемся досугом – вон девочки возвращаются.

Вита не смотрела в их сторону открыто. Все, что ей было нужно, она увидела еще у входа, и теперь делала вид, что никого из них не заметила. Она не знала, насколько хорошо у нее это получалось, но старалась изо всех сил. Дважды ее приглашали танцевать, и она танцева-ла безмятежно, бросая взгляд на страшную компанию только во время разворота, вскользь, прячась за партнером, – уловить такой взгляд было невозможно. Несколько минут компания сидела в одиночестве, потом к ней подсели девушки, о которых, скорее всего, говорила Ла-риса. Одна из них, красивая и хорошо одетая брюнетка, опустилась на колени к Схимнику, и тот, бросив недокуренную сигарету в пепельницу, обнял ее и по-хозяйски поцеловал. Эта сцена уплыла из поля зрения Виты почти сразу же, а когда она снова скользнула взглядом по столику, Схимник все еще целовал свою брюнетку – жестко, уверенно и жадно, запустив пальцы в ее пышную прическу. Мгновение – и перед Витой снова были чьи-то двигающиеся спины.

«Мне ни за что не заставить его сыграть моими картами!» – с отчаяньем подумала она. Но назад дороги нет, а Схимник там – и уверен в себе, как никогда, – ничего его не берет! И с остальными уже отношения наладил! Наверняка давно заметил ее, а виду не подает, может, уже составляет очередной план. Еще и развлекаться успевает! К ее страху примешалась глу-хая досада, и, не закончив танца, Вита вернулась к столику, и тщательно удерживаемая на лице удовлетворенная улыбка ехала перед ней, словно заградительный щит. Она села, ей на-лили, и она выпила, не почувствовав вкуса. Первоначальная паника начала отступать, но страх не уменьшался, и за этот короткий отрезок времени Вита так и не поняла, кого боится больше – Схимника, жутковатого Яна, сейчас казавшегося воплощением обаятельного доб-родушия, или «пацанов», бравших исключительно количеством. Она снова покосилась на далекий столик. Никто не смотрел в ее сторону. Схимник о чем-то говорил со своей девуш-кой, смеялся, глядя на нее, и казался как никогда обыденным…

…и тень отбрасываю, и, кстати, нравлюсь многим – вот что действительно жутко, да?

Неужели она не заглядывала ему в глаза, не видела, как там пусто, как там холодно… конечно, не видела и не видела, как он спит, как ему снится что-то… но и как он…

Вита посмотрела на свои подрагивающие пальцы с неожиданной яростью. Нужно было начинать, но она никак не могла заставить себя, а время шло, и чем дольше она сидела, тем больше погружалась в какое-то странное покорное отупение. «Все, хватит!» – наконец сказа-ла она себе.

Схимник закурил новую сигарету и посмотрел на Виту поверх головы сидящей у него на коленях девушки, а Вита по-прежнему вела себя совершенно беззаботно и весело, очевидно считая себя в полной безопасности. Он еще не знал, что будет делать дальше, и чувствовал, как все сидящие за столиком наблюдают за ним, особенно Ян, чей взгляд был почти осязае-мым.

– Пьет, – сказал он негромко. – Хорошо. Может, ей бутылочку шампанского прислать? – Ян усмехнулся собственной шутке. Схимник отвернулся, поглаживая теплое бедро Юли, по-том снова поднял голову и взглянул на далекий столик.

«Посмотри на меня, – мысленно сказал он. – Увидь меня».

И Вита словно услышала – вдруг повернула голову, небрежно обмахнула взглядом зал, скользнув и по их столику, чуть задержавшись на его лице с рассеянным любопытством не-узнавания. Потом ее взгляд двинулся дальше и тут же остановился, точно споткнувшись, метнулся назад, и веселая безмятежность на ее лице разбилась вдребезги, ссыпалось, обна-жив гримасу дикого ужаса. Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга сквозь тан-цующий свет и танцующих людей, потом выражение ужаса исчезло с лица Виты, а вместо него появилось тупое отчаянье загнанного животного. Она отвернулась и с натянутой лихо-стью махнула еще одну стопку водки.

– Срисовала, – сказал наблюдательный Дрозд. – Ну, все. Теперь, если совсем дура, то сразу к двери рванет, если еще не совсем – посидит, пойдет напряженная работа ума или чего там у нее.

Но Вита не сделала ни того, ни другого. Она встала, поправила сползшее со спинки стула пальто, а затем уверенной развязной походкой, слегка пританцовывая, направилась точно к их столику, лавируя среди танцующих под медленную музыку пар, а охранники, удерживая дистанцию, неторопливо двинулись следом.

– Чего это она делает? – удивленно спросил Ян в пространство и посмотрел на Схимника, но тот, судя по его лицу, сам ничего не понимал.

– Слушай, мне это не нравится, – пробормотал Дрозд. Все подобрались, настороженно глядя на приближающуюся девушку.

– Может, девчонки, нам еще потанцевать? – неуверенно предложил Калмык, но Ян пока-чал головой.

– Нет, ничего, пусть сидят.

– А в чем дело? – спросила блондинка. – Кого вы там высматриваете?

– Знакомая моей жены, – пояснил Дрозд, убрал руку с плеч сидящей рядом с ним девушки и скромно положил ладони на стол. – Похоже, я слегка влип.

Вита подошла к их столику и остановилась возле Схимника. На ее лице снова была безмя-тежная улыбка и улыбалась она ему.

– Мужчина, можно вас пригласить? – осведомилась она бархатистым голосом. Выражение глаз смотрящего на нее Схимника стало страшным, но она улыбнулась еще шире и чуть склонила голову набок, глядя на него с лукавой нежностью. Все смотрели на нее в упор, и она чувствовала, что еще немного – и сломается, завизжит от ужаса и кинется к двери.

– Чтоб меня!.. – не выдержал Дрозд и тут же начал с преувеличенной тщательностью вы-тирать губы салфеткой. Юля возмущенно фыркнула.

– Ты что, не видишь, что мужчина занят?! Поищи в другом месте!

– Милая, я же не тебя приглашаю, – с усмешкой сказала Вита, и ее голос слегка зазвенел. – Пусть он сам ответит, не маленький. Разве ты ему жена?

– Ну, смотри, как девушка просит, – произнес Ян с издевкой и улыбнулся Вите. – Нехоро-шо отказывать.

– Почему меня девушки ни о чем таком не просят? – пробурчал Кабан.

– Ну, что же вы? Я стою, жду, вы сидите, молчите… Не по-джентельменски, – произнесла Вита уже обиженно, кожей чувствуя, как на ней сошлось множество взглядов. – Вы умеете разговаривать? Не бойтесь, я вас не укушу.

Схимник вдруг захохотал и воткнул сигарету в пепельницу.

– Бояться… об этом, как раз, можно и пожалеть!

Все, кроме девушек и Яна, с готовностью подхватили его смех. Схимник ссадил с колен расстроенную и злую девушку, прошептав ей на ухо: «Сейчас вернусь. Успокойся, это про-сто давняя знакомая, ты что не видишь, что она пьяна в дупель?! Сейчас я ее утихомирю и приду, лады?!» – встал и снял куртку.

– Господа, – сказал он с ухмылкой, – я вас оставлю, сопротивляться не в силах. Ну, пошли, маленькая, коли так просишь.

Схимник обнял Виту за плечи, слегка подвинув ее вперед, перед собой, так, что она пол-ностью оказалась закрыта его спиной, и повел в глубь зала, и они почти сразу же скрылись за танцующими. Дрозд резко повернулся к Яну.

– Зачем отпустил?! Он же смоется!

– Никуда он не денется, – высокомерно ответил Ян и поправил очки. – Да уж, хороший предлог для разговора. Ну-ка, пойдем и мы что ли потанцуем? – он подал руку блондинке, кивнул Дрозду и Калмыку и успокаивающе качнул ладонью сидевшим за соседним столи-ком, которые напряженно смотрели в их сторону, пытаясь понять, что происходит.

Когда они оказались почти в самом центре зала, Схимник резко, даже грубо развернул Виту лицом к себе и обнял за талию, а она положила ладони ему на плечи – там, где смогла достать, и неожиданно на нее снизошло странное нереальное чувство безопасности, словно вокруг образовалась высокая стена, сквозь которую никто не мог проникнуть. Вначале они танцевали медленно, без изысков – это было то, что в простонародье именуют словом «топ-таться». Как только Вита оказалась вне досягаемости опасных взглядов, ее лицо стало почти прозрачным, глаза широко раскрылись, и она сразу вся как-то обмякла, почти повиснув в его руках, и Схимник чувствовал, как ее колотит нервная дрожь. Помимо того, что ее глаза бле-стели отчаянным пьяным блеском, Вита казалась бесконечно измотанной и больной. Он хо-рошо понимал, чего ей стоило подойти к их столику, говорить с ним, держать насмешливый тон и спокойствие, равнодушно смотреть на остальных.

– Ну, и чего ты приперлась сюда?! – зло спросил Схимник, и Вита посмотрела на него изумленно – видно, она ждала от него совсем других слов.

– Я… откуда я могла знать?! Как вы меня нашли?! Вы не могли меня найти!

– Ты об этом хотела поговорить?

– Нет, я… – Вита покачнулась, мотнула головой и наступила ему на ногу. – Ой, прости.

– Черт! Да вы, матушка, нарезамшись! – Схимник слегка отодвинул ее от себя, но теперь держал крепче. – Ты ж вроде недавно пришла – когда успела так накачаться?! Или с утра уже?

– Имею полное моральное право, – буркнула Вита, потом глупо улыбнулась. – Думала, хоть раз, а тут вы… У меня день рождения сегодня.

– Да? Поздравляю.

При данных обстоятельствах слово прозвучало настолько нелепо, что Вита не выдержала и у нее вырвался нервный смешок. Потом она глянула в сторону и впилась пальцами в руки Схимника.

– Господи! Они идут сюда, сюда! Ничего не получится!.. Я пропала! Пожалуйста!.. Пожа-луйста!.. – она вцепилась в него еще крепче, почувствовав, как напряжены его руки.

– Тихо! Убери когти! – прошипел ей Схимник и с неожиданной ловкостью развернул Ви-ту, поверх ее головы оценивая ситуацию. Ян, Калмык и Дрозд со своими девушками нена-вязчиво оттеснили пары вокруг них и взяли его с Витой в кольцо, бросая на них почти ин-фернальные взгляды. Они находились на таком расстоянии, что без труда услышали бы каж-дое слово, а что не услышали, смогли бы понять по губам или по выражению лица. Схимник слегка улыбнулся.

– Хорошая музыка, – сказал он, снова быстро развернул Виту, потом наклонил почти до пола, успев шепнуть ей на ухо: – Ты умеешь нормально танцевать?

– Да, меня профессионал учил.

– Тогда танцуй, если жить хочешь, – и не дай бог тебе споткнуться!

Вита едва заметно кивнула, Схимник поднял ее, и она судорожно попыталась вспомнить все, чему успел научить ее Женька, почти не сомневаясь в том, что у нее сейчас ничего не получится. Но к ее изумлению ее ноги вдруг потеряли деревянную ходульность, вызванную животным ужасом, который куда-то отдалился, стал чужим, тело ожило, обрело гибкость, силу и податливость, и все стало простым и понятным, и движения пришли сами собой, став неотделимыми от лившейся со всех сторон музыки, и Схимник мгновенно понял их и под-хватил, и танец стал танцем, и Калмык с Дроздом невольно, сами того не желая, расступи-лись, пропуская их и изумленно глядя им вслед, а странная пара скользнула в гущу танцую-щих, ни на мгновение не прервав, не сломав ни одного движения, и там тоже начали рассту-паться, давая им место. Три пары двинулись следом за ними, но теперь им ни разу не удалось приблизиться, они не успевали за ними, не могли слышать их слов и даже не могли разгля-деть кружащихся в танце лиц.

Вита заговорила не сразу, ошеломленная, она некоторое время просто танцевала, наслаж-даясь. В движениях Схимника не было одинцовского профессионализма и большого разно-образия, но он танцевал с особой хищной грацией, двигаясь не заученно, а естественно, поч-ти инстинктивно, на каком-то животном уровне. Он не вел, но и не подстраивался, все выхо-дило словно само собой, он угадывал каждое ее движение, каждый поворот головы, и Вита легко делала то же самое. Сейчас она не чувствовала себя тросточкой, которую перекидыва-ет из руки в руку умелый танцор, как это было с Одинцовым, она чувствовала себя частью целого, словно они танцевали уже давным-давно. На лице Схимника было несвойственное ему выражение человека, проснувшегося в незнакомом месте, но в глазах оставались напря-жение и настороженность, и он не забывал смотреть по сторонам, в отличие от Виты не ут-ратив чувства реальности, но и заводить разговор, ради которого вышел сюда, почему-то не спешил. А Вита забыла и о том, с кем танцует, и о тех, кто наблюдал за ними, и о том, что ей предстояло сделать, и о Наташе, и о том, что сейчас, возможно, выдает свое не такое уж на самом деле плохое состояние, – был только танец, а отдаленное сейчас чувство опасности только добавляло танцу пряности и остроты. Это было ненормально, глупо и противоестест-венно, но это было, и она не собиралась ничего анализировать. Песня кончилась, тут же на-чалась другая, чуть побыстрее, и они, не останавливаясь, мгновенно перестроились под но-вый темп.

– Если тебе все еще нужна Чистова – тебе одному, то мы можем договориться, – наконец пробормотала Вита. На лице Схимника появилась тонкая усмешка, ей непонятная, и, словно проснувшись, она вспомнила, кто он, вспомнила, что он делал, вспомнила удары и наручни-ки, вспомнила всех мертвецов и слегка отодвинулась от него. Волшебство исчезло.

– Договориться? Ты мне только что подложила хорошую жирную свинью!

– Ты мог отказаться.

– Мог, – буркнул он, глядя поверх ее головы.

– Значит, нужна.

– Надеюсь, в городе ее нет?

– Нет. Это правда. Но я знаю, как ее найти, я свяжусь с ней, – Вита замолчала, со страхом и надеждой вглядываясь в его бесстрастное лицо. – Помоги, вытащи меня! Пожалуйста! Я все сделаю!.. ну ты же видишь, что у меня выхода нет, ты же можешь… ты же видишь, в какой я ситуации…

– Помолчи! – раздраженно сказал Схимник. – Я сейчас в такой же дурацкой ситуации, как и ты. Они приехали не только за Чистовой и тобой, но и за мной.

– Я правильно улавливаю? – спросила она упавшим голосом.

– Правильно. И мне сейчас придется доказывать, что я еще с ними – убей бог, теперь не знаю, как все это совместить, – он нахмурился, и его лоб рассекся глубокими морщинами. – Наверное, уже никак…

– Ну так чего ж совмещать – вот она я! – мрачно сказала Вита. – Значит, ничего не выйдет. Может, когда повезут, как-то получится…

– Дурочка, ты думаешь, Ян потащит тебя в Волжанск?! Ты не нужна Баскакову. Спустят в Исеть или в лесу кинут. И я ничего тут сделать не смогу. Их много. И Ян…

– Что же мне делать?

Схимник зло усмехнулся.

– Раньше надо было думать! Что делать… что я тебе – мамаша – советы давать и злых дя-денек отгонять?! Зачем ты только влезла в это, черт бы тебя подрал?!! – в его глазах вдруг сверкнул такой яростный огонь, что Вита и испугалась и удивилась одновременно. Разгова-ривая, они ни разу не сбились с ритма, и их разговор по-прежнему оставался недоступным для остальных.

– Помоги мне! – умоляюще сказала Вита. – Пожалуйста! Я ведь тебе не нужна, ты сам го-ворил! Тебе нужна Чистова, вот и получишь ее! А меня отпусти! Я больше не могу! Я хочу жить!

– Как же все твои высокие слова, – холодно спросил Схимник, не глядя на нее. Его лицо вдруг стало странно бледным, осунувшимся, хотя, возможно, в этом было виновато освеще-ние.– Все, сломалась?

– Да, я сломалась. Кто я вообще? Я ведь не железная. Да и никто не железный, все лома-ются рано или поздно. И ты тоже сломаешься, – ее глаза стали тусклыми, безжизненными. – Ладно, хватит! Можешь вести меня к своим, – Вита подчеркнула последнее слово. – Я все расскажу сама. Я устала. Только, пожалуйста, не дай им меня убить. Ему не дай. Пожалуй-ста. Я не прошу пощады, этого ты не дождешься, да и все равно это ведь бессмысленно, только зря унижаться. Только не дай им. Раз все равно этим закончится, сделай это сам – ладно? Как-никак, все-таки не чужой человек, и беседовали мы с тобой славно…

– Только не надо сцен! Насмотрелся уже! Ты на машине?

– Да! – Вита вскинула голову, и на ее лице вспыхнула безумная надежда. – Мне бы только выйти! Я знаю – там у дверей… ваши, да? Сразу перехватят. Мне бы только до машины… ее охраняют, я смогу уехать!

– Ловко! – язвительно заметил Схимник. – Я постараюсь сделать тебе фору – удирай. В другой раз свидимся, уж не сомневайся. Когда все начнется, пойдешь через центральный вход – поняла? Только через центральный.

– А что начнется?

– Ну, – он неожиданно подмигнул ей, – что-нибудь да начнется. А потом все только от тебя зависит, – он с сомнением оглядел ее. – Ты хоть машину-то сможешь вести?

– Смогу. А что ты сделаешь?

– Не твое дело! Ты все поняла? Ну, все, давай расходиться – и так много времени потеря-ли.

Вита почувствовала, как руки, державшие ее, ослабли, и с неожиданным отчаяньем креп-ко вцепилась в него.

– Подожди, так нельзя – посередине песни… это еще хуже. Давай уж дотанцуем.

– Да, ты права… – сказал он как-то рассеянно, очевидно, обдумывая свои дальнейшие дей-ствия, и движения его на мгновение тоже стали задумчивыми, но почти сразу же он вернулся к прежнему темпу, и Вита с готовностью подхватила этот темп, и снова танец стал танцем, где слова непонятны и не нужны, снова появилась странная отрешенность и вокруг выросла невидимая стена. Она подняла голову и наткнулась на знакомый сонно-равнодушный взгляд, но сейчас во всем облике Схимника ей почудилась какая-то фальшь, и Вита пожалела, что не обладает даром Чистовой, не может заглянуть внутрь этих странных глаз и понять, чего же на самом деле хочет этот человек, что он прячет внутри себя. Женька был прав – в настоя-щем танце не солжешь, но если так, значит Схимник чувствует и ее фальшь тоже. Она отвела взгляд, ее ладонь скользнула по правому боку Схимника и вдруг ощутила, что ткань футбол-ки там насквозь промокла. Вита испуганно отдернула руку и уставилась на алое влажное пятно на ладони.

– Господи, у тебя кровь!.. – с ужасом сказала она.

– Спрячь руку! – зло прошептал Схимник. – Спрячь – увидят!

– Ты ранен?!..

– Сами вентиляцию устроили, а теперь спрашивают! Наверное, неудачно повернулся…

– Тебе в больницу надо!

– Какая на хрен больница?! – грубо сказал он, не глядя на нее. – Приди в себя! Без башки ж можем остаться… а это царапина! Все… песня кончается.

– Какого ты молчал?!

– А какого тебя это волнует?!

Лицо Виты застыло.

– Если ты кровью истечешь, толку от тебя будет мало!

– Не боись, не истеку!

Медленная музыка закончилась, тут же по залу запрыгали звуки энергичной латиноаме-риканской песенки, и они остановились. Схимник отпустил ее, Вита быстро огляделась, по-том улыбнулась и присела в шутливом реверансе, протянув ему правую руку. Он с усмешкой принял игру – взял ее за запястье и поцеловал, скосив глаза на неизменное серебряное колеч-ко на ее мизинце.

– Я тебя все равно найду, ты учти, – сказал он. – Трезвей давай по быстрому.

– Ты классно танцуешь, – отозвалась Вита, пятясь к стоявшим неподалеку охранникам. Схимник усмехнулся, прижал ладонь к груди и слегка склонил голову, потом повернулся и быстро пошел к своему столику, и Вита увидела, как почти сразу же за ним сомкнулись спи-ны Яна, Калмыка и еще одного мужчины, которого она не знала. Вздрогнув, она отверну-лась, торопливо, даже как-то яростно протолкалась сквозь танцующих и плюхнулась на свое место. Вскоре она снова весело разговаривала с сидящими за столиком, то и дело украдкой поглядывая на свою правую ладонь, где подсыхала кровь Схимника. Потом Вита облокоти-лась о стол и прижалась щекой к тыльной стороне ладони, по которой не так давно небрежно скользнули чужие губы, бодро и оправдывающе сказав самой себе:

– Физиология!

Подойдя к своему столику, Схимник надел куртку, сел и закурил, рассеянно глядя куда-то в потолок. Секундой позже на стулья опустились остальные. Они были без девушек. Юля и подружка Лебанидзе тоже куда-то исчезли.

– Ловко танцуешь! – враждебно сказал Дрозд. – За тобой не угнаться.

– Танцую как умею, – равнодушно ответил Схимник. – Хочешь взять пару уроков? Или пригласить?

– Славно смотрелись, прям голубки! – Ян снял очки, и его светлые глаза глянули на Схимника открыто и зло. – Что она тебе сказала?

– Поторговаться хотела, потому как видит, что не уйти ей, – Схимник негромко рассмеял-ся. – Надо же, поторговаться со мной! Либо она совсем до ручки дошла, либо я сегодня ка-жусь таким милым и симпатичным. Да она еще и поддатая конкретно. Жаль, нельзя было ее прямо сейчас увести – охрана местная рядом топчется – все-таки, знакомая хозяйки. Навер-ное, кто-то из них скоро ее домой отвезет, иначе она вырубится прямо здесь.

– А вдруг она ментов вызовет? – с опаской предположил Кабан. Ян пожал плечами.

– И что? Мы чистые, рожи не кавказские… кроме, вон, Кутузова, документы в порядке. Тем более, всех она не знает, а остальные ее не пропустят… И это все? Чего ж ты так долго с ней топтался?

– А почему бы нет? – Схимник ухмыльнулся. – Довольно приятно.

– И что она тебе предложила? – Ян вдруг подался вперед. – Деньги? Или себя? – он облиз-нул губы. – Малютка… как ребенок… чистая кожа… У нее и кожа, наверное, на ощупь, как у ребенка? А? Ах ты, лапочка… ей понравится со мной говорить, уж я знаю, как надо обра-щаться с детьми…

Взгляд Схимника задержался на нем дольше обычного, и на этот раз он был пустым, как никогда.

– Да уж, Ян, славная бы из тебя вышла нянька!

Ян сдержанно и одобрительно хохотнул, остальные тоже засмеялись, только Дрозд, перед тем, как тоже захохотать, пробормотал: «Больной!»

– Где девки-то? – осведомился Схимник и налил себе коньяку, запрокинул голову и ком-ком швырнул его себе в рот.

– Скоро вернутся. А твоя ушла.

– Жаль, – он поставил рюмку и попытался встать, но рука Яна ударила его по плечу, заста-вив опуститься обратно на стул.

– Куда это ты собрался?!

– Туда. Тебе подробно объяснить?

– Обойдешься, потерпишь. Уже недолго осталось, – губы Яна сжались в узкую полоску, и он раздраженно потер щеку, на которой уже пробивалась светлая щетина – впервые за много лет он не брился целые сутки. Схимник зло сощурился.

– Ты не понял! Я не спрашиваю у тебя разрешения!

– Так привыкай! – спокойно сказал Ян. Калмык и Дрозд подвинулись вплотную к ним, и Схимник услышал сквозь музыку, как сзади резко визгнул по полу чей-то отодвинутый стул. – Пойдешь, когда я скажу! То ест зрозумялэ?!1

– Ты еще мне приказывать будешь, зботшинец пердолоны, вадак, цвел! – процедил Схим-ник сквозь зубы, и глаза Яна выкатились, почти соприкоснувшись со стеклами очков. Вы-скажи ему Схимник все самые грязные ругательства, какие только существуют в русском языке, – это бы не так его задело, как несколько простейших оскорблений на родном языке. Ни тот, ни другой не стали вставать, все же памятуя, где находятся, а движения их рук оказа-лись неуловимыми, невидимыми, точными и одинаково быстрыми. Калмык молча вскочил, закрывая их и нервно оглядываясь, а Дрозд сжал плечи Схимника, глядя, как из-под ладони Яна, лежавшей на шее Схимника и полностью скрывавшей короткий нож, с какой-то вол-шебной медлительностью вытекает тонкая струйка крови, исчезая за вырезом его футболки, и как пальцы Схимника сжимают кадык Яна, и тот, оскалившись, судорожно дергает посе-ревшими губами. Оба застыли, и никто не продолжал незаконченного движения, потому что знал, что другой успеет закончить его одновременно с ним.

– Вы чо, мужики, перестаньте, вы чо?!.. – испуганно сказал Дрозд. – Совсем е… лись?!.. Нас местные секут! Сейчас так попадем!..

– Что такое, Станиславыч? – с усмешкой спросил Схимник и неожиданно убрал руку. – Нервишки пошаливают? Стареешь?

– Лях, отпусти его! – зашипел Дрозд. – Сюда охрана идет!

– Сука! – хрипло сказал Ян, слегка успокоившись. – Подожди, скоро наешься своим же ливером!

Его рука с ножом скользнула вниз, на мгновение нырнула куда-то за полу расстегнутого пиджака, появилась уже пустой и начала нежно растирать шею. Схимник, ухмыляясь, зажал рану салфеткой и поднял воротник куртки. Калмык и Дрозд с облегчением осели на свои стулья. Охранники внимательно оглядели их и заняли позицию неподалеку.

– Надеюсь, теперь ты будешь посговорчивее? Брось, Станиславыч, это простые естествен-ные надобности, чего тебе везде призраки мерещатся?! Все очень просто – если ты сейчас же не прекратишь, то я эти естественные надобности справлю прямо здесь. Ты знаешь, я не из стеснительных, кроме того, ты меня уже достал. Также ты знаешь, что после этого нас отсю-да вышвырнут – в лучшем случае.

Ян посмотрел на Виту, потом снова на него, решая, где его присутствие важнее, потом сказал зло:

– Ладно, хрен с тобой! Дрозд, Калмык, Кутузов! Ребята тебя проводят.

– Зачем это? Чтобы я не соскучился на стульчаке?

– Заткнись! Куртку оставь здесь.

Схимник с кривой усмешкой снял куртку и бросил ее на стул.

– Больше ничего не оставить? Штаны, например?

– Глаз с него не спускайте, – сказал Ян поднявшимся, проигнорировав иронию. – Особен-но за руками следите. Если хоть что-то будет не так – убейте его.

– Станиславыч, да ты чо?! – негромко изумился Дрозд. – Здесь?! Это ж…

– Ты меня слышал.

Схимник пожал плечами, закурил и, дымя, неторопливо пошел через зал, затылком чувст-вуя пронзительный взгляд Яна. Дрозд, все еще сохранявший ошеломленное выражение лица, шел рядом с ним, а Калмык и Лебанидзе – следом.

– Вашу мать!.. – свирепо бурчал Лебанидзе, то и дело натыкаясь на танцующих, и Калмык пихал его в бок.

– Заткнись, и без того от тебя народ шарахается!

Туалет оказался не очень большим, но все же достаточно просторным, и все четверо уме-стились в нем без труда. Изнутри на двери оказался замок, и, убедившись, что в туалете, кроме них, никого нет, Калмык сразу же запер дверь, после чего кивнул на короткий ряд писсуаров, сверкавших чистотой и белизной.

– Ну, давай.

– Погоди, – недовольно сказал Дрозд, – обыскать надо.

– Ладно, – буркнул Калмык. – Ты, Схимник, смотри, без фокусов – в местной охране, ока-зывается, лохи… или я такой умный.

Схимник скосил на него глаза и увидел в руке Калмыка пистолет, нацеленный ему в голо-ву.

– Дурачок, ты, дурачок, – равнодушно сказал он и отвернулся. Рот Калмыка дернулся.

– Руки, пожалуйста, – вежливо попросил Дрозд. Схимник поднял руки, внимательно огля-дывая кабинки, длинное блестящее зеркало над раковинами, сияющие краны, неестественно зеленые плети искусственных лиан на стене, сушилку для рук – даже аккуратные, нежно-розовые брусочки мыла. Дрозд проворно начал его охлопывать, но тут же сказал, удивленно встряхнув испачканной рукой:

– Слушай, чо это у тебя кровь?

– Критические дни, – буркнул Схимник, и Лебанидзе, не сдержавшись, захохотал.

– Да его Витка расцарапала! Она ж бешеная – меня тогда чуть глаза второго не лишила!

– Не, серьезно, – Дрозд резким движением выдернул футболку Схимника из-за пояса слак-сов, приподнял, и Калмык присвистнул:

– Ни хрена себе! Кто это тебя?!

– Мужики, вы забыли, зачем мы пришли сюда?! – зло осведомился Схимник. – Может, сначала дадите дело сделать?

– Да ладно, ладно… – пробурчал Дрозд, и Схимник почувствовал, что все трое после уви-денного ощутимо расслабились. – А это что? – он запустил пальцы в боковой карман слак-сов.

– Ручка, господи! – Схимник оттолкнул его руку. – Ну, если, конечно, опасаешься, мо-жешь забрать.

Дрозд уязвленно мотнул головой и отошел на несколько шагов, а его место занял Калмык и, слегка улыбаясь, чуть толкнул Схимника в спину:

– Ну, давай, пошел! А то из-за тебя что-нибудь интересное пропустим. Миха, видал, как там девки те… с мечами?! Ловко, да?

Лебанидзе что-то пробормотал в знак согласия, хмуро наблюдая, как Калмык и Схимник остановились возле писсуаров. Схимник потянул вниз замок «молнии», но тут же раздра-женно покосился вправо, на Калмыка.

– Слушай, ты так и будешь смотреть? Может, еще и подержать поможешь?

– Ох, они стесняются! – насмешливо сказал Калмык, но все же сделал шаг назад. На мгно-вение руки Схимника исчезли из поля его зрения, и почти сразу же он услышал легкий щел-чок. В этот момент Калмык еще двигался в том единственном шаге, его правая нога только-только коснулась пола носком ботинка, не опустившись на него всей подошвой, а Схимник уже повернулся к нему, и Калмык успел увидеть его расширенные глаза, вдруг ставшие из светло-серых темными, почти антрацитовыми, и чью-то нечеловеческую жуткую ухмылку в этой черноте, и успел удивиться, как медленно вдруг потекло его собственное время. Губы Калмыка дернулись, втягивая воздух, и на полувдохе рука Схимника, ладонью вперед, блес-нув чем-то, мелькнула у него под подбородком и тут же метнулась вниз, вырвав пистолет из ставших вдруг ватно-податливыми пальцев. Калмык, глядя на него изумленно и даже как-то обиженно, завалился набок и рухнул на пол, подвернув под себя правую руку и стуча зуба-ми, словно в ознобе, а из-под его шеи по белым плиткам с ужасающей стремительностью на-чала растекаться ярко-алая лужа, гладко сияя под холодным светом ламп.

Дрозд, стоявший возле раковин, успел ошарашенно выругаться и выхватить нож, когда Схимник, ни на мгновение не остановившись, скользнул к нему – легко, словно подхвачен-ный ветром лист. Пистолета в его руках уже не было и Дрозд даже не успел заметить, когда и куда он исчез. Лебанидзе, отскочив от двери, бросился к ним, тяжело стуча ботинками. До раковин было три шага, и когда он сделал первый, Дрозд, чуть отведя в сторону левую руку с растопыренными пальцами, сделал выпад ножом, метя Схимнику под ребра, но тот, при-гнувшись и по-волчьи оскалившись, дернулся вправо, слегка развернулся почти неуловимым кошачьим движением и ударил почти одновременно обеими руками – по запястью и в голо-ву, и еще раньше, чем нож звякнул о пол, Дрозд ударился затылком о большое зеркало, по-том его мотнуло вниз, и он упал, по пути глухо стукнувшись виском о раковину. Лебанидзе успел увидеть пузырящуюся на его губах пену и торчащую из правой глазницы ручку, на-рядно и нелепо поблескивающую золотистым колпачком. Он резко развернулся и, громко взвыв, кинулся к двери, уже мало что соображая, вцепился в ребристую защелку и начал су-дорожно дергать ее и дверную ручку мгновенно вспотевшими пальцами. Он тряхнул дверь один раз, чуть не выломав ее, жалобно визгнули петли, а потом что-то страшно ударило его в спину, чуть ниже поясницы, отчего Лебанидзе стукнулся о дверь еще раз и качнулся назад, и тотчас его шея оказалась намертво зажата в согнутой руке Схимника, которая тут же дерну-лась вверх и вправо. Раздался легкий хруст, руки Лебанидзе как-то округло и изящно взмет-нулись в воздух, точно он собирался опустить их на клавиши невидимого рояля, тут же упа-ли, и он обмяк. Схимник, придерживая, осторожно опустил его на пол, потом настороженно прислушался, но из-за двери по-прежнему летел грохот музыки. Он отвернулся и огляделся, с хищной цепкостью ухватив все детали, потом отошел к раковине, под которой, свернув-шись, лежал Дрозд, пристально глядя мертвым выпученным глазом на дверь кабинки. Падая, он свернул кран, и теперь из него с веселым шипением хлестала вода. Схимник снял с указа-тельного пальца перстень, который был теперь повернут ободком наружу, а изящная ацтек-ская пирамидка ощерилась маленьким, но острейшим треугольным лезвием. Он быстро спо-лоснул окровавленные руки, вымыл кольцо, потом нажал двумя пальцами на нижний уступ пирамидки, опять раздался едва слышный щелчок, лезвие исчезло, и на его месте теперь сно-ва невинно блестела изумрудная пластинка. Кольцо, отведавшее уже немало крови, верну-лось на палец хозяина. Схимник поднял голову и взглянул в зеркало, в собственные глаза, горевшие темным, безумным, голодным огнем хищника, которому досталось слишком мало мяса. Он пошатнулся, опершись ладонью о серебристую поверхность, скрипнул зубами и, глубоко вздохнув, закрыл глаза, потом снова поднял веки. На щеке Схимник заметил две ка-пли крови и вытер их, потом быстро взглянул на часы. Еще немного времени у него было.

Он быстро обыскал всех троих, но оружия больше ни у кого не оказалось. Нож Дрозда он оставил, а пистолет Калмыка, валявшийся в углу, забрал, проверив обойму, потом стащил с себя мокрую от крови футболку, уже начавшую прилипать к телу, скомкал ее, вытер кожу вокруг повязки и бросил футболку в угол. Взглянул на сушилку, и его губы тронула легкая улыбка. Схимник перешагнул через змеистый ручеек крови, но тут же резко обернулся, ус-лышав сквозь шипение воды другой шелестящий звук.

Каким-то чудом из всех троих Калмык был еще жив, хотя крови из него натекло, как из забитой свиньи. Его раскосые глаза подергивались, а губы выпячивались и снова опадали, точно он силился надуть воздушный шарик, издавая тихий и страшный, постепенно зату-хающий агонизирующий звук:

– П-п-п-п-п-п…

Схимник равнодушно отвернулся и направился к двери, пробормотав по дороге с жутко-ватой ласковостью:

– Думал, со стволом что-то против меня сделать… ну что ты, глупенький, что ты…

Слова вырвались сами по себе, и он был рад, что сейчас никто не видит его лица. Калмык за его спиной царапнул каблуками пол и затих окончательно.

Лебанидзе был выше Схимника и гораздо мощнее и шире в плечах, но пришлось выбрать его, а не Дрозда, более подходившего ему по комплекции, поскольку его одежда, как и одеж-да Калмыка, теперь никуда не годилась. Схимник торопливо стащил с него легкую темную водолазку и черный пиджак и оделся с рекордной скоростью, потом снова огляделся и шаг-нул к сушилке.

В этот момент Ян, уже начавший нервничать, взглянул на часы, потом в ту сторону, куда ушли Схимник и остальные, затем перевел взгляд на Виту, которая, судя по ее виду, уже от-чаянно хотела спать.

– Что-то они застряли! – резко сказал он и встал. Кабан тоже нехотя поднялся.

– Да ладно вам, Ян Станиславыч. Они просто…

Он не договорил. Свет в зале вдруг мигнул и погас, и музыка оборвалась, уступив место оглушающей тишине. Кто-то ахнул во мраке, жалобно звякнул разбившийся стакан, потом послышались удивленные и возмущенные голоса, кто-то выругался, послышался звук ото-двигаемых стульев. Теплые огоньки сигарет, казавшиеся в густой темноте особенно яркими, порхали в различных направлениях словно сами по себе, как диковинные светлячки. Ян раз-вернулся и бросился к столику, за которым сидела Вита, сейчас невидимая, но в этот момент в дальнем конце зала один за другим оглушительно грохнули три выстрела, зазвенело разби-тое стекло, и большая часть посетительниц «Двух ящерок» пронзительно завизжала от ужа-са. Послышался топот бегущих ног, стук падающих стульев, дребезг бьющейся посуды. Яна подхватило, сдавило со всех сторон, закружило в водовороте обезумевших людских тел и понесло к выходу. Он попытался было вернуться, нанося удары направо и налево, но добил-ся только того, что его выплеснуло куда-то вбок и крепко приложило о столик. Чуть не упав, Ян повернулся и снова нырнул в людской поток, решив все же оказаться на улице. Кое-как, изрядно помятый, он добрался до дверей, сбежал по ступенькам и остановился, зло отталки-вая то и дело налетающих на него людей и пытаясь разглядеть, кто выбегает из дверей. Сза-ди его схватили за плечо и он обернулся. Это был один из тех его подчиненных, кто оставал-ся на улице.

– Видели ее?! – крикнул Ян. – Выходила она?!

– Не знаю, столько народу повыскакивало… разве разберешь?..Но машина ее уехала – ту-да, – он махнул рукой. Ян, задохнувшись от злости, буквально отшвырнул его от себя.

– Так хрена ты стоишь?! В машину, живо! Придурки!

– Вон, как раз… наши отъезжают, – виновато пробурчал тот, распахивая дверцу помятой «шестерки». Ян, ругаясь на малоразборчивой смеси польского с русским, прыгнул на пасса-жирское сиденье. Когда машина уже резко тронулась с места, завизжав шинами по асфальту, на заднее сиденье вкатился Кабан и, тяжело дыша, захлопнул дверцу. Ян выхватил телефон и позвонил в первую машину, уже шедшую довольно далеко впереди и то и дело пропадавшую из вида. Из машины ему сообщили, что нужную синюю «восьмерку» видят, но она идет на хорошей скорости и на приличном расстоянии от них и, судя по направлению, собирается выезжать из города, после чего осведомились – «не стрельнуть ли по колесам или еще куда»?

– Какой «стрельнуть», дебилы! Никакой пальбы, пока из города не выедем! И то, когда я скажу! – он нажал на кнопку отбоя. – Засранцы, рас****яи, ничего сделать не можете! Выез-жать из города… город здоровенный, еще черт знает сколько можем по нему мотаться! Не дай бог кто прицепится! Эта чертова телега может быстрее ехать?!

– Ян Станиславыч, еще хорошо, что и такую нашли! Не дома ведь! – укоризненно заметил водитель. – И так всем машин не хватило! Чо они делать будут сейчас – не знаю.

Ян выругался и снова схватился за телефон. Кабан пробормотал охрипшим голосом:

– А как же наши… Дрозд… надо было и их забрать… они, наверное, следом за мной…

Ян на мгновение оторвался от телефона и посмотрел на него с холодной усмешкой.

– Ты всерьез полагаешь, что они еще живы?

Тот вздрогнул, отвел глаза и больше ничего не предлагал и не спрашивал.

Дома постепенно становились все ниже и ниже, поредели, стало темнее, все чаще попада-лись сосновые рощи, и не видные раньше вдалеке потянулись длинные темные силуэты гор. Дорога стала почти прямой, и отчетливо были видны огни идущей впереди машины. Вторая мелькала вдалеке на немногочисленных поворотах, но с такого расстояния невозможно было сказать, являлась ли она той самой синей «восьмеркой» – то и дело их обгоняли другие ма-шины, мгновенно уходя вперед – и за следующую, и дальше.

– Скоро серьезный пост, – тактично заметил водитель. – Тормознут.

– А ты не тормози! Думаешь, она затормозит? Может, еще постоит, нас подождет.

– Могут быть проблемы.

– Разберемся.

Водитель покачал головой и недовольно уставился в лобовое стекло, потом поглядел в боковое зеркало – не видать ли остальных. Сзади на большой скорости снова летели чьи-то горящие фары, стремительно приближаясь. Вскоре машина – темный блестящий «пассат» – пошла на обгон, но вместо того, чтобы скользнуть вперед, помчалась вровень, пронзительно сигналя.

– Чего этому уроду надо? – пробурчал Кабан. – Может, кто-то из наших – тачку дернул?

Стекло в окне «пассата» мягко скользнуло вниз, и водитель, повернув голову, раздражен-но крикнул:

– Какого…

Его голова дернулась назад, и светлый стриженый затылок вдруг словно взорвался, и в лицо Яну плеснуло теплым, а рядом тонко хрустнуло разбитое стекло, и только потом Ян ус-лышал звук выстрела. Водитель тяжело повалился вперед, щекой на клаксон, и машина, над-рывно взвыв, словно смертельно раненое животное, вильнула к обочине, а «пассат» легко и равнодушно умчался вперед. Ян судорожно вцепился в руль и успел выровнять машину прежде, чем ее вынесло на обочину и дальше – к соснам. Мертвый водитель завалился набок, к Яну на колени, безвозвратно губя его дорогие брюки, и Ян ругаясь и усиленно моргая – ресницы склеивала мгновенно подсыхающая кровь – начал сталкивать его на пол, чтобы сесть за руль. Машина снова вильнула, и в этот раз Ян ее не удержал, и она, съехав с дороги, уткнулась бампером в откос, взметнув тучу земляных крошек. Он ударил ладонями по рулю, зло глянув в забрызганное кровью ветровое стекло, потом попытался отвести машину назад, но колеса забуксовали, и машина только тряслась и протестующе ревела.

– Это Схимник! – Кабан тряхнул его за плечо, выпучив глаза на водителя, чье тело от уда-ра сместилось, улегшись в немыслимой позе. – Он совсем взбесился! Он теперь и Самару за-валил! Он нас всех положит! Ты слышишь?!

– Отвали! – рявкнул Ян, повернув к нему бледное лицо, усеянное кровавой россыпью, при тусклом свете казавшейся почти черной, точно на него плеснули смолой. Он выскочил из машины, набирая чей-то номер, быстро бросил в трубку несколько повелительных слов, по-том повернулся к Кабану.

– Вытри стекло и выбирайся на дорогу. У Самары забери документы, Самару выкинь. И пошевеливайся!

Он выскочил на дорогу, и секундой позже возле него затормозили белый «москвич» и бе-жевая «пятерка». Хлопнула дверца «москвича», и Ян исчез, а Кабан еще несколько секунд сидел, тупо глядя на труп.

«Пассат» тем временем успел уйти достаточно далеко. Он летел, полосуя темноту ярким светом фар, горевших так же холодно и безжалостно, как глаза сидевшего за его рулем чело-века, он легко и искусно обгонял машину за машиной, окатывая ее этим холодным светом, приглядываясь к каждой, как хищная птица, выискивающая в стае пичуг подходящую добы-чу, – и так до тех пор, пока не нагнал старую красную «Ниву», которая мчалась, подпрыгивая и дребезжа всеми составными частями. Перед «Нивой» шла только одна машина – синяя «восьмерка», устало вихляясь из стороны в сторону, словно загнанная, сбившая ноги лошадь.

Из «Нивы» его встретили выстрелами – судя по всему, там уже были в курсе случившего-ся. Первая пуля царапнула крыло «пассата», от следующих он увернулся, юркнул в хвост, потом вдруг резко вильнул вправо, запрыгав по обочине, дернулся влево и ударил «Ниву» в бок. Такого странного маневра там не ожидали, и, хотя «Нива» была тяжелее и устойчивей изящного «пассата», ее мотнуло и вынесло на середину дороги. «Пассат» тут же вылетел на асфальт, опять на мгновение перестроился в хвост «Ниве», и из него раздался выстрел, после чего он рванулся вперед, обошел выравнивающуюся «Ниву» с левой стороны и снова уда-рил, не щадя своих темных блестящих крыльев. Водитель «Нивы» вцепился в руль и тут же пригнулся, зло ругаясь в телефонную трубку. Стекло с пассажирской стороны хрупнуло, и в нем появилась аккуратная дырочка с тонкими лучами трещин. Сам пассажир уже давно си-дел согнувшись и засунув голову чуть ли не под бардачок, и, пребывая в этой неудобной по-зе, перезаряжал пистолет, тогда как один из задних пассажиров лежал на диванчике и, под-вывая по-волчьи, одной рукой пытался дотянуться до отверстия от пули, прошившей ему спину чуть левее позвоночника, а другой отбивался от коллеги, желавшего посмотреть, на-сколько серьезна рана.

– Я не знаю! – визгливо кричал водитель «Нивы» в трубку. – Он Бая подстрелил! Чего мне делать?! Что?! Да вы что?! Он же… А куда?! Ладно, я понял!

«Ниву» тряхнуло от нового удара, но из «пассата» больше не стреляли – возможно, было уже нечем. Водитель повернул голову и увидел в глубине «пассата» знакомое лицо, в блед-ном свете казавшееся призрачно-жутким. Черные дыры глаз посмотрели на него, потом Схимник растянул губы в странной улыбке, лишенной каких-либо эмоций, – так бы могла улыбаться плохо сделанная кукла, – и отвел измятый «пассат» в сторону.

– Что Ян сказал?! – сосед толкнул водителя в бок.

– Сказал, сначала «жигулю» снять, а потом уже Схимника тормознуть. Сказал, папа хочет, чтоб его живым привезли.

– «Жигуле» по колесам?

– Не. Ян сказал – в голову. Сказал, чтоб наверняка. Водила не нужен.

– Ладно, – он повернулся, опустил разбитое стекло, высунул голову, щурясь от хлещущего в лицо ветра, потом вытянул руку с пистолетом, придерживаясь другой за дверцу, и выстре-лил.

Пуля разбила один из габаритных фонарей «восьмерки», и, ощутив это, Вита не особенно удивилась – она скорее удивилась тому, что не стреляли так долго. В любом случае ничего хорошего в этом не было, и, вцепившись в руль еще крепче, она принялась резко крутить его в разные стороны, отчего машину начало бросать туда-сюда, от обочины почти до середины дороги, и встречные машины всполошенно сигналили и шарахались от обезумевшей «вось-мерки», ехавшей немыслимыми зигзагами.

– Еще чуть-чуть, – пробормотала Вита и мотнула тяжелеющей головой, чтобы прийти в себя. – Скоро поворот… совсем чуть-чуть.

Слышать собственный голос отчего-то было очень важно – почти не менее важно, чем вести машину. Все остальное казалось нелепым – и ехавшие за ней люди, и все усиливаю-щаяся дикая головная боль, и включенное на полную громкость радио… а ведь она даже не помнила как и для чего включила его… но тем не менее, последние несколько минут она слушала местные новости, и это тоже было нелепо – за ней гнались, в нее стреляли, а бодрый голос ведущего рассказывал ей о подготовке к шестому российскому экономическому фору-му, о том, что в конце мая в Екатеринбурге пройдет семинар «Культурный менеджмент» и тогда же будет заложен храм во имя преподобного Серафима Саровского, о проблемах ути-лизации оружейного плутония и о том, что рыночная стоимость одного квадратного метра вторичного жилья в Екатеринбурге сейчас колеблется от трехсот до пятисот долларов. Вите казалось, что ведущий говорит на каком-то неведомом языке. Ее мир сжался до одного-единственного желания – выжить, и люди, думавшие о храмах и экономических форумах, представлялись почти нереальными жителями других планет. Она чувствовала в висках стук собственного сердца, слышала, как ее легкие вдыхают и выдыхают воздух, ощущала боль в горле и глазах, а сквозь нее – как саднит содранная заусеница на большом пальце. Вот это было реально, вот это было важно. Боль от собственной содранной заусеницы сейчас каза-лась много важнее целого мира. «Я животное, – почти весело подумала она, скривив ссох-шиеся губы. – Затравленная лиса. А ведь быть животным куда как проще – живешь и все, и никакие дурацкие размышления и принципы жизнь эту не ломают». Вите вдруг пришло в голову, что с тех пор, как она уехала из Волжанска, прошло почти три месяца, а она все еще была жива, все еще могла чувствовать, как саднит содранная заусеница. Ей стало смешно, и она захихикала, заглушая голос ведущего, сообщавшего о результатах встречи пермского «Динамо» с екатеринбургским «Уралмашем», потом снова закашлялась и скосила покрас-невшие глаза в зеркало бокового обзора, пытаясь угадать, куда выстрелят в следующий раз. За маневрами «пассата» она наблюдала уже давно, сразу же прекрасно поняв, кто им управ-лял, – это было так же ясно, как и то, что из всех троих, в чьем сопровождении Схимник то-гда прошел мимо нее, в живых не осталось никого. Складывалось впечатление, что он, все-гда так удачно и дальновидно все продумывавший, с некоторых пор вдруг сошел с ума, и главным для него стало не получить информацию, а поубивать как можно больше народу, раньше, между прочим, работавшего с ним бок о бок, и глядя, как «пассат» злодействует по-зади, Вита готова была поклясться, что сейчас Схимник улыбается.

«Пассат» тем временем снова перестроился – он обогнал «Ниву» и пошел впереди нее, вихляясь и не давая его обогнать. Вначале Вита не поняла этого маневра, но тут же сообра-зила, что Схимник лишает сидящих в «Ниве» обзора и не дает им толком прицелиться в ее «восьмерку». «И на том спасибо!» – хмуро подумала она, а еще подумала, что раз он выбрал такой странный способ, значит ему самому стрелять больше нечем.

Вита посмотрела на часы, потом вперед и слабо улыбнулась – долгожданный поворот приближался. Она снова взглянула в обзорное зеркало, и в этот момент сзади произошли сразу две вещи. «Пассат» вдруг как-то странно подпрыгнул, тут же осел набок, и его резко развернуло – очевидно, ему прострелили шины. «Нива» попыталась было объехать его, но передний бампер «пассата» догнал ее на развороте и ударил с такой силой, что ее слегка от-бросило в сторону и вынесло правыми колесами на обочину. Вита не знала, что было виной дальнейшему – попавший под колеса камень, выбоина, ямка или что-то еще, но, тем не ме-нее, зад «Нивы» вдруг высоко подпрыгнул, и она темной неуклюжей птицей порхнула в воз-дух, кувыркнувшись как-то наискось, словно игрушка, отброшенная рассерженным дитятей, и с громким треском врезалась в гущу сосен, ломая стволы и ветки. Вите показалось, что она услышала вопль ужаса и боли и почти ощутила терпкий запах клейкой сосновой смолы. Она успела увидеть «пассат», беспомощно замерший посреди дороги и вылезающую из него тем-ную высокую фигуру, а потом «восьмерка» скользнула за долгожданный поворот, и все ста-ло совсем просто и легко, и о завтрашнем дне думалось легко, потому что теперь Вита точно знала, что он будет, и в голову полезли какие-то нелепицы, какие-то странные, ничего не значащие воспоминания – о том, как она в детстве сидела на парапете над старой рекой и ела теплый сладкий арбуз, глядя на неподвижный пенопластовый поплавок, как стояла в беско-нечной очереди за сгущенным молоком, которого в те времена было не достать, как тяже-ленными качелями-качалкой ей прищемили большой палец на ноге и она плакала… Дурац-кие были воспоминания, но они становились все ближе, нарастали стремительно – так же стремительно, как начали вдруг нарастать высокие сосны справа, на которые машину понес-ло боком, с какой-то неумолимой и непреодолимой, упрямой силой, с какой магнит притяги-вает железо, и она летела, визжа шинами – как казалось Вите, страшно медленно, потому что она успела еще многое сделать.

Она даже успела закричать.

* * *

Схимник выскочил из машины, застывшей посреди дороги, и, отбежав чуть назад, остано-вился, и порывы ветра хлестали его по лицу, то откидывая волосы назад, то набрасывая их на глаза, и он щурился и раздраженно убирал их рукой, глядя, как к нему стремительно при-ближаются круглые глаза фар. Он не знал, принадлежит ли эта идущая первой машина лю-дям Яна или какому-нибудь мирному обывателю – так или иначе он собирался ее отнять. Риск попасться его мало заботил – «пассат» он тоже угнал. Кроме того…

Сзади, где-то совсем рядом вдруг раздался слегка приглушенный расстоянием удар, сле-дом грохнул взрыв. Схимник резко обернулся и увидел, что за низким холмом на черном не-бе полыхает дымное дрожащее страшное зарево. Невозмутимость слетела с его лица, как сдернутое покрывало, он сделал несколько шагов вперед, потом побежал, стуча подошвами по серебристому от лунно-звездного света асфальту. Он слышал, как сзади его догоняет ма-шина, но ни разу не обернулся.

Забежав за поворот, Схимник увидел впереди, справа от дороги вмятое в изуродованные стволы сосен, бесформенное пылающее нечто, еще недавно бывшее машиной, и помчался еще быстрее, а свет фар уже накрыл его и скользил перед ним, и когда Схимник уже прыгнул на обочину, сзади раздался скрип тормозов, и кто-то крикнул:

– Стой!

Он не услышал и не остановился, глядя вперед, на машину, еще поблескивающую снару-жи темно-синей краской. Ее ударило о деревья с такой силой, что, казалось, одна из сосен растет прямо из середины «восьмерки». В салоне бушевало пламя, горел и ствол сосны, во все стороны валил густой удушливый дым, и ветер перекидывал его из стороны в сторону и утягивал в небо. В машине что-то шипело и посвистывало, как в закипающем чайнике, хло-пали лопающиеся стекла, и, подбежав почти вплотную Схимник ощутил страшный жар.

Огонь не был скуп на зрелище, пожирая, он не скрывал того, что пожирает, и Схимник успел увидеть скорчившуюся на сиденье водителя темную фигуру, объятую пламенем. Удар бросил ее в сторону, прижав опущенной головой к дверце, пламя лизало светло-серую ткань пальто, и когда он подбежал, пламя прямо на его глазах превратило в пепел остатки светлых коротких волос на прижавшейся к дверце голове. Нетронутой оставалась только правая рука, полусвесившаяся из открытого окна – серый рукав, из-под него – гладкий вишневый шелк блузки – Схимник до сих пор помнил, каким приятно-прохладным он был на ощупь, сереб-ристый лак на ногтях, кольцо на мизинце – смешное нелепое детское посеребренное колечко с божьей коровкой.

Он хотел схватить эту руку, чтобы вытащить Виту через открытое окно, наверняка еще что-то можно было сделать, хотя подсознательно Схимник понимал, что сделать было уже ничего нельзя – никто не смог бы выжить в таком пламени. Но он почти дотронулся до паль-цев, прикрывая лицо полусогнутой рукой, когда его обхватили сзади и оттащили от машины, и в тот же момент в «восьмерке» что-то хлопнуло, и свисающая из окна рука оделась пламе-нем и исчезла из вида.

– Ты чо?! – испуганно сказал кто-то над его ухом. – Все ж… хана! Там уже нет никого! Ну ни хрена себе, а?!

Схимник легко вырвался и застыл, глядя на машину неподвижным взглядом. Теперь «восьмерка» полыхала уже целиком – и изнутри, и снаружи, почти утратив очертания, заго-релись уже несколько сосен, и свежие короткие стрелки весенней травы вокруг съеживались от страшного жара. Живых в машине уже не было. Он отступил на шаг, потом еще на один, тяжело дыша.

– Пошли отсюда – сейчас опять шарахнет! – пробурчали рядом. – Девке хана, все, нако-нец-то больше не надо за ней мотаться! Сейчас менты приедут. Давай, Схимник пошевели-вайся!

Он чуть повернул голову. В его темных глазах плясали отблески пламени, и казалось, что глаза горят изнутри и сейчас треснут, как стекла вмятой в сосны пылающей «восьмерки». Глаза внимательно оглядели стоявших рядом двоих парней, потом их взгляд скользнул на пистолет в руке одного из них, и Схимник вдруг расхохотался закинув голову, и свет блес-нул на его зубах. Смех его был странным – казалось, что кто-то монотонно колотит доской по железной ограде.

– Пошли к машине, – нервно сказал обладатель пистолета. – И хватит ржать! – он чуть скосил глаза на коллегу, ища поддержки. – Похоже, он совсем спятил…

Он не уловил движения Схимника – тот вдруг словно исчез, как дух. Его рука хрустнула, пистолет вырвали из нее, а его самого какой-то силой отбросило в сторону, и только потом он запоздало почувствовал боль. Упав на колено и на вытянутую руку, он повернулся и ус-пел увидеть темные горящие глаза и еще один глаз – дуло направленного на него пистолета. Пуля попала ему в рот, и человека с силой отшвырнуло на съежившуюся траву, а пистолет качнулся в сторону второго.

– Не надо, – прошептал тот, отступая с поднятыми на уровень груди руками. – Схимник, не надо, не на…

Схимник молча выстрелил, потом выстрелил еще раз. Когда он в следующий раз нажал на спусковой крючок, пистолет звонко щелкнул. Схимник посмотрел на него, потом швырнул в траву, поднялся по небольшому склону, вышел на обочину дороги и неторопливо зашагал вперед, засунув руки в карманы брюк. Мимо пролетела встречная машина, на мгновение окатив его светом фар, и он услышал, как она притормозила сзади, возле гигантского костра, но почти сразу же умчалась, визгнув шинами. Еще одна машина пролетела мимо, не остано-вившись. Потом сзади снова кто-то остановился, и Схимник услышал, как хлопнули дверцы, но не оглянулся.

Он прошел метров триста, а потом резко свернул с дороги и снова спустился вниз, к со-снам. Не доходя до них, он сел на землю, спиной к дороге, и оперся на ладонь, почувствовав короткую мягкую щетку молодой травы. В соснах бушевал холодный ветер, и его обдавало терпким свежим запахом хвои. Этот запах казался чужим, непривычным – в Волжанске не было сосен, и за то время, что Схимник провел в нем, он привык видеть кругом гигантские тополя, которые пахли совсем по-другому и по-другому звучал ветер, играя в их кронах. Он закурил и несколько секунд смотрел, как с сигареты в темноту весело летят искры, потом су-нул ладонь под пиджак и водолазку и тут же вытащил ее. Ладонь была мокрой от крови. Схимник вытер ее о траву и закрыл глаза.

Где-то позади, у обочины дороги остановилось несколько машин, и на блестящую траву легли полосы и круги бледного света. Хлопнули дверцы, но Схимник все равно не повернул головы, расслабленно сидел и курил, смотрел на темные стволы сосен.

Сзади него раздался железный щелчок, и Схимник слегка улыбнулся и сделал еще одну затяжку.

– Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я бы сейчас разнес тебе башку, да жаль, Баскаков желает тебя видеть живым, – произнес откуда-то сверху голос Яна, казавший-ся странно бесплотным. – Ты даже не представляешь себе, что ты натворил! Даже не пред-ставляешь себе масштабы последствий! Хорошо хоть треть дела сделали… У нее, оказывает-ся, бензобак подтекал конкретно, на дороге следы остались… А я-то удивлялся – чего вдруг так шарахнуло…

– Тебе никогда не говорили, Ян, – сказал Схимник, не оборачиваясь, – что люди, монологи-зирующие ситуацию, всегда заканчивают очень плохо?

– Вставай! – голос Яна слегка зазвенел, и он сделал шаг назад. – Вставай, сука!

Схимник не ответил и не пошевелился. Ян нервно огляделся, и стекла его очков блеснули, превратившись в маленькие зеркальца. Подъехала еще одна машина, из нее вылез человек и, прихрамывая, подошел к нему. Его лицо, иссеченное осколками, было залито кровью.

– Живы? – коротко спросил Ян. Человек высморкался в пальцы, тряхнул рукой, потом от-кашлялся.

– Бай готов. Каленый, похоже, ребра сломал, а мы с Климом ничего. Ну, тачка в хлам, яс-но.

Ян хмыкнул, снова огляделся, потом кивком подозвал Кабана.

– В нашей машине, в бардачке, шприц и несколько ампул. Принеси – сделаешь ему укол в шею. Да поживей! А то сейчас здесь ментов будет, как грязи!..

Лицо Кабана напряглось, но он не пошевелился, и Ян взглянул на него удивленно и не-терпеливо.

– Ну?! Что ты ждешь?! Он же под прицелом!

Кабан покачал головой.

– Извините, Ян Станиславыч, но я к нему подходить не буду. Сами уж.

– Я тоже, – сказал стоявший за его спиной, глядя Схимнику в затылок.

– Что такое?! Девочки боятся?! – прошипел Ян, и Схимник повернул голову. Его лицо бы-ло черным от копоти, и белки глаз блестели на нем, точно эмалевые.

– Да, – просто ответил Кабан. – Я боюсь. Он буйный псих, а то и хуже! Сколько нас было и сколько нас осталось?! А ведь изначально у него и оружия не было. Нет уж. Вот была б в башке у него пуля, да не одна, тогда бы я подошел к нему, а так… Извините, Ян Станиславо-вич, но я не хочу, как Калмык… или Самара, вот так! Я могу держать его на прицеле, но подходить к нему я не буду.

Ян быстро оглядел всех, потом улыбнулся – добродушная улыбка славного, хорошего че-ловека с отличным чувством юмора. Его ладонь спокойно пригладила светлые волосы, вер-нув идеальность пробору.

– Хорошо, – ласково сказал он. – Очень хорошо.

Пока Ян шел к машине, его лицо так и оставалось спокойным, снова приобретя своеоб-разную беззащитную книжность. Телефон попискивал в его руке жалобно, как какое-то ма-ленькое замерзшее существо. Он трижды набирал номер Баскакова и трижды равнодушный голос сообщал ему, что в данный момент абонент недоступен. Неподалеку, все ближе и бли-же уже истошно ревели сирены, и Ян машинально запахнул плащ, чтобы не было видно его покрытых темно-красными пятнами брюк.

Он прекрасно понимал, что сейчас Схимник как никогда беспомощен, но отчего-то эта беспомощность пугала его подчиненных больше, чем он, Ян, они признавали его значитель-нее, чем Яна, и это его очень тревожило. Еще никогда его люди не отказывались ему подчи-няться, тем более из-за человека, который сейчас сидел к ним спиной и которого они могли убить в любую секунду. Нет, он не понимал этого, и, если бы не обещанные деньги, он бы не на мгновение не задумался о своих дальнейших действиях.

А может, и вправду не задумываться?