Читать книгу Кумир - Юля Пилипенко - Страница 7

В одном из пафосных московских клубов со странным названием «Эмбрион»… за одним из самых модных столиков стояли хохот и завеса дыма. Символично, что во всем клубе курили только за этим столиком, несмотря на законы, запреты и общественные ограничения.

– Ну, это ж каким надо быть долб…бом, чтоб назвать клуб «Эмбрион»… – сетовал Жека.

– Отберем – переименуешь, – хохотнул Колян.

– Не, ну ты посмотри вокруг. Либо педерасты, либо бабы, которые в два раза страшнее смерти, – Жека не унимался.

– В три, – подытожил Игорь.

– Что в три?

– В три раза страшнее смерти. И не педерасты, а «парни хоть куда». Так интеллигентно.

Диалог был прерван очередным взрывом пацанского хохота.

– Игорь, Колян не рассказывал тебе историю про диджея Бобо? – Жека поймал кураж и веселился не на шутку.

– Что за диджей Бобо? – сдержанно улыбнулся Игорь.

– Рассказываю. Были мы в ссылке в Украине. Светиться особо нельзя, мордами торговать нельзя, короче, неприятности. Сидим в каком-то сраном гостиничном номере. Настроение – говно, погода – говно… и все – говно. Колян курит, а я думы думаю. Тут не выдерживаю напряга и уговариваю Коляна пойти в клуб рядом с гостиницей, который я заприметил, когда мы прибыли на точку. Клуб – такой же «Эмбрион»… только говно. И клиентура такая же, как здесь, только силикон в сиськах более провинциальный. Короче, выпиваем по коктейлю, по второму, по четвертому, а настроение – говно. Переместились в холл, сели на диван и смотрим, как педерасты…

– Парни хоть куда, – прервал рассказчика Колян. – Так интеллигентно.

– Не перебивай, когда я излагаю. Короче, смотрим, как геи циркулируют из сортира в сторону танцпола и обратно. И тут один подходит к нашему дивану. Стоит и мнется, мнется, не может заговорить. Смотрю, что Колян как-то напрягся и понимаю, что ситуацию надо брать под свой контроль, а то гей плохо кончит. «Шо надо? Тебе подсказать, где тут поссать можно?» – спрашиваю. А он говорит, что, мол, пришел с девушкой и уже отваливать хочет, но ему не хватает двадцать рублей, чтобы счет оплатить. Колян смотрит на него и выносит вердикт: «Так ты ж гей. У тебя серьга в ухе». Пацан растерялся, начал оправдываться, что серьга – это просто антураж, и он, правда, пришел с девушкой. «На сто рублей и выбрось свой антураж», – говорит Колян и протягивает пацану сотку. Тот обрадовался, выбросил серьгу, осмелел и спрашивает, мол, как нас зовут. А я сижу возле окна, за окном – столб, а на столбе – афиша какой-то дерьмовой вечеринки. И надпись на афише – Dj Bobo и Dj Alligator. «Я – диджей Бобо, а это – диджей Аллигатор», – представляю пацану Коляна. А пацан обрадовался и гонит: «Так я ж ваш фанат… Но у меня ни плаката нет с собой, вообще ничего нет». Я сжалился и говорю: «Неси маркер. Распишусь у тебя на руке ручно-наручно». Прибежал с маркером, и я ему гордо так автограф поставил – DJ BOBO. Сказал, чтоб не смывал.

«Дети», – подумал Игорь и от души рассмеялся.

Он действительно относился к этим пацанам, как к собственным детям, несмотря на то, что они были выходцами из криминального мира и одно упоминание их имен держало в страхе различные прослойки социума. Что касается самого Игоря, то его имени и фамилии было достаточно, чтобы держать в страхе не только социум, но и, собственно, самих представителей криминального мира, которые преклонялись перед его биографией и непоколебимым авторитетом. В возрасте двадцати трех лет его лицо было известно всем уважающим себя представителям спецслужб Украины и России. В двадцать пять Игоря «полюбил» Интерпол. Что касается самого Игоря, то ему виртуозно удавалось держать эту любовь на расстоянии. Бывший спецназовец, обладающий блестящей подготовкой, имел одно колоссальное преимущество: гениальную голову на широких плечах. Все свое детство Игорь прозябал в нищете в никому неизвестном селе, расположившемся под украинским городом Луганск. Нищета не радовала и не обнадеживала. В десять лет он решил стать пожарным, в тринадцать передумал, а к тридцати возглавлял одну из самых опасных преступных группировок в Москве. Видимо, детская тяга к пожарам иногда прорывалась наружу, потому что в середине девяностых борцы с организованной преступностью неоднократно обнаруживали сожженных заживо членов конкурирующих ОПГ. Игорь отчетливо знал, что Москва слезам не верит, зато она свято и безоговорочно верит в деньги, интеллект и жестокость. Он был мозгом и координатором, просчитывал наперед все шаги, чувствовал, кому можно переходить дорогу, а с кем достаточно просто договориться или элементарно купить. Сохранять позицию разумного нейтралитета удавалось не всегда, так как данная позиция присуща далеко не всем. Если в процессе передела имущества и власти лидеры преступных группировок ставили стандартную задачу «устранить», то Игорь ставил задачу «устранить жестоко и показательно». Безграничной изобретательности и жестокости, которую применяли Игорь и его «команда» в расправе над неудовлетворенными и врагами, позавидовали бы легендарные сицилийцы со своими «детскими» традициями из серии передачи шмоток и завернутой в них селедки, что означало, что бывший владелец данного одеяния давным-давно подкармливает рыб на дне великолепных итальянских озер.

Структура ОПГ состояла из «пятерок», которые имели определенные функциональные обязанности. Встречались «пятерки» на секретных квартирах. Каждый заранее получал сообщение на пейджер, в котором указывалось место встречи. Если один из пяти не приходил, то остальные быстро покидали место сбора. В годы абсолютного криминального беспредела позволялось и допускалось все, но в то же время ничто и никогда не прощалось. Любой неверный шаг мог стоить жизни, любое предательство каралось смертью, а любая преданность считалась бесценной редкостью… впрочем, как и во все времена.

Именно к преданным пацанам относились Жека и Колян. На «воспитание» к Игорю они попали практически детьми – детьми без будущего и без копейки в кармане, детьми голодными и готовыми на все. Ни один из них ни разу его не предал, не подставил и не заложил. Если они и подставляли, то лишь себя и исключительно ради спасения его шкуры, потому что количеству покушений на Игоря мог позавидовать великий реформатор Александр II, который бы нервно присвистнул, услышав число «17». Четыре пулевых ранения и три взорванных автомобиля были скромными абзацами на страницах его биографии.

Игорь был человеком жестким и принципиальным, но в то же время отчасти традиционным. Он откровенно не любил ментов. Просто не переносил их на дух. Практически все люди страдают фобиями, маниями и недугами, так вот Игорь страдал ментофобией. Недуг быстро распространился на всех представителей его группировки. Время от времени болезнь обострялась, например в день рождения Жеки, который пацаны отмечали в дорогом ресторане «Ришелье». Мероприятие было закрытым и ментов не приглашали. Но они пришли. Целый наряд… еще и без подарка. То ли Игоря разозлило, что менты ворвались с оружием в тот самый момент, когда Жека излагал и произносил тост, то ли Жеку разозлило, что менты пришли за Игорем и без подарка, но факт в том, что пятнадцать связанных ментов в полубессознательном состоянии под утро были найдены без штанов в свежеотремонтированном туалете новомодного заведения. Пару месяцев Игорю пришлось отсидеться заграницей, пока вопрос не был улажен. Что касается Коляна, то менты всегда вызывали у него диаметрально противоположную реакцию. Один раз во время задержания в Украине Колян послушно лег на пол, привычно сложил руки у себя за спиной… и к полному оцепенению сотрудников милиции… искренне захрапел. Впоследствии он признался пацанам, что не спал трое суток и просто не сдержался.