Читать книгу Безбашенный город - Юлия Хансен - Страница 4

В то время, как бабаЗина напяливала на меня две пары колгот, рейтузы, платье, две шерстяные кофты, одна на другую, она все время мне что-то рассказывала, видимо, отвлекая мое детское внимание от тяжелой участи быть космонавтом перед полетом, а может, просто найдя во мне, наконец, благодарного слушателя. Ведь я была очень молчаливой девочкой, при этом слушала очень внимательно, а главное, запоминала навек все, когда-либо сказанное мне (или не мне, но в моем присутствии), иногда слегка интерпретировав услышанное в силу моей просвещенности на тот момент. Так вот, в процессе превращения меня в капусту, бабаЗина поступательно излагала мне все свои мысли, которые приходили ей на ум, причем не делая никакой скидки на то, что я ребенок:

– У нас сложные отношения с Жанабрамовной: мы все время спорим. Все время, как будто из разного теста нас слепили – по всем проблемам разные точки зрения. Но я все ей прощаю за ее доброту. Такого доброго человека я не встречала в моей жизни. А ведь доброго человека может оценить только добрый человек. Выходит, я тоже добрая… Да, зайка, это правда?

– Да, – я уже предупреждала, что не многословная.

– Жалко мне ее. Была большая семья: мама, муж, девочка. Все ушли, покинули ее. Девочка была вундеркиндом. Так играла на скрипке, что все думали, что будет великой скрипачкой. Вот сюда бегала на Поварскую в музыкальную школу Гнесинки. Ан, нет…. Беда случилась…. Потом муж не выдержал, потом мама….. и вот теперь одна….. Как она все выдержала и не сломалась? Не знаю….. вообще никого у нее нет на всем белом свете из родных….. кроме меня….

– А она почтальон?

– Да, почтальон. Вообще она учитель сольфеджио. Но ее ноги подвели, плохо ходят…. Врач сказал, что нужно ходить 2-3 часа в день, не меньше. Иначе совсем откажут….. Вот и нанялась почтальоном к нам на почту, телеграммы разносит. Работа тяжелая, я ей помогаю, как могу, но я тоже ведь не девочка и вешу 100 кг из-за диабета. То не ешь, другое не ешь…. Ничего не ем, а вес набираю….

– Я мечтаю быть почтальоном.

– Да знаю, мама рассказывала, как ты бумажки всем соседям опускаешь в почтовый ящик, а они потом жалуются..

– Не бумажки, а письма и пенсию.

– Аааа. Ну вот будешь помогать Жанабрамовне. Дело к Новому году, работы будет много с поздравительными телеграммами. ВСЕ. Теперь комбинезон. Батюшки, как же тебя засунуть в него? А еще шарф и рукавички. Уххх… где шапка с ушами. Комбинезон неподъемный – цигейка! Зато теплый! Стой, жди теперь, пока я оденусь.

Теперь я точно ощущала себя или космонавтом или водолазом. Такого количества одежды еще никогда не было под моим цигейковым комбинезоном. Но бабаЗина постаралась, идем ведь в стужу и надолго…..

Пока я стояла в коридоре, пришла Мила, домработница. Женщина с большим круглым лицом, всегда веселая, жизнерадостная, с широкой улыбкой.

– Ой какой медвежонок! Зинаида Михайловна! Это к Вам медвежонок пришел из леса?

– Да, это наш медвежонок! Знакомьтесь! Доброе утро!

– Ух морозец крепкий! Хорошо, что нет ветра! Куда собрались?

– В Мавзолей!

– Молодцы!

– А я Вам щей свеженьких сварю пока. Придёте с мороза, согреетесь. Капустки из деревни привезли вчера. Мамина. Хрустинка сочная. Я уже заквасила целый таз дома. На Новый год будет к столу квашенная капустка. Принесу, угощу Вас.

– А Вы куда на Новый год?

– Я – в деревню, как обычно, к маме, под Наро-Фоминск, сестра тоже приедет. 28-го с работы на Главпочтамте обещали отпустить, я почти месяц в две смены отработала, поеду к своим с гостинцами из Москвы.

– Отлично!

– Только что встретила Клаву, уборщицу в подъезде. Поговорили. Она приятная….. (когда Мила хотела кого-то обсудить, она всегда так говорила: «Она приятная…..» )

– Ну не знаю, Мила. На днях кто-то намусорил в подъезде, так она так орала: «чтоб вы все сдохли здесь уже!» Еле угомонилась.

– Да и мне жаловалась, что в доме живут якобы только приличные люди (профессора, музыканты, посольские), а мусорят как простые работяги. А некоторые еще хуже. Совсем за гигиеной не следят. Один, говорит, профессор с третьего этажа вообще мусор не выносит. Все дома хранит. Там залежи всего. Разве это культура?

– Ой, Мила! Кто знает, что такое культура? Наливайте чаек, горяченький, только заварили с Вашим чабрецом. Вот прянички.

– А где Жанабрамовна?

– А она, по-моему, по телефону с Ольгой Константиновной беседует.

– Ааа. Ну это надолго…

– Мы пошли, а то медвежонок вспотеет.

– Я писать хочу.

– Батюшки….. Мила, раздеваем…..

Долго ли, коротко ли сказка сказывается, да долго дело делается. Наконец, и мы выбрались из дома, погрузились в лифт и поехали.

– А что она тоже почтальон?

– Кто Мила? Откуда ты взяла?

– Она сказала, что на почте работает….

– На Главпочтамте, кролик ты ушастый! Но не почтальоном, а оператором на междугородней станции. Соединяет междугородние звонки. Приехала в Москву лет двадцать назад прям после школы, комнату дали ей на Гоголевском, в коммуналке, по лимиту. В свободные дни помогает нам с уборкой и готовкой. Вообще-то, Мила – домработница Жанабрамовны. Она ведь вообще ничего не умеет делать.

– Кто Мила?

– Нет, Жанабрамовна. Вообще. Ни готовить, ни гладить, ни убраться, ни постираться. Вообще ничего не умеет. И мама ее не умела. У них всегда были домработницы. Папа у нее был какой-то инженер известный, состоятельный. У него на Петровке была своя контора и огромная квартира до революции.

Мы уже вышли на мороз. Снег смешно хрустит под ногами и колит лицо. Мне забавно, ведь там, где я выросла, снега почти не бывает, и мороза тоже.

– Щас забросим телеграммку на Борисоглебский. Это пять минут. Смотри, какой дом красивый: голубой, старинный, видишь, какие фигурки там наверху? В этом доме, по-моему, Цветаева жила. А может, в соседнем, не помню. Надо уточнить.

– А у нее есть муж?

– У кого? У Цветаевой?

– Нет, у Милы.

– Нет, мужа нет, хотя живет она с одним водителем троллейбуса, выпивохой, как таких держат в водителях?

Входим в подъезд. По красивейшей ажурной лестнице поднимаемся на второй этаж. Звоним в дверь. На пороге появляется дама в парчовом халате и полотенцем на голове, завернутом, как в восточной сказке про Старика Хоттабыча. На ногах – тапочки со вздернутым носом (из той же сказки), с узорами из золотых ниток. Высокомерно-вальяжно-недовольным голосом Дама осведомляется:

– Что вам?

– Здравствуйте. Простите, пожалуйста. Вам сегодня звонили. Вы не захотели, чтобы мы опустили телеграмму в почтовый ящик. Вот. Пожалуйста. Простите за опоздание и задержку. С Днем рождения!

– Котик! – заверещала Дама, – иди, разбирайся с этими!

Через некоторое время на пороге появился мужчина в бархатном халате и с пузиком. Довольно молодой. Он ел бутерброд с копченой колбасой «сервелат». Я такую колбасу ела только один раз в жизни в гостях. Очень вкусная!

БабаЗина произнесла тот же текст:

– Здравствуйте. Простите, пожалуйста. Вам сегодня звонили. Вы не захотели, чтобы мы опустили телеграмму в почтовый ящик. Вот. Пожалуйста. Простите за опоздание и задержку. С Днем рождения!

– Вы считаете, что все так просто? «С Днем рождения» и я все забыл – разгильдяйство, халатность, безответственность на рабочем месте. Я в отличие от Вас человек ответственный и принципиальный и не буду закрывать глаза на лень и тунеядство на каждом шагу! Я уже звонил в ваше почтовое отделение. Почему вы с ребенком? Это тоже нарушение. Ответите по всем статьям, по полной программе.

– За что ответить? Позвольте полюбопытствовать?

– Молчать! Я научу тебя работать, жирная корова, раскормилась на народных харчах, в дверь не войдешь, еще и рот раскрывает! Ты знаешь, с кем разговариваешь, мразь?

– Не имею чести…

– Так вот. Я третий секретарь райкома партии города Москвы. Ты, пархатая, быстро с работы вылетишь за свой язык с выкрутасами. И не только с работы, с квартиры съедешь. Жанна Абрамовна Гольдман. Твою мать….

– Гольдберг.

– Да один черт. Вали давай. Я сообщу в органы.

И тут бабуЗину прорвало… а голос-то был сильный и жесткий:

– Ты, гад, как разговариваешь с людьми? Не хочешь по-хорошему – давай по-плохому. Давно с Мухосранска-то в столицу перевели за то, что на людей поклепы стряпал направо и налево? Недавно? Оно и видно. Но тут тебе не Мухосранск. Тут Москва. Тут еще правда есть. ЕСТЬ! Понял меня? Как приехал, так и обратно поедешь! И будешь не в кабинете сидеть, а прорабом на стройке вкалывать, если возьмут. Ты меня что, органами запугать хочешь? Меня? Которая через линию фронта на своих плечах раненых выносила. Нет такого органа, который бы я не видела воочию. Знаешь, когда живот миной разворотит, все органы наружу вываливаются. А некоторые и на елке висят… Так что запомни! Органов я всяких навидалась столько, что тебе и в страшном сне не приснится, и не боюсь вообще ничего. Если надо, сама позвоню кому следует, мало не покажется.

– Простите, я с кем разговариваю? Вышло недоразумение какое-то….

– Что, наложил уже в штаны? Недоразумения никакого пока не вышло, если не считать тебя с твоим убогим органом (я имею в виду мозг. А ты что подумал?) А разговариваешь ты с Зинаидой Михайловной Морозовой.

– Зинаида Михайловна. Простите. Давайте пройдем ко мне в квартиру. Не будем устраивать шум в подъезде. Побеседуем. Я понял Вашу точку зрения. Она имеет право на существование.

– Шума боишься? Я тебе устрою шум, подлец! Толькой тронь Гольдберг. Только рот свой поганый открой. Держи свою открытку. Гнильё.

После этих слов мы резво направились вниз.

– А куда мы сейчас? – поинтересовалась я уже на улице.

– Пойдём Владимиру Ильичу пожалуемся, что тут без него творится. Сюда что, в райкомы, всю мерзоту со всей страны собирают? Всю нечисть вонючую сюда отправляют? Чтоб там, на местах, полегче дышалось? Мол, Москва всех перемелет? Ты смотри, как рассердил меня, гомнюк! Давно таких не встречала. Думала уж перевелись такие. Ан нет! Я тебе покажу!