Читать книгу Капкан. Роман о том, кто мы есть и как появились - Юрий Дмитриевич Теплов - Страница 5

Часть первая.
Воскресший утопленник
Финансовая соседка

Оглавление

1


В спальном купе фирменного поезда «Москва – Алма-Ата» Алексей оказался вдвоем с полной молодящейся дамой. До его появления она успела облачиться в шелковый павлиний халат. Поезд тронулся, и дама принялась потрошить пузатый баул. Выложила на столик жареную курицу, хлебный батон, огурцы, помидоры, соль и все, что требуется для обильной трапезы. И извлекла из баула бутылку молдавского «Аиста». Спросила:

– Как насчет коньячку для знакомства, сосед?

– Не пью, – отказался Алексей.

– Даже одну рюмашку?

– Даже одну.

– Первый раз встречаю непьющего мужчину. Вы до Алма-Аты?

– Да.

– Я тоже. Трое суток нам вдвоем с вами ехать. Как вас звать-величать?

Не надо было никакого напряжения, чтобы поймать ее поползновения. Алексею стало тоскливо, но все же, скрепя сердце, он назвал себя по имени.

– А я – Майя. Но Майя – только для близких. На работе – Майя Эдуардовна. Вы в командировку?

Алексей внутренне чертыхнулся: надо же, как не повезло! Липучая бабенка, и намерена на форсаже закрутить дорожный роман. Сухо ответил:

– Нет. Не в командировку.

– По личным делам?

– По личным.

– Наверное, к женщине?

– К женщине.

– А у меня – деловая поездка. Я от коммерческого банка. Понимаете, Алексей, чтобы решить сложные вопросы, нужен профессионал. Я занимаюсь кредитами.

Ему было наплевать на кредиты, финансовых профессионалов, и он сказал ей:

– Извините, мне нужно на некоторое время удалиться. Я должен сбросить одного недобросовестного кредитора с поезда.

Она сначала не поняла. Затем ее глаза округлились:

– Что вы сказали?

– Не беспокойтесь, вас я не трону. Пейте, отдыхайте, – и вышел.

За вагонным окном проплывали здания и платформы электричек. Мелькнуло название станции «Новая», от которой до дома Алексея было десять минут хода. Поезд проскочил станцию «Выхино» и московскую Кольцевую дорогу. Началось лесистое, уже сбросившее нарядный багрянец Подмосковье.

Он стоял и бездумно глядел в окно, пока не ощутил затылком чей-то взгляд. Скосил глаза и увидел, как захлопнулась дверь купе, расположенного у туалета. Усмехнулся: «И здесь пасут». Открытие не обеспокоило Алексея, он уже привык к пастухам.

Стало уже темнеть, когда поезд прогрохотал по мосту через Оку. Здесь он обычно высаживался с электрички и шел с рюкзаком по берегу к своему любимому острову, где, непонятно почему проспал, чуть ли не три месяца. Представил песчаный мысок, скрытый от посторонних глаз зарослями тростника, свою одноместную палатку на легком взгорке…

Он откатил дверь своего купе. Молодящаяся дама спала поверх одеяла с открытым ртом и слегка похрапывала. Атласный павлиний халат задрался, оголив дрябловатые, но еще крутые ляжки. Остатки ужина заполнили весь столик, в центре которого красовалась ополовиненная бутылка «Аиста».

Он брезгливо поморщился.

Поднял свалившееся на пол полотенце попутчицы и накрыл им столик. Разобрал свою постель, включил ночной свет и улегся, не сомневаясь, что мгновенно провалится в сон. Однако желание спать улетучилось. Под стук колес воображение рисовало говорливые речные перекаты, тихие плесы и зеленые берега. Непонятно было, то ли это места, где он когда-то побывал, то ли незнакомые, навеянные тягой к бродяжничеству.

Так было, пока мысленный экран не заполнило серьезное и умненькое лицо Алёнушки, он так редко навещал в последние годы.

О том, что Аленушка родилась, ему позвонила Ирина Семеновна. Он пообещал приехать, но постперестроечная смута ввергла его, как и большинство граждан бывшей великой державы, в нищету. Самые пронырливые торопливо грабили страну, в то время как два партийных босса, вознесенные на вершину власти, озлобленно грызли друг друга.

Примерно через неделю после звонка Алексей увидел сон, в котором ему снова явилась иссык-кульская цыганка с темным бесстрастным лицом. Она взяла его ладонь, глянула на нее и сказала шепотом:

– Спасай дочерь. Она твое порождение.

Утром он позвонил Анюте и настойчиво посоветовал показать Аленушку врачам. Через два дня она сообщила, что у дочки возможен церебральный паралич, и она вряд ли когда сможет ходить.

Алексей продал какому-то кавказцу свой именной инкрустированный кортик, врученный ему в свое время министром обороны как лауреату литературной премии. Обежал всех знакомых, занял, у кого сколько можно. И прилетел в Алма-Ату.

Улица Богенбай-батыра, была в советское время улицей Кирова. Она тянулась через весь город и терялась в предгорьях Алатау. Дом располагался в самом ее конце.

Встретила Алексея Ирина Семеновна. Анюта с трехмесячной Аленкой лежали в больнице.

– Там очень хороший доктор, – сказала она. – Многих детей на ноги поставил. Нам повезло, успели попасть к нему. Его пригласили работать в Германию, и он через полтора месяца уезжает. Анюта извелась вся. Икру бы для нее купить, но с деньгами туго.

– Купим икру, – ответил Алексей. – И доктору заплатим.

В тот же день он побывал в больнице, передал через медсестру две банки черной икры и пять пакетов разных соков. Встретился с врачом и вручил ему двести долларов.

– У вашей дочки послеродовая травма. Виноват акушер, – сказал он. И успокоил: – Надеюсь, что выправим. Ей сейчас необходимы уколы церебролизина, у нас его нет. В аптеках тоже не найдете, только на еврейском рынке.

– Добудем, – заверил Алексей.

– После выписки ребенку потребуется постоянный массаж. И врачебный контроль до двенадцати лет…

Прав был врач: церебролизин оказался в большом дефиците. Однако на рынке Алексею показали пожилого еврея с печальными глазами. Выслушав просьбу, тот спросил:

– Для ребенка?

– Да.

– Приходите в это же время завтра.

На другой день он вручил Алексею три упаковки с лекарством. И даже почти не сбарышничал.

Через полмесяца Алексей привез Аленку и Анюту из больницы.

С пристальным вниманием вглядывался он в лицо дочери, пытаясь уловить свои черты. У нее заметно выдавался вперед лобик, и покрытая пухом головка казалась несоразмерно большой. Аленушка не плакала, не кричала, как другие груднички, требуя материнского молока. Анюта каким-то образом угадывала ее желание. Выпрастывала из-под кофточки отяжелевшую грудь и совала коричневый сосок в маленький ротик дочки…


От воспоминаний Алексея отвлекло шевеление на соседней полке. Он приоткрыл глаза и увидел, что попутчица спустила на пол голые ноги в мохнатых тапочках с помпонами. Не глядя, протянула руку к столику, нащупала коньячную бутылку и глотнула из горла. Так же, не глядя, поставила бутылку и встала. Расстегнула халат – лифчика на ней не было. Сдавила несколько раз пухлыми пальцами могучие груди. Цепко оглядела Алексея. Хрипло спросила:

– Спите?

Он не откликнулся и тут же уловил невысказанное: «Чурбак! Неужели, в самом деле, убил какого-то финансиста?.. Убил – и спокойно дрыхнет!»

Она откатила скрежетнувшую дверь купе и прошлепала в сторону туалета.

Несколько мгновений Алексей лежал с открытыми глазами, ощущая, что все мысли куда-то исчезли. Затем на него мягким кулем навалилась тяжелая дремота, и он погрузился в небытие.


– Ты донор, – беззвучно сказала Оника.

– Не понимаю, – послал он ей ответ.

– Тебе знакомо понятие «вампир»?

– Да. Он перегрызает человеку горло и пьет его кровь.

– Вульгарное понимание. Это болезненное отклонение особи от нормы. Вампиризм – потребление чужой энергии. Потребитель крадет ее у донора.

– Можно отличить донора и потребителя по внешнему виду?

– Можно, но не всем. Ты сможешь отличить. По поведению. Метка вампира – себялюбие, склонность к тирании, потакание своим страстям.

– Я тоже потакал своим страстям.

– В каждом человеке уживаются белое и черное. В тебе доминировал донор, и чужой энергией ты не пользовался.

– Как же я восполнял ее?

– Из галактики. Но не всегда успевал это сделать. Потому что нечасто посещал узел координат.

– Я не знаю, где он находится.

– На твоем Острове.

– Ты сказала, что энергию крадут.

– Да. Но отбор энергии происходит незаметно. Теперь у тебя не смогут красть ее. Но подконтрольно и добровольно сможешь отдавать сам.

– А раньше?

– Ты передал новой жизни не только биологический ген. Но и неосознанно перекачал в нее свою энергию, которая уничтожила вирус разрушения…


Алексей уставился в вагонный потолок и попытался вспомнить свой короткий сон. Он был уверен, что ему привиделось что-то очень важное. Но воспоминание не давалось. В затылке покалывало, однако неприятных ощущений это не вызывало. В сознании мелькали и ускользали чьи-то тени.

Он собрался с силами и сосредоточился. Вагонный потолок стал медленно отодвигаться и окутываться белой дымкой. В этой дымке смутно замаячило женское лицо, показавшееся ему незнакомым и знакомым одновременно. У женщины были зеленоватые волосы, полные чувственные губы и кошачьи глаза. Она пристально глядела на него, и вдруг он явственно услышал:

– Ты передал новой жизни не только биологический ген…

Вот оно! Именно эти слова он слышал в коротком сне. Но это не всё! Знакомая незнакомка напомнила лишь малую часть, только то, что касалось Аленушки.

В первую ночь после выписки из больницы Анюта уложила Аленку с собой.

– Не сердись, – сказала она Алексею, улегшемуся из-за отсутствия другого места на полу, подле их кровати, – я не могу оставить дочку одну.

Алексей слышал ее ласковое бормотание, угадывал дочкино шевеление. Не выдержал и предложил:

– Давай поменяемся местами, Анюта.

Она не сразу согласилась, но все же уступила ему место рядом с дочерью.

Минут через десять спросила:

– Она заснула, Алеша?

– Спит.

Аленка лежала, уткнувшись головкой в его плечо. Правой рукой он поглаживал ее спинку. Возле шейки ощущал пальцами исходивший от тельца жар. Осторожно, легким прикосновением, он потирал это место, и жар уходил, ровно бы перетекал в Алексея.

В тот приезд и Анюта, и он сам удивлялись тому, что рядом с матерью Аленка беспокойно ворочалась, но стоило отцу взять ее на руки, как она сразу успокаивалась.

Зря напугала участковая врачиха инвалидной коляской. Пошла Аленушка, когда ей исполнился год. Произошло это в следующий приезд Алексея, когда ушлый издатель Бычевский заплатил разовый гонорар за книжку о рыбалке.

Он привез в Алма-Ату больше тысячи долларов и настойчиво посоветовал Анюте купить сравнительно дешевый контрабандный компьютер и поступить на бухгалтерские курсы. Набирающий обороты дикий рынок не мог обойтись без финансовых работников.

Свой первый шаг Аленка сделала, когда они были вдвоем в комнате. Алексей поймал ее, готовую шлепнуться, она радостно засмеялась и выскользнула из рук…

Вернувшись в тот раз в Москву, он понял, что его, приличная по советским меркам офицерская пенсия, превратилась в пшик. Инфляция ежедневно откусывала от нее такие куски, что деревянных рублей едва хватало на хлеб. В такой ситуации о новой поездке к дочери оставалось только мечтать. Надо было как-то выкручиваться. Он устроился грузчиком на оптовом рынке. Его ежедневный заработок был равен пенсии.

Базарные заработки кончились в одночасье, когда хозяину кто-то капнул, что новый работник из писак. Алексей сам был виноват, сболтнул за выпивкой работягам.

– Мине риклам не надо, – сказал хозяин-азербайджанец. – Писать будешь – сильно обижать станем. Зло не имей. Возьми вот два бутылка…

Зла Алексей не имел. Хозяин был, в общем-то, неплохим мужиком.

Сэкономленных денег все же хватило на новую поездку к Аленке. Анюта уже работала бухгалтером и могла оплачивать массажистку для дочери. Ей шел третий год. Спустя пару дней после встречи Аленка сказала:

– Не хочу, чтобы тетя давила спину. У нее руки злые. Ты, папа, сам делай мне массаж.

Он три раза в день мял ее тельце, хотя и не знал, как правильно массажировать. Пальцы сами находили, где погладить, а где – прокатать позвонки. Никаких усилий он не прикладывал, а на лбу выступала испарина.

Теперь Алексей этому не удивлялся. Почему – не мог объяснить. Просто знал, что так и должно было происходить…


2


Разбудили Алексея запах кофе и сосущее чувство голода. Кофе пила соседка. От курицы остались одни кости. Пустая коньячная бутылка стояла под столиком.

– Доброе утро, Майя Эдуардовна! – поприветствовал соседку Алексей.

– Доброе, – равнодушно буркнула та.

Желудочный подсос назойливо посоветовал ему посетить вагон-ресторан. Игнорировать совет не было причины.

Похоже, посетители не особенно баловали вниманием общепитовскую точку на колесах. Заняты были только два ресторанных столика. За одним опохмелялась водкой и пивом компания из трех угрюмых мужиков, за другим – лениво двигала челюстями респектабельная парочка. Алексей занял угловой столик. Несмотря на отсутствие клиентов, ждать официантку пришлось минут пятнадцать. Она объявилась распаренная, как после бани, и с пятнами пота подмышками. Отвратное зрелище на фоне пищи!

Он заказал овощной салат, отбивную с картофелем фри и кофе.

– Всё? – сурово поинтересовалась официантка.

– Всё.

В ее голове промелькнуло: «Трезвенник паршивый! Салат зачем-то заказал! – в ее мыслях тут же нарисовались бутылки паленой водки, дожидавшиеся клиентов в укромном уголке кухни. – Разбанковать бы, пока хозяйка с начальником поезда валандается!»

У каждого своя коммерция, отстраненно подумал Алексей и принялся за еду. На секунду его отвлек появившийся у буфетной стойки хлипкий и егозливый мужичонка в вельветовых штанах, топорщившихся на узкой заднице и пестрых кроссовках. Купил у буфетчика бутылку пива и уселся за соседний столик лицом к Алексею.

Уловить шевеление его прямых извилин не составляло труда: «Пускай Керим обхаживает старую тёлку, а я пивка попью. Утопленник, вот он, перед глазами».

Вот и пастухи объявились, подумал Алексей. Тащить их за собой на улицу Богенбай-батыра, конечно, ни к чему. Проблему придется решать заранее, еще до Алма-Аты. Как решать – будет видно. Не спеша, он прикончил поздний завтрак, расплатился с потной и недовольной официанткой и двинулся в свой вагон. Дверь его купе была распахнута. Из нее с чемоданом вывалился грузный, широкоплечий и лысый мужик с выпирающим пузом, явно бывший борец. Нижняя губа на его багровом лице наползала на верхнюю, отчего его физиономия напоминала морду постаревшего бойцовского пса.

Следом за ним из купе выплыла Майя Эдуардовна со своим продуктовым баулом.

– Перехожу в другое купе! – заявила она.

– Очень жаль, – съерничал он.

– Поздно жалеть! – ее голос прозвучал вызывающе и даже горделиво.

«Так, в расклад внесены коррективы. Керим взваливает на себя обузу в виде Майи Эдуардовны и освобождает место для егозливого любителя пива».

Тот не заставил себя ждать. Просунул лисью физиономию в дверь, сказал: «Привет!», ввинтился в купе и затолкал свою сумку под лежанку. Объяснил:

– Ваша соседка на мое место перешла. К кавалеру. А я, значит, сюда.

А в голове его провернулось: «Калган у Керима варит. Теперь Утопленник никуда не денется. Подсыплю ему в пойло порошок, а, как уснет, в барахле пошарю. Может, какие бумаги найду. За бумаги Юсуп добавку обещал». Алексей усмехнулся.

– Коли уж мы соседи, – сказал, – давай знакомиться.

– Само собой. У меня для знакомства пузырек есть, да еще пара пива. – Протянул Алексею вялую ладонь с наколотыми на пальцах перстнями: – Серый. Серёга, значит.

– А я – Утопленник, которого вы с Керимом пасете.

В голове у владельца пузырька заметались панические мысли: «Откуда он узнал? Кто продал? Никто не знал, кроме нас и Юсупа! И пушки с собой нет, только финка».

– Н-не понял, – произнес он с заиканием.

– А чего понимать? Юсуп приказал, заплатил, вы и помчались за мной.

– К-какой Юсуп?

– Не придуривайся, Серый. Мои люди давно могли выкинуть вас обоих с поезда. Я тебя, дурачка, пожалел. Пушек у вас при себе нет. Вам их должны в Алма-Ате передать.

Незадачливый посланец Юсупа впал в ступор.

– Финку, что у тебя в кармане, давай сюда. Ну?

Тот заторможенным движением выложил на стол выкидной нож и съёжился.

– Так что, Серый, сиди пока в купе и не рыпайся. Понял? Не слышу ответа!

– Как есть, понял.

– Видишь плафон на потолке?

Тот испуганно поднял вверх голову.

– Заклепку рядом тоже видишь?

– Ну?

– Это глазок видеокамеры. Любое твое шевеление мои бойцы заметят на экране. Усек?

Тот торопливо кивнул в знак согласия.

– Когда скажу, свалишь с поезда и поедешь обратно.

– Я – это, п-пустой, как есть. У меня только пачпорт. В натуре. Бабки у К-Керима в барсетке.

– Сходишь завтра к ним со своим пойлом в гости. Не вздумай сам выхлебать его. Подсыплешь ему и старой кошёлке в стаканы порошок, который мне собирался подсыпать.

При этих словах владелец порошка передернулся и непроизвольно схватился за карман. Алексей продолжал:

– Когда они отключатся, забирай деньги и сюда. Барсетку не трогай, только бабки. На первой станции сойдешь, если хочешь остаться живым.

– А Керим?

– Скажешь Юсупу, что его спецназовцы сбросили с поезда.

– Ик!

– Хватит икать, ложись и заглохни…


День прошел спокойно. Сопровождавший поезд дождь кончился, и в вагонное окно заглядывало тусклое солнце. Новый попутчик беспокойно ворочался на своей полке. Иногда взглядывал украдкой на потолочную заклепку и отворачивался к стенке. Не ел и не пил. Только выползал дважды в туалет, испрашивая предварительно разрешения.

Алексей несколько раз выходил в коридор. Лесистый пейзаж за окном сменился широкими полями с одинокими облетевшими рощицами. Поезд шел по Оренбуржью. Ни Керим, ни бухгалтерша Майя из купе не показывались. Лишь ближе к вечеру, когда по вагону проходила ресторанная громкоголосая деваха с судками, дверь их купе приоткрылась. В проеме нарисовался багроволицый Керим, подозвал деваху и повелел:

– Притащи нам две бутылки водки и четыре порции шашлыка.

– В момент, – ощерилась та.

Все складывалось, как надо. Утром дорожным любовникам понадобится опохмелка. Серый и явится к ним с пивом и водкой. Вот радости будет!

Ночь Алексей спал вроде и спокойно, но какая-то часть мозга бодрствовала и держала под контролем егозливого попутчика с лисьей физиономией. Хотя нужды в этом, в общем-то, не было. Того заботило лишь одно: смыться с поезда живым и как можно быстрее. Забылся он только под утро. Во сне мычал, постанывал, матерился. Может, видел, как летит под откос, выброшенный из тамбура бойцами невидимого фронта.

Очнулся он лишь после Илецка в пограничной зоне, когда служивый в зеленой фуражке, уже успевший шлепнуть штамп на паспорт Алексея, бесцеремонно похлопал Серого по плечу. Тот, как ошпаренный, оторвал голову от подушки и сел, чуть ли не по стойке «смирно».

– Документы! – сухо потребовал пограничник.

Дрожащими руками Серый достал из глубокого кармана джинсовой рубашки паспорт и угодливо протянул стражу границы. Тот с тщательной придирчивостью пролистал документ. Пару раз с нескрываемым подозрением взглянул на его владельца.

– Чего трясетесь, гражданин?

– С похмелья он, – объяснил Алексей. – Перебрал вчера в ресторане.

Пограничник не обратил на его реплику никакого внимания. Выглянул в коридор, позвал кого-то. В купе появился расплывшийся от переедания таможенник с каким-то прибором на длинной ручке. Пограничник кивнул на Серого.

– Где ваши вещи? – одышливо спросил таможенник.

Тот с лихорадочной поспешностью вскочил, откинул полку, достал сумку, произнес:

– Тут, как есть.

– Оружие, наркотики?

– Не возим, – подобострастно откликнулся тот.

– Откройте багаж!

В сумке не оказалось ничего подозрительного. Таможенник с сожалением чмокнул губами, затем неуклюже ступил ногами на полки и принялся обшаривать прибором антресоль, потолочный лючок, радиодинамик. Ничего не обнаружил и еще раз сожалеюще чмокнул.

Пограничник с неохотой шлепнул штамп на паспорт Серого.

– Приведи в порядок свою постель, – сказал ему Алексей, когда кордонные контролеры вышли. – И не дрожи, еще казахи будут проверять.

На казахской границе к Серому не стали придираться: он справился с мандражом и уже не трясся при виде фуражек с кокардами. Когда поезд, наконец, тронулся, Алексей напомнил:

– Умывайся и двигай в гости к подельнику!

Тот безропотно подчинился.

Гостевание затянулось. Алексей дважды успел заварить себе кофе, сжевал пачку печенья, предназначенного для пассажиров, а Серого все не было. Взъерошенный и больше обычного суетливый, он появился часа через три. Срок, в который одной бутылкой не обойтись даже при наличии пива. Наверно, Керим сгонял напарника в ресторан за добавкой. Впрочем, детали Алексея не интересовали.

– Сделал, – доложил Серый.

– Барсетку не тронул?

– Не.

– Через полчаса будет остановка. Забирай барахло – и в толпу на местном базарчике! С первым поездом дуй обратно.

Тот открыл рот, намереваясь о чем-то спросить. Алексей уловил его мятущиеся мысли, успокоил:

– Керима можешь не опасаться, в Москву он не вернется.

Серый испарился, едва поезд затормозил. Алексей увидел, как он, крадучись, прошмыгнул в хвост вагона, не хотел, видимо, светиться напротив окна бывшего напарника. Алексей не собирался выходить на перрон, но соблазнился вареной картошкой и огурцами, которыми бойко торговали две старушки. Спрыгнул с вагонных ступенек, огляделся. Серого и след простыл. Кроме картошки и огурцов, Алексей купил у пожилой казашки теплый лаваш, десяток помидоров и два пирожка с капустой. Дождался, когда поезд тронулся, и принялся за трапезу.


3


За окном плыла бескрайняя казахская полупустыня.

Ни кустика, ни саксаула – лишь шапки перекати-поля да белесые пятна солончаков – природные ловушки для лихих автолюбителей – охотников за сайгаками. Изредка попадались одинокие верблюды, гордо взиравшие на достижение цивилизации – мчавшийся в пустынной тишине поезд.

В советские времена Алексею приходилось несколько раз проезжать по этой дороге, с командировочным предписанием, конечным пунктом которого значилась захолустная станция Тюратам. Непосвященному человеку это название ничего не говорило. У станционного здания Алексея ждал служебный газик с особистом, который придирчиво изучал его сафьяновые корочки с вытисненными двумя нулями, означавшими допуск на совсекретные объекты. Лишь после этого газик срывался с места и брал курс на космодром Байконур… Всего скорее, поезд уже миновал Тюратам. Названия других станций этой дороги вылетели из головы Алексея.

Довольно долгое время состав шел вдоль бесконечного обветшавшего забора с частыми проломами. Алексей вспомнил, что такие ограды ставились на пути миграции тысячных стад сайгаков, которые вполне могли стать причиной железнодорожной аварии. Ныне же стада сайгаков повыбили, и, видимо, угрозы для поездов они уже не представляли. А если и представляли, то чиновников это особо не волновало…

Насытившись купленным у бабулек провиантом, Алексей улегся на постель с надеждой задремать и погрузиться в потусторонние видения. Но дремота не торопилась.

В голове крутились смутные образы давних сослуживцев, с которыми оборвала все связи суетная жизнь. Они проходили перед глазами, как на строевом смотре. Не по хронологии событий, не по ранжиру, а по национальности, которую определяли их фамилии: Володя Найчук, Валера Айдынян, Иосиф Шехтман, Миша Кашин, Алишер Халилов…

Никто никогда не задумывался в те времена, кто и какой национальности. Делали вместе свое дело, приглашали друг друга в гости и пели застольные песни. Теперь застолья формируются по рангу и деловой выгоде, их участников петь не тянет. Люди разделились по нациям, по религиям, по материальному достатку, по партиям. Куда же делось чисто человеческое? То, что объединяло и заставляло петь душевные песни?..

Стало темнеть, когда он собрался выйти в коридор, чтобы глянуть на голую сумеречную степь, давшую приют знаменитому Байконуру. Народ не горел желанием ехать в спальных вагонах. В своем вагоне Алексей насчитал не больше полутора десятка пассажиров, большей частью из чиновничьей элиты, путешествующей по служебной надобности. Да и те предпочитали отсиживаться в своих купе, так что коридор обычно пустовал.

Ничего удивительного в том не было: трудяге или пенсионеру билет в СВ не по карману, а челноки экономили на чем только могли.

Однако в этот раз, едва он откатил дверь, как услышал в глухом тамбуре хриплый мат и тут же оборвавшийся щенячий скулеж. Алексею не по душе пришелся этот концерт, и он решительно двинулся в тамбур с намерением освободить кутенка.

Однако скулеж исходил не от собачьего отпрыска, а от Майи Эдуардовны. Багровый Керим, в майке и трусах, через которые свешивалось могучее брюхо, держал даму за горло, наклонив в открытую дверь тамбура. Ее ноги в розовых тапочках с помпонами были на самом краю площадки. Обеими руками она вцепилась в поручень и могла лишь издавать скулеж, когда он давал ей возможность открыть рот. Ее павлиний халат с оборванными пуговицами распахнулся, голые титьки прыгали в такт тряски от рук борца.

– Куда заныкала бабки, сука? – хрипел он, и нижняя губа его еще больше оттопыривалась, отчего казалось, что он вот-вот вцепится желтыми зубами в горло.

Его загривок маячил перед глазами Алексея, и он, не раздумывая, обрушил сомкнутые ладони на жирную шею. Тот мгновение продолжал удерживать жертву слабеющими пальцами и разом осел, свесившись головой в завагонную пустоту. Бухгалтерша Майя довольно юрко для своей комплекции перешагнула через него и втиснулась в тамбур. Не запахивая халата и тяжело дыша, принялась выталкивать ногами недавнего кавалера с тамбурной площадки.

Алексей не мешал ей.

Откуда только силы взялись у дамочки: не каждый мужик сумел бы сдвинуть огромную тушу с места. Мая Эдуардовна сумела. Тело Керима ухнуло вниз. Падая, он зацепил ее розовый тапок, тот слетел с ноги и сгинул под откосом одновременно с телом.

Майя Эдуардовна опустилась на пол и заголосила.

– Тихо! – цыкнул на нее Алексей, закрывая на защелку дверь тамбура.

Любительница дорожных романов заткнулась. Тут только Алексей заметил у нее под левым глазом синюшный кровоподтек.

– Вставайте! – приказал. Подал ей руку, вывел из тамбура, впихнул в купе Керима. – Запахните халат и рассказывайте.

Она послушно запахнулась, села, подтолкнув под спину подушку. Поправила растрепавшиеся волосы. И попыталась улыбнуться. Для женщины, только что бывшей на краю гибели, она довольно быстро пришла в себя. Впрочем, у финансовых работников должны быть крепкие нервы.

– Что теперь будет? – спросила без какой-либо паники в голосе. – Я же убила его!

– Ничего не будет. Места глухие, тело быстро не найдут.

– А вы никому не скажете?

– Не скажу. – Он решил не миндальничать и перешел на «ты»: – За что он хотел сбросить тебя с поезда?

– Обвинил, что я деньги у него из барсетки вытащила, когда он спал. Я сама спала, как убитая. Никогда такого со мной не было. Обыскал, как воровку. Требовал, чтобы я призналась, куда деньги спрятала.

– Где была барсетка?

– У него под рубашкой.

– Кто, кроме тебя, мог залезть к нему под рубашку? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.

– Не знаю. Всего скорее, его приятель с лисьей физиономией, который с нами сидел.

Соображает бабонька! Не то, что тупоумный борец!

– По-твоему, он мог вытащить деньги у вас на глазах?

– Вы – что, тоже меня подозреваете? Я внезапно уснула. Они еще сидели и пили. Когда проснулась, Керим спал на своей полке, а того в купе уже не было. Вечером, когда Керим встал, хотел послать меня в ваше купе, чтобы я позвала Серегу. Я не пошла. Тогда он сам решил сходить в ресторан за водкой, потому что у него сильно трещала голова.

Она передохнула и замолчала. Алексей не торопил ее, и через паузу Майя Эдуардовна продолжила:

– У меня, кстати, тоже голова плохо соображала. Он полез в барсетку, а денег там нет. Он и набросился на меня. Несколько раз ударил.

– Выкиньте из головы, Майя Эдуардовна, – снова перешел он на «вы». – Где багаж Керима?

– У него один чемодан. Внизу, под вами.

Алексей приподнял полку, вытянул остроносые туфли и кожаный чемодан с молниями и застежечными ремнями.

– Я освобожу вас от его вещей. Если кто спросит про соседа, скажете, что они сошли с приятелем на какой-то остановке. Название станции – не знаете.

– А сейчас что мне делать?

– Отдыхайте. Завтра будем в Алма-Ате, и все забудется, как дурной сон.

– Можно, я к вам переберусь на свое законное место?

– Не стоит. Вызовет подозрение.

– А вы не можете здесь остаться?

– Нет.


Заблокировав свое купе, Алексей принялся изучать содержимое чемодана. Сверху лежал журнал «Плейбой» с голой девицей на обложке. Под ним аккуратно свернутые черные брюки, белая рубашка, красный галстук, трое плавок, куча вонючих носков и грязная футболка. Больше ничего не было, кроме пустого целлофанового пакета, и это было подозрительно, судя по объему чемодана. Он ощупал его. Так и есть: чемодан был с двойным дном.

Вспоров ножом подкладку из толстого шелка, обнаружил разобранный наган, глушитель и плоскую картонную коробку. Нельзя сказать, что оружие Алексея не интересовало, но оно грозило осложнениями при встрече с правоохранительными органами. Он побросал смертоносные детали в пакет и вскрыл коробку.

Сверху вразброс лежали фотографии, с которых глядел на Алексея он сам. Снимков было пять, и сделаны они были, когда он выходил из госпиталя после визита к Рязанцеву. Он вспомнил, что его что-то обеспокоило в тот момент, но в пределах видимости все было чисто. Наверное, фотограф пользовался специальной оптикой издалека.

Отложив снимки, Алексей вскрыл плотный заклеенный конверт, на котором были написаны две заглавные буквы «И. И.».

Взору его представилась перетянутая резинкой десятитысячная пачка стодолларовых купюр с лежащей сверху кредитной карточкой российского сбербанка. Карточка без знания пин-кода представляла собой лишь мертвый кусочек картона, а доллары, конечно, Аленке с Анютой пригодятся. От всего остального надо было избавляться. Доллары и фотокарточки он затолкал в свою сумку и забросил ее в дальний угол потолочной антресоли. Покидал в чемодан все барахло, включая пакет с оружейными деталями.

Проскользнул в тамбур. Сначала в ночь улетел чемодан, за ним – кредитная карточка.

Вернувшись в купе, Алексей поужинал пирожками и помидорами. На аппетит недавнее происшествие не повлияло. Потягивая густо-сладкий черный кофе, отодвинул оконную шторку и бездумно стал вглядываться в черноту убегающей назад ночи. Через какое-то время поезд стал притормаживать. Замелькали редкие фонари, выхватывая из темноты глинобитные строения. Появилось здание одноэтажной кирпичной станции, название которой Алексей не успел прочитать. Метров через пятьдесят поезд, вздрогнув, остановился, и по перрону заметалась толпа.

Безбилетные пассажиры штурмом брали вагоны, и небезуспешно. Алексей выглянул в коридор. Проводница запускала в пустовавшие купе по семь-восемь человек и тут же задраивала дверь. Купе с законными пассажирами она оставила в покое. Мало ли на кого нарвешься! Вдруг потеснит важного чиновника?..

Алексей воспринял железнодорожный беспредел с полнейшим равнодушием. Он ощущал себя, как человек, сбросивший на привале тяжелый груз и получивший возможность отдохнуть.


Поезд, отбрасывая движущуюся тень, подходил к бывшей столице Казахстана. Осень здесь не торопилась предъявлять свои права: зелень была лишь слегка присыпана рыжиной. В окно хорошо просматривались горы со снежными шапками, с трех сторон окружающие город. Взошедшее солнце делало их нереально контрастными, как на картинах Сарьяна.

Через час, когда утро разгорится веселым пожаром, на здании вокзала нарисуются огромные буквы: «АЛМАТЫ – 2». Пассажиры ринутся к остановкам троллейбусов и автобусов. Алексей не станет толкаться. Возьмет такси и отправится к своей умненькой дочке.

Капкан. Роман о том, кто мы есть и как появились

Подняться наверх