Читать книгу Я щёлкну пальцами и ты проснёшься - Юлия Игоревна Марцинкевич - Страница 5

– Ну, что она тебе рассказывала? – Матвей незаметно подошёл сзади, пока Люба смазывала рану.

– Да так, обычные женские сплетни.

– Про мужиков, небось, – едва шевеля бледными губами произнёс Андрей.

–Ну, вы тоже не о балете трындели, – Люба оторвала зубами бинт.

– Рыба, взяла бы ножницы, что ли.

– Почему Рыба? – Андрей внимательно посмотрел на Любу.

– Странно, я думала Матвей тебе уже поплакался. Точно о балете говорили, не о бабах.

– Тааак, – Андрей попытался привстать.

– Тихо, тихо, не шевелись, тебе нельзя резко двигаться.

– Мат, я чего-то не знаю?

– Это моя бывшая девушка. Её фамилия – Рыба.

– Хаха, – от попытки засмеяться его схватила боль, – ой, не могу. Это как будто у Рыбы есть имя. Рыба по имени Люба.

– Очень смешно. Ты прям первый, кто до этого додумался! – Люба надула губы.

– Твои родители знатные тролли. Бывшая… А я-то думал, чё ты так пялился на неё в автобусе. Чего расстались?

Люба молчала. Матвей сложил руки на груди.

– Побогаче нашёлся, – с обидой сказал он.

– Рыб, так Мату недавно наследство бабкино привалило, можешь возвращаться.

– Идиоты!

Люба бросила кусок ваты на кровать.

– Я смотрю, тебе полегчало? – сказала она Андрею, встала и направилась к двери.

– Ладно, Рыбка, прости, у меня это, шок пострама… травматический, я берегов не вижу, прости, – он взял Любу за руку и приложил к своей щеке.

Она не умела долго обижаться. Тем более, Матвей прав: она ушла ко взрослому реализованному мужчине и отрицать это означало окончательно подтвердить, что так и есть.

– Слушайте, эта тётка немного того, странная, вам не кажется? – Матвей решил сменить тему.

– Дарина? Да ну, прикольная. Она напоминает мне колдунью из сказки, знаешь, загадочная такая, про души часто говорит, размышляет как философ. И готовит офигенски просто.

– А вдруг она нас приманила, чтобы сожрать в голодные военные дни. Или ритуал сатанинский провести? – последнее Андрей произнёс шёпотом, округлив глаза.

– Ты пересмотрел триллеров. Она психолог, кстати.

Матвей крутил в руке простой карандаш.

– Нормальный психолог в такой дыре не жил бы, да ещё и в военное время. У неё самой что-то не так с головой, похоже.

– Матвей, а у нас так? Мы тоже живём в этой дыре во время войны, – Люба повернулась к нему.

– Блин, нам чуть за двадцать, а ей минимум в два раза больше! Тем более, мы пытались валить, а она живёт как ни в чём не бывало.

– Но надо заметить, что и для сорокушки Дашка ничего так. Стройненькая, ухоженная, а глазищи эти синие… они мне как обезболивающее были, когда она рану обрабатывала. Вот у Рыбы тоже такие бездонные, только зелёные.

– Андрюха, ты кровь потерял, как она у тебя вниз приливает?

– Та она там локально зациклена, – ответил Андрей.

– Рыб, что она там тебе такого философского рассказывала?

Люба смутилась. Как рассказать так, чтобы не выдать свою маленькую купейную тайну?

– Нууу… про то, что мы наперёд знаем всю свою жизнь и сознательно попадаем в какие-то необычные ситуации… – Люба пыталась найти слова, – и что надо жить так, как чувствуешь, потому что у каждой души свои цели.

– Ясно, общие фразы с таинственными придыханиями. В лучших традициях мракобесия.

– А вдруг она из секты какой-то? У них есть такой прикол, пригреть, приголубить, а потом – хоп и расплачивайся, – предположил Андрей.

– Ага, душу продать попросит. Что с тебя взять ещё, конспиролог херов!

– Фи, какая грубая девочка, – он манерно отвернулся к стенке и тут же повернулся назад.

– Кстати, про души она тебе втирала, так что задумайся, может и не спроста.

– Люба, она реально может быть из секты. Сразу тебя начала обрабатывать, с девчонками-то попроще. Чаёк свой всё время предлагает. Вот она сегодня утром говорила, что мы хоть год у неё можем жить. Какой нормальный человек предложит такое людям с улицы?

Люба задумалась. А вдруг Матвей прав? Теперь Дарина ещё сможет её шантажировать, потому что знает Любину тайну. «Блин, блин, блин, зачем я ей рассказала?!» – думала она. Глаза почти пробежали марафон. Было видно, что у неё паника.

– Не бойся ты преждевременно. Мы только прорабатываем теории. Может, она обычная безобидная поехавшая, – Андрей попытался её утешить.

– В доме ещё кто-то есть.

Люба и Андрей уставились на Матвея.

– Девчонка. Она выходила вчера ночью, я слышал голос. Они тоже говорили что-то про души, искателей каких-то. Кто-нибудь ещё слышал или видел её?

Люба с Андреем переглянулись.

– Пиздец. Пора валить, тут реально треш какой-то, – Андрей побледнел ещё больше.

– Куда валить? У тебя даже документов нет.

– Может, они просто про душ говорили? Тебе не послышалось? Может, вообще приснилось?

Матвей бросил карандаш на стол.

– Люб, ну нет, я не совсем дурак. Предлагаю следующее: пока что мы остаёмся здесь, не дёргаемся. Общаемся аккуратно, ни на какие дела, кроме помощи по хозяйству не подписываемся. Я постараюсь вытащить её на разговор по этой теме и понять, кто она и что ей нужно. Как только Андрей поправится, бежим. С деньгами и документами что-нибудь придумаем, не всю жизнь нам в этой комнате сидеть.

– Окей, я поддерживаю.

– Хорошо, давайте так, – Люба тяжело вздохнула. Ей хотелось подсчитать, сколько ещё придётся страдать из-за собственного легкомыслия. Но из-за него же она пропускала школьные уроки математики и поэтому подсчитать никак не удавалось.

Все легли спать. Вчерашняя ночь забрала много сил.

Любе снова снился странный сон, как вчера. Люди с рыбьими головами опускают руки в пламя и достают их оттуда невредимыми. Оранжевые искры летят вверх, к звёздам. Ей кажется, что звёзды – это застывшие искры пламени всех костров, горевших на земле. Люба кружится. Её голова кружится. Люба падает на песок. «Чик-рик-чет-ру» – кричит над ней толпа, а Люба как будто пьяна и не может встать. Брызги воды попадают на её лицо и тело. Голая женщина показывает язык, на котором татуировка круга. Резко меняются кадры. Две монеты. Жуткая вонь. Очень болят запястья.

Теперь пахнет вкусно, детством. Так часто пахли летние вечера, когда мама звала домой на ужин. Люба приходила со двора, где гуляла с мальчишками. Приходила, вылизывала тарелку и убегала снова. «Мам, я не долго!» – кричала, обуваясь на ходу.

Рядом скрипнула кровать. Опять Матвей ворочается. Люба проснулась. Запах еды не снился. Он был таким настойчиво вкусным, что разбудил всех троих. Минуя инстинкт самосохранения, двое пошли в сторону кухни. Осторожность осторожностью, а обед никто не отменял.

– Ого, рванули, вы хоть мне оставьте! – успел сказать вслед Андрей.

– Мы принесём тебе, – ответил Матвей.

Дарина стояла у кухонного стола и нарезала помидоры. Люба подошла к эпицентру будоражащего аромата и принюхалась к сковороде.

– Что тут так вкусно пахнет?

– Карри.

– О, экзотика. А что это?

– Что-то вроде нашего рагу, на индийский манер.

– Рагу! Точно! Его моя мама часто готовила. А что в их рагу не так, как у нас?

– Карри готовится с нутом, но сейчас его трудно достать, поэтому я перемешала остатки нута с горохом. Также, туда добавляется кокосовое молоко.

– А его ты где взяла?

– Нигде, кокосы отчего-то не завозят. – Дарина улыбнулась. – Использовала остатки кокосового масла.

Дарина принюхалась, положила нож и потянулась к шкафу. Там стояло порядка пятидесяти баночек со специями. Она достала фарфоровую банку, ступку, несколько видов перца горошком. Из банки добавила несколько щепоток приправы в сковороду. Быстро растолкла в ступке перец и присыпала блюдо сверху. Аромат стал ещё насыщеннее.

– У тебя столько специй! А что ты добавляла сейчас?

Люба напоминала маленького ребёнка, который принялся познавать мир кухни и дёргает мать за подол: «Мам, мам, а что это?А это что?А это как?»

– Специя карри. Смесь перцев и трав. Правда, перец-невидимку я не использую, чересчур огненное выйдет блюдо.

– Перец-невидимка?

– Кое-что превосходящее табаско. Ну, можете присаживаться, я сейчас накрою.

Матвей молча наблюдал за чёткими и лёгкими движениями рук Дарины. Всё было так выверено, без суеты. Раздался взрыв. Свет на кухне мигнул, лампочка побледнела. Потом стала накаляться и светить, как прежде. Все пригнулись.

– Отойдите от окна! – сказала Дарина.

Ребята присели на диван. Продолжения не последовало.

– Господи, как страшно! – Люба провела рукой по мелким кудряшкам.

– С каких это пор ты в Бога поверила, Рыб? – Матвей усмехнулся.

– На войне атеистов не бывает!

– Конечно. Умные люди не идут на войну. И не живут при ней.

Люба скривилась и снисходительно посмотрела на него.

– Вообще интересно, – продолжил он, искоса поглядывая на Дарину, – почему именно нам это досталось?

– Ты бы хотел, чтобы весь мир полыхал? – Люба прижала ложку к губам.

– Нет, но просто непонятно. Есть несколько городов, охваченных войной. Люди страдают, умирают. А в нескольких десятках километров – обычная жизнь. Работа, шоппинг, кафешки, парки с фонтанами, кино по вечерам. Как так? Почему именно мы попали?

– Просто так получилось и точка, нам повезло меньше, чем другим. С этим надо что-то решать на месте, а не искать кто виноват. Дарина, я уже изнемогаю вся, дайте еды! – она подняла ладони вверх.

– Сейчас-сейчас, несу, – Дарина поставила Любе тарелку с карри, затем себе и Матвею.

– Мы, как будто, потеряли свою жизнь, понимаешь? У нас её отняли! Я просто хочу гулять по улицам своего города. Чтобы дети смеялись, голуби гадили. Может наоборот, не знаю. Главное, чтобы как положено в мире, с балансом. А сейчас явный перекос в деструктив. Пути назад я не вижу, мне кажется, даже если сегодня всё закончится – уже ничего не будет как прежде. Переезды эти, канитель с работой и арендой – оно мне надо?

– Знаешь, Матвей, иногда нужно позволить умереть тому, что должно умереть. Только так ты получишь новое, качественно лучшее, – Дарина наконец присела за стол.

– Но если я не готов отдавать старое, я привык к нему и мне комфортно именно так?

– Просто ты смотришь только под ноги. Представь, идёшь ты по лесу и останавливаешься на прекрасной зелёной лужайке. И думаешь: «Какой чудный клочок земли, в жизни с него не сойду!» Было бы глупо, да? Особенно, зная, что у тебя есть цель и путь.

– Ну, на загаженной полянке я бы тоже долго не топтался, знаешь ли.

– То, что мы оказались здесь – не просто так. Общественное сознание тоже на пути эволюции и чтобы избавиться от войны, как от страдания, нужно прожить всю её жестокость. Не поняв сути невозможно избавиться. Да и личные уроки души нужно пройти.

– Софистика и подмена понятий.

– Карри с кокосовым маслом и имбирём, угощайся, – с той же интонацией ответила Дарина.

Матвей опустил ложку в тарелку.

– Это возмутительно вкусно! Еда выходит у тебя гораздо лучше полемики.

– Ещё скажи, место женщины на кухне, – она улыбнулась ему.

– Дарина, реально, а как ты научилась так готовить? Курсы?– Люба не переставала удивляться.

Она засмеялась в ответ:

– Курсы, хаха, нет. Муж отдавал мою стряпню собаке, которая на неё выла. Однажды, я смешала рыбу с манкой и добряче присыпала всё это базиликом. Ох и отвратительный был вкус. А манка, ко всему прочему, пригорела. Знаете, что пахнет хуже пригоревшей манки? Ничто. Я бы скорее заглянула под хвост скунсу, чем ещё раз поставила манку на большой огонь.

– Ого, а откуда тогда талант? – Люба говорила с набитым ртом.

– Оттуда же, из рыбы с манкой. Желание экспериментировать привело меня к собственным правилам и технологиям на кухне. Я почти не следую рецептам. Карри у меня тоже свой, хоть и на базе индийского. С годами моё любопытство оттачивалось, подкреплялось практикой и, в конце-концов, что-то вышло. Так и у тебя, Люб, есть много энергии и любопытства, огранив которые ты познаешь самое тонкие чувство между людьми, узнаешь его суть. Не просто так ведь тебя зовут Любовь, – она подмигнула.

Люба перестала жевать. Она встревоженно смотрела на Дарину и боялась, что та сейчас скажет что-то лишнее.

– Ну что ты? Всё получится, со временем, не волнуйся, – утешила она её.

– А что, если мы все здесь из-за кармы? Например, в прошлой жизни мы были служителями Третьего Рейха и нас теперь сослали умирать от артобстрелов. Вот целыми городами и сёлами сидим тут и мучаемся?

– Матвей, это было бы слишком просто. Тонкий мир организован чуть иначе. У каждой души своя цель прожить войну. Кто-то и правда напакостил вчера, а сегодня пришло время осознать себя в роли жертвы и, в счастливом итоге, избавиться от этой роли. Кто-то доброволец и для расширения опыта ему нужно прочувствовать эмоции такого рода. Воспитать в душе мужество, например, понимать принципы работы в команде, проявлять смекалку, научиться защищать себя и своё. Кто-то находится здесь вопреки страху, чувствуя своим долгом помочь тем, кто в беде.

Есть такой отряд душ – гармонизаторы. Они помогают людям на Земле облегчить горе. Душам-гармонизаторам желательно получить деструктивный опыт, изучить что такое большая беда на своей собственной светящейся душевной шкурке. Как положено исследовав беду, эти души, в будущем, приводят мир к равновесию и благу.

– А откуда ты знаешь? Медиум, что ли? – ухмыльнувшись, спросил Матвей.

– Медиум, медиум. Без шара и доски Уиджа, правда.

– А что так?

Между ними чувствовалось нарастающее напряжение. Дарина понимала, что Матвей провоцирует её.

– Я не играю в колдунью.

– А в кого тогда?

– В колдунью, которая не играет колдунью.

– Ты снова заговариваешь меня.

– Отчего же, нет. Давай поясню. Ты прав, я долгое время интересовалась эзотерикой. Гадания на Таро, астрология, Каббала, шаманские практики, руны, психотропы, медитации. Любой трансцендентный опыт уплетала за обе щёки, как Люба карри. Позже подтянулся психоанализ, гештальт терапия, метод системных расстановок и прочее.

Самое главное – жила жизнь. Со страхами, болью, радостями. Это более важный опыт, чем книги и опиаты. Самая крутая практика.

Все мои знания наложились на душу слоями друг поверх друга, как тонкие пласты. А потом, как голограмма, над пластами вырисовался узор. Единый, гармоничный и прекрасный. Каждое из моих знаний дало виток на этом узоре, иногда витки накладывались друг на друга, потому что знания во многом похожи. Это картина моего мира и я говорю из неё, а не из какого-то конкретного учения. Иногда я могу обратиться к картам или звёздам, но я не гадалка и не астролог. Я говорю изнутри, а не из тела психолога, ведьмы или ещё кого-то там.

– Ну так про каждого можно сказать. У всех есть картина мира, из которой мы говорим.

– Узоры-то разные. У кого-то это картина «Крик» Мунка и слушая их самим хочется кричать. Хотя, про Мунка я бы отдельно поговорила. Это вообще душа, впервые пришедшая на Землю с другой планеты, – Дарина на мгновение задумалась и продолжила:

– Не всегда нужно перечитать и перекурить всё на свете, чтобы говорить из красивого узора. Например, Баба Маша, у которой я беру сливки на рынке, говорит из такой чистоты, что я вибрирую от её голоса… – скрипнул пол, послышались шаги.

– Ты разбудила меня этими чудными запахами, – сказала вошедшая девушка.

Матвей замер. Это был тот же голос, который он слышал ночью и как будто где-то ещё, раньше. Девушка была красива. Слишком красива, чтобы уложиться в такое короткое и опошленное современниками «красота». Она была тонкой: тонкий нос, губы, сама худенькая. Даже голос какой-то прозрачный, звонкий. Будто не она вошла и что-то сказала, а от её шагов зазвенела музыка ветра. Волосы – прямые каштановые, а глаза… глаза странные. Один смотрел чуть вверх, другой вниз.

– Присаживайся, сейчас покормлю тебя. Как голова?

–Утихает. Думаю, завтра снова начну жить.

Девушка села рядом с Матвеем и нечаянно коснулась его рукой. Она отшатнулась.

– Прости.

– Ничего, не беспокойся.

Девушка вдруг глубоко вдохнула.

– Я могу снова взять тебя за руку?

– Да, конечно, – Матвей не ожидал такого предложения.

Девушка взяла его за руку и стала прощупывать тыльную часть.

– У тебя рисунок тут?

– Да.

– Завитушка с палочкой?

– Золотое сечение.

Она улыбнулась и отпустила его руку. Матвей всё ещё ощущал нежность её прикосновения. Девушка сияла.

– Это Флоренция. Чай будем пить? – спросила Дарина.

– Можно Флора. Мам, я ужасно голодна.

– Да-да, сейчас поставлю.

– Это ваша дочь? Очень красивая! А почему имя такое, как у города в Испании? Папа испанец? – Люба снова атаковала Дарину расспросами.

– В Италии. Город тут ни при чём. Мне хотелось, чтобы она цвела, вот и Флора.

– Круто! Я Люба, а это Матвей. Блин, мы про Андрея забыли, давайте я отнесу ему еду, – она сорвалась с места.

– Да, Люб, сходи, пожалуйста.

– Матвей, ты будешь чай?

– Конечно, да, спасибо, – он говорил немного сбивчиво. Ему хотелось заговорить с Флорой, но подходящей темы не находилось.

– А у тебя голова часто болит?

– У неё иногда так бывает, когда сильный стресс – начинается головная боль и длится несколько дней. Вот, после обстрела мучается.

– А почему вы не уезжаете?

– Мы только переехали недавно, четыре месяца назад, весной.

– В смысле, когда тут уже напряжёнка была и блокпосты?

– Да.

– Зачем вам это?

– Так нужно, это наш путь и наш опыт.

– Это странно.

– Пожалуй, да. Иначе нельзя.

Флора медленно поднесла ложку ко рту. Ей было неловко. Казалось, что у Матвея десять тысяч глаз по всему телу и все смотрят на неё.

– Мам, я пойду есть в свою комнату.

– Хорошо, я отнесу тарелку.

Флора встала и неспеша направилась к выходу. Тысячеокий Матвей провожал её взглядом.

– Мам, это он! – шепнула Флора Дарине, когда они дошли до комнаты.

– Он?

– Рисунок на руке, завитушка с палочкой, он мне снился! Он стучит как я!

Дарина улыбнулась.

– Ну, я поздравляю тебя, милая!Двойка Кубков, помнишь?– она обняла дочь.

– Да, как и Пятёрку Жезлов, грядущие два года, полные крови и ужаса…

– Ты можешь уехать к Розе, если станет плохо. Не терпи, если нет понимания ради чего, хорошо? Обещаешь, что скажешь мне, если станет плохо?

– Да.

– Договорились. Ты знаешь, если твой – ещё не значит идеальный.

Флора вздохнула.

– Я помню, мам.

– Всё, ешь, остывает.