Читать книгу Скрипка дьявола - Йозеф Гелинек - Страница 10

Дойдя до артистических, Пердомо увидел, что уборная Ане Ларрасабаль опечатана и ее охраняет полицейский в форме, так что никто не может проникнуть внутрь. В одной из уборных, предназначенных для солистов, Пердомо обнаружил Георгия Роскоффа, Элену Кальдерон и собственного сына, который горько плакал.

– Что случилось? – спросил Пердомо, подозрительно глядя на русского, словно считал Роскоффа виновным в том, что мальчик плачет.

Грегорио хотел ответить отцу, но сквозь рыдания не мог выговорить ни слова.

Элена обняла мальчика и объяснила за него:

– Он узнал, что Ане убили, и очень огорчился.

– Понятно, – ответил Пердомо, тут же почувствовав себя виноватым в том, что повел сына на концерт и таким образом втянул в эту начальную фазу расследования.

– Лучше всего, – предложила Элена, – уйти отсюда как можно скорее. Здесь полно полиции, и Грегорио совсем расклеился.

– Грегорио, подойди ко мне, – ласково позвал инспектор.

Его сын, рыдания которого сменились икотой, смотрел на отца покрасневшими глазами, но не двигался с места, как будто был не в силах покинуть материнские объятия тромбонистки.

– То, что случилось, Грегорио, ужасно. Но тот, кто сделал это, поплатится, ты слышишь меня? Расследование ведет мой друг, – солгал Пердомо, – инспектор Сальвадор, а он один из лучших детективов в нашей полиции.

Пердомо не кривил душой: он знал, что его коллега, несмотря на вздорный характер, человек опытный и не раз был отмечен, работая в подразделении по борьбе с наркотиками.

Мальчик спросил:

– За что, папа? За что ее убили?

– Мы это выясним, даю тебе слово.

Пердомо вспомнил о скрипке и о том, что Элена пошла разузнать о ней.

– Там был только футляр и смычок, – сообщила тромбонистка. – Скрипка пропала.

– Я так и предполагал. Кто-нибудь из вас знает, на какой скрипке играла Ларрасабаль?

– Страдивари, – отозвался Роскофф, сопроводив это слово жестом, означающим «большие деньги».

– Вы ведь не дотрагивались до футляра, правда?

– Он был открыт, – ответила Элена, – так что мне не нужно было ничего трогать. Я успела только бросить на него взгляд, потому что тут же появился полицейский и прогнал меня в коридор. Но артистическая была похожа на картину Матисса.

– Матисса? – переспросил Пердомо.

– «Интерьер со скрипичным футляром», – пояснила Элена. – Я собираю репродукции картин, на которых изображены музыкальные инструменты, и мне вспомнилась одна из картин Матисса, кажется, она находится в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Комната, в которой никого нет, а на кресле слева стоит пустой футляр от скрипки с откинутой крышкой.

Тут к ним подошел полицейский в форме и объявил:

– В эту зону доступ запрещен. Я вынужден попросить вас уйти отсюда.

– Не беспокойтесь, – сказал Пердомо. – Мы уже уходим. – Затем, обращаясь к Элене, спросил: – Нет ли здесь поблизости места, где мы могли бы поговорить немного, прежде чем разойдемся?

Элена назвала несколько кафе, потом сказала:

– Но погодите минутку, мне же надо найти тромбон. Увидишь, Грегорио, какой у него здоровый футляр, – сказала она мальчику. Затем повернулась к своему коллеге: – Георгий, пойдешь с нами?

Георгий кивнул и тоже пошел искать свой инструмент, еще более громоздкий, чем у Элены.

Когда они вчетвером уже собирались выйти на площадь перед Национальным концертным залом, им преградили путь двое полицейских. Пердомо показал свой жетон, считая, что теперь их немедленно пропустят. Но один из полицейских сказал:

– Сожалею, инспектор, но произошла кража чрезвычайно дорогого инструмента, и мы получили приказ всех обыскивать.

Пердомо в шутку поднял руки, как бы предлагая начать с него, но полицейский оставил его жест без внимания.

– Прошу вас, откройте ваши футляры.

Элена и Роскофф поставили инструменты на пол и присели на корточки, чтобы расстегнуть замки футляров, которые запели, как механические сверчки: клик-клик-клик!

Но вот крышки футляров были откинуты, и полицейских ослепил золотой блеск инструментов, сиявших, словно доспехи кирасира на ярком солнце.

– Скрипки здесь нет, – с некоторым раздражением заявила Элена Кальдерон. – Мы можем идти?

Полицейские бесстрастно смотрели на них. Они были похожи на андроидов, запрограммированных только на один вид деятельности.

– Достаньте инструменты, – приказал один из них.

– Да это просто смешно, – возм ути лс я Ро скофф.

Но его сетования ни к чему не привели, потому что и ему, и Элене в конце концов пришлось подчиниться, и полицейские принялись шарить во всех отделениях, простукивать костяшками пальцев стенки футляров, чтобы убедиться, что они не двойные. Удовлетворившись осмотром, старший из полицейских проговорил, обращаясь к русскому, который не торопился убрать свою тубу:

– Ничего себе инструментец. Сильно нужно дуть, чтобы извлечь из него звук?

– Покажи им, Георгий, – сказала Элена.

Но русский ограничился каким-то медвежьим ворчанием и стал укладывать огромную тубу в футляр.

– Вы можете идти, – сказали полицейские. – Извините за доставленные неудобства, мы только выполняем приказ.

Все четверо заторопились покинуть здание, словно опасались, что им могут устроить еще одну проверку, и, оказавшись на улице, поняли, что прошел ливень: чудесно было вдохнуть полной грудью воздух, пахнущий озоном, который принес с собой дождь.

Пердомо обернулся бросить последний взгляд на место преступления и заметил на верхнем этаже северного фасада Национального концертного зала несколько широких окон с задернутыми белыми шторами. На одном штора была отодвинута, что позволяло разглядеть пухлую фигуру Жоана Льедо, который бесстрастно наблюдал за ними, в то время как они все дальше уходили от здания.