Читать книгу Барбара Радзивилл (сборник) - Юрий Татаринов - Страница 8

От дворца Радзивиллов до замка великого князя было всего два квартала пути, однако пан Анджей распорядился подать карету. Большую золоченую карету на четыре места запрягли четверкой мышастых лошадей с завитыми хвостами и гривами и белоснежными перевязями на макушках. Впереди кареты следовал отряд наряженных в одинаковые костюмы гайдуков – личная охрана пана Анджея и его семьи, а позади – выездные лакеи, среди которых был и Анисим, недовольный в этот вечер тем, что его заставили нарядиться в слишком тесные одежды. Все верховые были при саблях, будто следовали на маневры. К замку, куда можно было дойти пешком за пять минут, ехали чуть не четверть часа – скорее тешили взгляды прохожих, нежели передвигались. Зато не был нарушен этикет.

На каретном дворе царил хаос. В свете фонарей можно было разглядеть лица тех, кто выходил из карет и направлялся к высокому замковому крыльцу. Лакеи сопровождали господ в здание, а гайдуки оставались при лошадях на указанном им замковыми слугами месте. Некоторые из гайдуков, оставив у лошадей охрану, группами отправлялись прогуляться по замковому двору. Каждая такая группа различалась цветом и покроем своих костюмов. Держали гайдуки себя нагло: пререкались с чужими, преграждали им дорогу. Подобное поведение могло перерасти в драку, но этого не происходило – по двору с видом хозяев расхаживали разодетые в бело-красные одежды дружинники великого князя.

Господа, проникнув в обширный вестибюль, оставляли верхнюю одежду своим лакеям и, покрутившись у зеркал, группами, уже в сопровождении лакеев хозяина замка, поднимались по белой мраморной лестнице в Большой Готический зал.

В ту минуту, когда в зале появилась семья Радзивиллов, служители зажигали факелы по стенам. В двух больших каминах пылали поленья. Благодаря игре пламени на потолке оживало фресковое изображение какой-то грандиозной битвы: двигались фигуры воинов, блестели доспехи и наконечники копий, повсюду полыхал огонь, горела земля… Рядом с одним из каминов был устроен подиум, на котором стояли два драпированных красным бархатом кресла с высокими спинками. Это были места великого князя и его супруги. На балконе, под самым потолком, устроились музыканты. В зале стоял тот мерный гул, который можно было бы сравнить с гулом пчелиного роя.

Сначала Барбару посетило разочарование: она не увидела в зале ни одного молодого лица. Но потом, когда зажгли факелы, случилось маленькое чудо: приглашенные будто помолодели. Старики и молодые, в золототканых кунтушах, с саблями и без сабель, их жены, дочери, сестры, в платьях из игристого виссона и парчи, с веерами, трепещущими, точно крылья бабочки, – словом, весь этот зал так и засиял живыми красками. На потолке, на стенах заиграли «зайчики» – разноцветные отражения рубинов, изумрудов, сапфиров. Барбара с интересом стала всматриваться в лица – еще бы, ведь ее окружали такие особы: гетманы, воеводы, сенаторы, епископы. Среди гостей она легко распознала иностранцев (на балу присутствовали придворные французского короля) – своими костюмами эти особы чем-то напоминали черных аистов. По скуластым смуглым лицам, узким глазам и жиденьким усикам, свисавшим соломинками, она узнала татарских военачальников. Военных было много. Отметив это, Барбара вспомнила, что сегодняшний бал приурочен к заключению мирного договора с Москвой.

Долго ей не удавалось избавиться от мысли, что ее не замечают. У многих собравшихся были такие же серьезные лица, как у пана приора, когда он появлялся в классе. Все чего-то ждали, беспрестанно оглядывались в ту сторону, где стояли два кресла, и говорили, говорили…

Но вот неожиданно громко зазвучали литавры – призыв к всеобщему вниманию. Те, кто сидел, встали, все повернулись лицом в сторону подиума. В громадном, переполненном людьми зале вдруг воцарилась тишина… Опять зазвучали литавры. На возвышение стал подниматься невысокий, но ладный с виду пан, кудрявый брюнет. На нем был черный наряд, состоящий из атласного кафтана с кружевными брыжами, из-под которых выглядывала золотая цепь. Панна Барбара не столько узнала, сколько догадалась, что это и есть сам великий князь. Он вел за руку молодую особу, бледность которой подчеркивалась красным беретом на рыжеватых волосах. Все, кто был в зале, вдруг закричали, выказывая искренний восторг:

– Виват младшему королю! Слава князю-победителю! Многие лета великому князю и его женке! Да здравствует наш будущий король!

Его величество поклонился, потом, усадив жену, занял место в своем кресле. Сейчас же на подиум поднялся глашатай. Вскинув руку в знак того, чтобы его выслушали, он начал читать грамоту короля-отца:

– «Мы, Сигизмунд, король Польский, великий князь Мазовецкий, Прусский и прочее, прочее, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь…»

После этого началась церемония награждения. Великий князь от имени отца вручил некоторым военачальникам именные сабли с позолоченной рукоятью, а иным, особо отличившимся, имевшим ранения или потерявшим часть своего личного войска, – дарственные на землю. Не были забыты и их вдовы с детьми. После награждения всеобщим молчанием почтили память погибших, а затем с воодушевлением спели «Радуйся, Мария».

На этом торжественная часть вечера завершилась. Князь удалился. В зале опять ожил гул голосов. Наступило время напомнить о себе музыкантам, и они начали подготовку к танцевальной части вечера. Какофония звуков, которую они устроили, вызвала среди присутствующих смятение. Одни гости направились занимать места на стульях вдоль стен, другие устремились на улицу, на обширную террасу, где по обе стороны ступенек, уводящих к реке, уже горели смоляные бочки. Именно с этого момента Барбара и стала замечать знакомые лица. К тому времени она и ее мать уже сидели у стены невдалеке от одного из пылающих каминов. Стоило пану Анджею удалиться с группой сановников, как перед ней предстал первый знакомый. Это был пан Якоб Пелецкий. Кавалер поцеловал ей ручку и пригласил пройтись по залу.

До этой встречи панна Барбара чувствовала себя неловко. Ей было бы куда покойнее, если бы хоть кто-нибудь обратил на нее внимание. Но нет, все гости словно сговорились, даже не оглядывались на панну. Между тем они должны были заметить ее хотя бы потому, что на ней был такой богатый наряд. Действительно, грудь панны Барбары, шапочку и даже шелковую накидку, наброшенную на голову, украшал крупный жемчуг. В свете пламени чудилось, что вся она усыпана сияющими искрами.

Пользуясь случаем, пан Якоб заранее пригласил панну Барбару на первый танец. Та охотно согласилась. Очень скоро она вынуждена была убедиться, что в зале немало ее кавалеров. Это обстоятельство удивило: Барбара была убеждена, что немногие имеют приглашение. Мысленно панна поблагодарила каждого из них за риск и за преданность. Присутствие поклонников добавило девушке смелости. Ей стало ясно, что в этот вечер ей не придется скучать. Она посмотрела в сторону балкона, где разыгрывались музыканты, и мысленно поторопила их: «Пора, пора!» Молодой пан Кшиштоф Гояловский, который однажды сватался к ней, дождавшись, когда она обратит на него взор, с подобострастием поклонился. Барбара одарила его чарующей улыбкой, на что влюбленный ответил полным страдания взглядом. Из тени вышли знакомые ей забияки – воины кирасирской хоругви – пан Жижма и пан Мусел. Оба были в высоких желтых кавалерийских сапогах с отворотами и золочеными шпорами и в красных мундирах, у каждого на боку висела длинная сабля. Красавцы поглядывали по сторонам, словно прикидывали, велико ли войско противника. Заприметив этих великанов, ростом и шириной плеч превосходящих любого из собравшихся, Барбара немножко испугалась. Предчувствие беды посетило ее. Она оглянулась на сопровождающего ее пана Якоба и мысленно перекрестила его, призвав под защиту Господа.

Обход зала дал свои результаты. На панну Барбару наконец обратили внимание, и вскоре ей начали кланяться даже те из кавалеров, кого она видела впервые. Все чаще она ловила на себе чужие взгляды, слышала за спиной шушуканье. Старики смотрели на нее с лукавой улыбкой Сатира, молодые – с нескрываемым восторгом. Она вызвала оживление в зале: те, кто не знал ее, спрашивали о ней, а кто знал, старались сделать комплимент. Князь Соломей, старый вдовец, невысокий ростом человечек, с животиком и на тонких ножках, вдруг подскочил к ней и поцеловал ручку. «Персик вы мой, – ласково пропел он, – мордашка. Первый танец за мной, за мной!» Он даже не заметил грозного кряхтенья пана Якоба, ибо был уверен, что старику отказать невозможно. Недосягаемые в своей славе и доблести князья Гаштольды, отец и сын, разом повернули в ее сторону головы, посмотрели гордо и надменно, как орел смотрит на заливающуюся пением иволгу, и немедленно отвернулись, но от нее не укрылось, что и они удивлены ее красотой.

На балконе наконец раздалось постукивание. Все, кто намерен был танцевать первый танец, сейчас же начали становиться в пары, выстраиваясь посреди зала. Через мину ту в зале затих всякий шум. Капельмейстер, желая, чтобы собравшиеся почувствовали значительность момента, выдержал паузу и взмахнул руками. Раздались громкие и бодрые звуки мазурки, и танцующие двинулись в такт музыке. Держась за сильную руку пана Пелецкого, Барбара сделала первый шаг и… чуть не упала в обморок. От душевного томления у нее закружилась голова. Бедняжке почудилось, будто с этими оглушающими звуками она вступает в новую, неведомую жизнь.

Впереди всех выступал, держа за руку жену, великий князь. Его подчеркиваемая черной одеждой таинственность, почти женская плавность движений, а главное – вожделенный взгляд, направленный на Елизавету, невольно околдовали панну Барбару. Двигаясь, она оглядывалась на пана Пелецкого, на других кавалеров – и чувствовала какую-то неудовлетворенность. Ей хотелось, чтобы с ней танцевал сам Сигизмунд! Необъяснимая таинственность великого князя интриговала девушку, наполняла ее сердце ревностью. Ей хотелось быть на месте княгини Елизаветы, хоте лось, чтобы вожделенный взгляд его величества был обращен на нее.

Заглядываясь на великого князя, она вдруг увидела в глубине зала знакомое лицо. У каминной стены стоял и жадно взирал на нее пан Таннер… Узнав его, панночка вздрогнула и сейчас же перевела взгляд на своего партнера. Ей захотелось, чтобы пан Пелецкий успокоил ее, но партнер был слишком занят собой, вел себя так, словно танцевал с куклой.

Великий князь покинул зал сразу после первого танца. Даже в такой вечер у него находились неотложные дела. Его супруга осталась на попечении придворных.

Менуэт панна Барбара танцевала с князем Соломеем. Она не испытывала брезгливости к старому вдовцу и даже прощала ему некоторые вольности. Например, позволяла называть себя «горячим пончиком», «мордашечкой». А когда съехавший набок парик обнажил плешивую голову старика, она только рассмеялась. И тем не менее жеманство и вертлявость князя вызывали в ее душе… сожаление. Она сожалела, что ее молодым кавалерам недостает такой же бесшабашности, такого же умения неловкость обернуть в шутку, какими обладал этот старик. Уж слишком они были чопорны!

Вернувшийся в зал пан Анджей заставил ее вспомнить про пана Таннера, который с унылым видом продолжал взирать на нее из своего угла. В своей скромной одежде он вызывал у собравшихся презрение и насмешку. Опасаясь, что его может увидеть отец, панна Барбара в перерыве между танцами направилась в его сторону. Проходя мимо поклонника, она бросила ему:

– Сейчас же уходите! Слышите?! Папенька дознался о нашей встрече и обещал наказать вас! Впредь не ищите со мной встреч!

– Лучше пожелайте мне смерти, – глухо отозвался пан Таннер.

Барбара помимо воли остановилась и, повернувшись к упрямцу, сказала:

– Делайте, что я приказываю. Вы мне гораздо симпатичнее живой.

Все обошлось бы, и пан Анджей мог бы и не заметить своего ненавистника, тем более что тот уже направился к выходу, но в события вмешались ухажеры панны Барбары. Кирасиры пан Жижма и пан Мусел, проследив за панночкой, стоило ей вернуться к своему кавалеру, подошли к пану Таннеру и с возгласом «Надо проучить бесчестного замарашку!» потащили несчастного во двор. Это неожиданное нападение внесло сумятицу в мирное течение торжества. Все, кто находился в зале, невольно обратили взоры на них, включая и пана Анджея. Лицо его сразу потемнело, он оглянулся на дочь и немедленно направился к выходу.

Догадавшись о его намерениях, Барбара сейчас же догнала отца и попыталась остановить.

– Папенька, не надо. Он сам уйдет.

Но пан Анджей даже не оглянулся на нее. Ускорив шаг, он только бросил со злостью:

– Ну так я помогу ему! Желая замять это незначительное происшествие, капель мейстер опять поднял руки – и через минуту в зале громко заиграла музыка. На этот раз к панне Барбаре подступил целый отряд поклонников… Танцы продолжались, но прежнего удовольствия от вечера панна Барбара уже не получала. Теперь, двигаясь по залу, она с тревогой поглядывала в сторону двери, через которую увели пана Таннера. Спустя какое-то время в зал вернулись кирасиры. Их явно постигла неудача: оба, не скрывая недовольства, о чем-то переговаривались, размахивая руками. Было ясно, что им нужен повод, чтобы выместить на ком-нибудь свою злость.

Тем временем бал продолжался. Пан Якоб не отходил от панны Барбары. Кажется, он слишком явно выказывал ей знаки своего внимания, так как очень скоро это стало замечено ревнивыми кирасирами. Пан Пелецкий был выведен из зала, что называется, «по доброй воде». Уходя, он даже хохотнул и припрыгнул, словно ему предложили какую-то выгодную сделку. Вероятно, он был уверен в своем мастерстве фехтовальщика. Как бы там ни было, обратно в зал уже не вернулись ни он, ни кирасиры.

Вскоре стало известно, что на замковом дворе разыгралось побоище, что окончательно расстроило праздник. Собравшиеся разбились на группы и тихонько переговаривались, ожидая, что за этим последует. Воздух был словно наэлектризован. В зале все чаще стали появляться выездные лакеи. После их таинственных докладов вельможи собирали домочадцев и, не прощаясь, покидали замок. Число гостей редело на глазах.

Затянувшееся отсутствие пана Анджея обеспокоило пани Эльжбету и Барбару. Обе без подсказок знали, что может случиться, когда мужская половина общества берется за сабли. Наконец появился Анисим. Гайдук коротко объяснил, что пан Анджей просит жену и дочь поторопиться с отбытием. На вопрос, чем вызвана эта просьба, старик только недовольно хмыкнул и как-то странно покосился на свою воспитанницу. Его взгляд говорил: «Ну и влетит вам от тятеньки!»

Смутная тревога охватила панну Барбару. Бедняжке отчаянно захотелось узнать, что с паном Таннером. Но Анисим словно в рот воды набрал. Сообщив о требовании хозяина, он двинулся из зала, помогая пани Эльжбете и панне Барбаре пробраться сквозь толпу. Внизу, в вестибюле, их уже ждали лакеи с плащами наготове. Они почему-то боязливо оглядывались на парадную дверь, будто ждали появления на пороге самого сатаны.

Как ни странно, на дворе было спокойно. Барбара даже перекрестилась, воздав хвалу Господу. Однако она поторопилась. Как только со стороны реки налетел порыв ветра, она и ее мать отчетливо услышали звон металла – на берегу, за зданием замка, шел сабельный бой. Неожиданно через парадный двор в сторону террасы, где продолжали пылать смоляные бочки, пронесся отряд верховых – это замковый комендант вызвал гарнизонные войска. О том, кто затеял эту бучу, кто прав и кто виноват, кто из ее кавалеров жив, а кому пора складывать руки на груди, Барбара в эти минуты могла лишь гадать…

К ним подкатил экипаж.

– Садитесь скорее! – услышали они голос пана Анджея.

– Но Ежи, объясни! Почему мы уезжаем? – обратилась к мужу пани Эльжбета.

– Об этом, когда приедем домой, ты спросишь свою дочь! – прогремел ответ.

– О Боже! Бася, как это понимать?..

Когда они наконец покинули пределы замка, пани Эльжбета обратила внимание, что с ними нет охраны.

– Где наши гайдуки? – с тревогой спросила она мужа. В свете фонарей можно было заметить, что пан Анджей усмехнулся. Это была злая усмешка. За ней последовал непонятный ответ:

– Надеюсь, они возвратятся с приятной вестью… Прибытие домой не уменьшило волнения Барбары, напротив, ее тревога только усилилась. Панночка понимала, что разговора с отцом не избежать, поэтому не спешила переодеваться. В комнату заглянула мать. Пани Эльжбету привело любопытство, но, так ничего и не добившись, она вскоре ушла на свою половину.

Анисим со смиренным видом сидел в углу на стуле. Он тоже ждал пана Анджея, чтобы в крайнем случае взять всю вину на себя. Верный слуга боялся пана Анджея не меньше, чем его госпожа, но чувство любви к панночке было в нем сильнее страха. Гайдук рассказал Барбаре о том, что знал сам. Оказывается, драку затеяли два кирасира. Сначала они хотели расправиться с паном Таннером, но вмешался пан Анджей и приказал отпустить несчастного. Кирасиры выполнили указание с большой неохотой. Затем они вывели на двор пана Якоба. Этому пришлось бы худо, но ему помогли его люди – они набросились на кирасир, как стая собак на затравленных волков. Вот тогда-то и началась свара: за кирасир вступились военные, за пана Пелецкого пошла шляхта. Дружинники великого князя начали было наводить порядок, но только подлили масла в огонь – шляхта и военные объединились и пошли на них.

– Боже, зачем Ты затмил этим людям разум? – простонала, чуть не плача, панна Барбара. – Что будет, что будет! Поди, там и сейчас драка!

– Не драка, а сеча! – с каким-то жаром поправил ее гайдук. – Забавляются молодцы!

– Но куда пропали наши гайдуки? Неужто тоже ввязались в эту глупую бойню? Ведь они же погибнут!

– Господь с вами, матушка, ничего с ними не станется. У них особое указание. Они Таннера повели.

– Пана Таннера?.. Куда?

– А почем я знаю? Куда-то за ворота. Я сам видел. Теперь уже не просто жалость и страх, но настоящее отчаяние охватило Барбару. Она догадалась, что это отец приказал побить пана Таннера. Только он один и мог ответить ей, куда и зачем направил своих гайдуков. Теперь ей хотелось, чтобы он скорее пришел. Но пан Анджей не торопился. Барбара успела снять драгоценности, переодеться, а он все не шел. Наконец от него явился слуга и доложил, что его милость желает объясниться с дочерью утром и что сегодня он разрешает ей лечь спать… Это известие не успокоило панночку, напротив, отказ отца встретиться с ней сейчас лишь усилил ее волнение. Тревога за пана Таннера скоро переросла в ней в убеждение, что ее кавалер мертв.

Когда служанка переодевала ее, панночка опять вызвала гайдука. На этот раз голос ее был трагическим:

– Завтра пойдешь и разыщешь пана Таннера – живого или мертвого.

– И что за интерес у вас к нему! – ворчливо ответил Анисим. – Хоша был бы красавец или из каких-нибудь знатных, а так – ни то ни се, голь перекатная. Да на него и медяка ломаного жалко.

– Не твоего ума дело, – разозлилась панночка. – Делай что велено! Может быть, он в беде или, того хуже, убит…

– Э-хе-хе, – вздохнул старик. Он не одобрял указания госпожи, но, вынужденный подчиниться, пообещал: – Воля ваша. Узнаю, матушка, будьте покойны.