Читать книгу Внутренний навигатор - Юлия Важенина - Страница 21

На следующий день мы с Николаичем разъехались с группами. Я оказалась в той, где старшим был Дима Ситко – не только водолаз, но и профессиональный сапер. Алексей попал в эту же группу автоматчиком. Нам было поручено снятие вооружения с трех подбитых танков. Один из них разорвало на куски детонацией боекомплекта. Башня танка пушкой воткнулась в крыльцо Министерства юстиции республики и торчала из здания, как гвоздь с широкой шляпкой. Две других бронемашины наполовину обгорели и могли рвануть в любой момент. Перекресток, который мы тут же назвали «площадью трех танков», был усыпан отстрелянными гильзами разного калибра, бесформенными кусками алюминия и прочим металлическим мусором. Работа предстояла внушительная. Саперы просеивали останки техники, бережно снимая и укладывая смертоносные брикеты ВВ [24] в ящики с песком. Медику и автоматчику по инструкции следовало находиться на удалении, но мы не продержались ни минуты и ринулись на помощь ребятам. Под чутким Диминым руководством управились до темноты. Благо, не пришлось работать под пулями.

Вечером я без сил упала на каремат. Разворачивать спальник не хотелось, впрочем как и надевать бронежилет, снятый перед полевой баней.

– Солдат Джейн… – надувная дверь резинового дома приоткрылась, и из темноты послышался распевный голос нашего лучшего альпиниста по кличке Старый, – иди поздоровайся. – Я с трудом поднялась и вышла.

– Гоблинька! – увидев доброго друга, я забыла усталость. – Рассказывай: как живы-здоровы? Чем госпиталь занимается?

Втроем мы направились в соседний лагерь. Там встретили еще нескольких спасателей, с которыми были знакомы с приозерских соревнований. По рюмкам наскоро разлился импровизированный бейлиз – напиток из кофе и сгущенки на спирте, которым спасался Северо-Кавказский отряд МЧС эту тяжелую неделю. У каждого была своя история прошедшего дня, и все они сплетались в единую сеть общего дела – нашу гуманитарную операцию на этой земле.

– Товарищ прапорщик, не пора ли вам в расположение? – на пороге М-10 [25] появился дерзкий на сей раз подполковник.

– Пора, конечно. Но не под вашим конвоем. Ребята, до завтра, – помахав удивленной компании, я выскочила через задний вход палатки.

– Юль… – Алексей догонял. – Стой. Подожди, – его рука легла на плечо и была такой же теплой, как ночью. Я резко развернулась, и она плетью слетела вниз. Ночное небо пахло надвигающимся дождем.

– Доволен? Я иду домой. Но не из-за тебя. Просто так решила, – несколько первых капель упали прямо на лицо.

– Правильное решение. Дождь начинается, пойдем в модуль.

– С каких пор ты решил, что я буду делать то, что ты говоришь? У тебя, если не ошибаюсь, есть жена? – Алексей опустил глаза и тяжело вздохнул. – Вот ее и строй. А у меня свой путь. – Если бы надувная дверь могла хлопать, она бы непременно клацнула перед лицом подполковника, перебудив уставших ребят.

Укутываясь в кокон спальника, я спешила укрыться от боли и дикого желания плакать. Война, хоть и утихающая, явно не подходила для таких эмоций. Но у нее было одно великое свойство. Она не позволяла никому скрыться под маской. Здесь каждый, хотел он этого или нет, был собой. Под шквальным огнем дождя, бьющего в резиновую крышу, мне осталось только признать глубокие чувства к этому несвободному человеку.

Утром наша группа уехала в Тбет – село близ Цхинвала, где шли первые бои. С возвышенности, на которой оно частично располагалось, просматривался весь город. Дубовую рощу, занявшую вторую половину холма, заполонили обезображенные тела грузинских бойцов. Южное солнце распалило рощу, и смрад, который она источала, выворачивал душу. В силу профессии я стойко переносила такие вещи, но один из контрактников не выдержал.

– Думаю, смех здесь неуместен, – с укоризной посмотрела я на хохочущего над сержантом круглолицего майора. – Когда человек видит такое, его душа сострадает и выворачивается наружу. А тело вторит ей, опустошая желудок. Это нормальная реакция.

– Вы бы лучше скорее обследованием территории занялись, а то мы все сейчас блевать начнем. – Ситко, повязав на нос бандану, пошел галсами между дубов, неся перед собой по верхней кромке травы знамя металлодетектора. Я осматривала погибших. На всех без исключения был залитый кровью натовский камуфляж. Тело одного из бойцов в прямом смысле разорвало пополам. Лицо другого представляло собой черное месиво с открытым ртом. Вероятно, боец кричал от боли, когда Тот, Кто сотворил его, принял решение о передислокации солдата в Свои обители. С шеи последнего свисал жетон с фамилией на английском языке. Ниже был номер, группа крови и надпись ortodox. Найдя несколько минометных мин и кучу патронов, мы наконец покинули «рощу смерти».

После обеда Черемисов поднял отряд по готовности, и мы в полном составе уехали в Гори на обеспечение переговоров. Пересекая границу, по приказу проверили оружие. Внутренняя уверенность, что все пройдет даже без санитарных потерь [26], не покидала меня. Жгуты, бинты и шприц-тюбики с буторфанолом, переполнявшие мою разгрузку, только подкрепляли решимость. Резиновые перчатки по скоропомощной привычке надела заблаговременно. Переговоры прошли мирно. Только одна шальная пуля по касательной задела буханку, когда мы отъезжали. Круглолицый майор в голубых погонах хотел ввязаться в бой, но Черемисов, к счастью сидящий с нами в санитарке, тремя русскими словами объяснил, что этого делать не стоит.

На обратном пути, проезжая окраину города, мы стали свидетелями неожиданной картины. Вплотную к дому с полностью выбитыми стеклами подъехал Т-72 [27]. Экипаж танка сунулся в оконный проем и тут же на руках вытащил из него пожилую стонущую женщину.

– Товарищ полковник, разрешите осмотреть. – Не дождавшись ответа, я почти на ходу выпрыгнула из санитарки. Бабушка оказалась лежачей больной с давним переломом шейки бедра и свежих травм не имела. Но мы все же уложили ее на носилки, чтобы доставить в госпиталь. Танк с грохотом продолжил патрулирование улицы, а в соседнем проеме появилась еще одна немолодая женщина. Я подала ей руку, помогая выбраться. Черные уставшие глаза смотрели на меня сквозь слезы словно от имени всего аланского народа.

– Спасыбо… – прошептала женщина сухими губами, не выпуская моей ладони. Ребята видели меня со спины и, очевидно, не поняли, что дальше мы стояли молча и беззвучно плакали. Слова были излишни. Две женщины разных национальностей и возрастов. Два разных пути, слившиеся в эти минуты единой скорбью.