Читать книгу Квест - Юрий Каранин - Страница 18

Он не понял, откуда прилетела эта птица, даже не прилетела, а упала на левое переднее колесо трактора. Упала, расщеперив крылья, Бел-свет не заслонила, но солнце померкло.

Почти все из детства забыто, а вот рассказы бабушки о птице Сирен закрепились в памяти. И хотя они в основе своей не совпадали с традиционным представлением о ней, но именно такой Сергей и по сей день иногда видит в своих снах. Лицо бабушки уже не помнится, а красивое, но ледяное, лицо птицы, – Сирен, ее бабушка называла, – остается почти неизменным. Часто она снится, – и Сергей уверовал давно, что когда-то она явится ему наяву.

«И худо будет тому человеку, кому явится Сирен-птица, свет, так, и померкнет в его глазах».

«А я ее палкой, вот так», – и Серенька, изо всей силы, стегал вицей ненавистную крапиву.

«Охо-хо», – качала головой бабушка, – «Сильна Сирен птица, – в когтях запросто быка уносит», – «А слона?», – «И слона».

Говорят, случается, что у человека перед глазами за доли секунды проносится вся жизнь. Можно верить этому, можно не верить, да и время сейчас не долями секунды измеряется.

А дальше, вообще, все за гранью разумного.

Сергей вдруг понял, что ищет-ищет его глаза чарующий взгляд Сирин-птицы, – И тут-то и испугался Сергей-Серенька, что поздновато вспомнил бабушкин наказ.

«Сирен-птицу встренешь когда, в глаза ей не вздумай смотреть, Серенька. Тело не унесет, а душу заберет, – тогда до конца своей жизни тоской маяться будешь».

А как ей в глаза не глянешь, если вот они. Прежде чем ослепнуть, он понял, что не холоден ее взгляд, а совсем даже наоборот, – горяч и жарок.

Жаром по глазам, – что тут скажешь? – полосонуло, но успел-таки от взгляда холодного оторваться. И уже не увидел, а только почувствовал, как на капот упало что-то тяжелое, и упало не просто так, а с накатом, бросившим машину в сторону лужи.

Только, знать, еще не пришло время ему ослепнуть, хотя он и увидел лицо Сирен-птицы. Искаженное от страха, оно совсем не было похоже на прекрасное лицо цыганки.

– Митрей? Он-то тут что делает?

Видимо, он все делал не так. «ДАВИ НА ГАЗ!», – наверно, в другой ситуации это и сработало бы, но сейчас левые колеса были на асфальте, а правые – в воздухе, – то есть, в воде. Оно и сработало против него. Вместо того, чтобы вытащить машину на дорогу, ее бросило еще дальше в лужу. А к тому же, …. Они могут слететь в кювет и без лужи, – и Сергей нажал на тормоза.

Он ожидал, что тормозной путь будет «бесконечным», но колеса на что-то наткнулись, – и, – это надо видеть, – Сирен-Митрея смахнуло с капота, аки ….

Нет, это АКИ еще попыталось удержаться на капоте, но рухнуло под колеса, выбросив веер ярких брызг.

Немного для водителя вещей, страшнее, чем увидеть под колесами машины раздавленного человека, но Сергей рывком распахнул дверь, и одним рывком выскочил из машины.

И все-таки перед ним была птица, – мокрая курица, но птица. На лапы скоро вскочила, а взгляд неосмысленный, с перьев сплошными потоками грязь стекает.

– У… У … … У … – И рукой на лес показывает.

– Тебе, никак, жить надоело? – Чисто интуитивно Сергей понимал, что необходимо выплеснуть на кого-то, – хотя понятно, на кого, – накопленный за дорогу и многократно умноженный здесь стресс.

– У…. У…. У…. – Сумасшествие показывает? Деньги вымогать начнет? Ну-ну! Адекватный водитель «чистосердечное признание» на морде подставщика пишет. «Куда побежал?».

– Утонет же сейчас. Как пить дать, утонет. – И сам на обочине остановился, и руками машет. – Стой. Стой же, говорю.

Ну, эта-то силосная яма еще по прежним приездам помнится. Если и новая такая, то, без БУЛДЫ, не позавидуешь деревне.

– Чего тут у тебя?

Старая силосная яма по периметру уже обросла всем, чем можно, – полный «букет».

А вот и дачник! Не нашел ничего лучшего, как отправиться именно здесь. А впрочем, на этой янтарной зелени и позагорать можно.

– Утонет, – это и к бабке не ходи. – «Шаман, однако».

– Что? – Дачник остановился, и прокричал снова – Что?

И тут же по колено «провалился сквозь землю.

– ТОНУ! – Взвыл дачник, и рванулся изо всех сил. Но сколько уже зверья и птицы стали жертвами этой рукотворной трясины?

– Помогите! – Но чем больше он метался, тем глубже погружался в темнеющую на глазах янтарную зелень. – Помогите. – Он вдруг запнулся, уже понимая, что ему уже нечем помочь.

– Валим березку. – Удивительно, как проросло, поднялось, и, главное, уцелело это зеленое чудо в белом сарафанчике. Оно и им поддалось не сразу, – ну, конечно, ствол в обхват должны питать сильные корни. И все-таки она сдалась. Ну, не то, чтобы сдалась, – она еще цеплялась корнями за жизнь, Вдвоем-то они ее одолели, положили аккуратненько в руки «утопленника» и оставалось дело за малым, – выудить его.

– Сейчас топор принесу, – Дмитрий опрометью метнулся к трактору, но у трактора и застрял. – Нет нигде. В лесу, поди-ка, забыл.

Услышал ли его дачник, нет ли, но он вдруг взвыл, запаниковал, задергался, и проявил такую прыть, что березка, освобождаясь от гравия, вдруг вся начала неудержимо сползать вниз, – сейчас бы и самим туда не съехать.

– Замри. – Теряя остатки терпения, заорал тракторист, но окрик возымел обратное действие, – дачник плаксиво заскулил, и принялся еще поспешнее карабкаться по березе.

– А он прав. – Обрадовался Дмитрий. – Держим березу, а он сам пусть по ней лезет.

– Я же не смогу долезть. – Дачник «сменил пластинку», но тракторист был непреклонен. – Тогда жди, – сейчас, если успею, веревку принесу, – за шею и вытащим.

И ведь смог, и вытащили. У дачника щедрым потоком текли слезы благодарности, но они нисколько не разбавляли вонючую жижу, кою он растирал по нервно вздрагивающим щекам.

Он еще не отошел от шока:

– А корзинку?

– Угу! Сейчас вот только шнурки на кирзачах поглажу. – Хотя и этих слов, надо полагать, дачнику вполне хватило. – Утонула твоя корзинка. Ты вот лучше скажи, зачем в силосную яму полез?

– Так вокруг крапива, репей и колючки – с мой рост. А тут смотрю, лужок зелененький, мягонький, – хоть загорать ложись.

– Позагорал?

– Не успел. – И дачник такими наивными глазами посмотрел на спасителей, что даже тракторист дара речи лишился. На чуть-чуть.

– Ага, мягонький и зелененький. Голова-то должна быть? Образованиев наполучают, а ума не накопят, Лужок ему тут, а под ним полтора, а где – и два, метра трясины, в глубину, понимаешь ли. И из нее сам уже не выберешься. Поминай, как звали. – Разговорился Дмитрий, еще не поборов свою неловкость. – Костюму твоему, конечно, – хана, – даже на ветошь не сгодится. И в деревню не ходи. Ты прямиком на речку беги, там и будешь отмокать, а я супругу с другой одеждой пошлю. – Тракторист, наконец, оставил свои напрасные потуги, вернуть на место березку, и, зажимая пальцами нос, подошел к дачнику. – Очухался, наконец? Беги, – говорю, – отмокай.

Дачник, в конце концов, осознал, из какой беды его вызволили.

– Это – без шуток, про трясину-то?

– Хочешь промерить? Иди уж, пока следом за комарами птицы не стали падать.

Дачник согласно покивал головой, вздохнул и понуро добрел до следующей березки, и вдруг бегом вернулся назад.

– Я вечером рассчитаюсь. – И дачник снова направился к «лужку».

– Это – само собой. – Его лицо расплылось, было, довольной улыбкой, и вдруг исказилось страхом. – Ты куда опять поперся? – Изумился Дмитрий. – Понравилось, никак. Или в магазин пошел?

– У меня и дома есть. А куда идти?

– По-за деревней и иди. Мимо бань, а там тропа будет. Заметная такая.

– А если в баню? Кто-то тут вчера мылся?

– Во-во. Ума-то палата. За баню убить не убьют, но калекой сделают. – Дмитрий, конечно, сгущал краски, – и побить – не побьют, но в деревне уже не живать.