Читать книгу История России - Юрий Тот - Страница 13

О расселении восточнославянских племен может многое поведать древнейшая русская летопись – «Повесть временных лет». Она сообщает нам о полянах, живших в Среднем Поднепровье в районе Киева, их соседях – древлянах, которые поселились в болотистом и лесистом Припятском Полесье. На северной оконечности восточнославянского мира жили словене ильменские, расселившиеся по берегам озера Ильмень; между Припятью и Западной Двиной жили дреговичи; соседями их были кривичи, огромный массив которых со временем распался на три ответвления: кривичей смоленских, полоцких и псковских; соседями полян со стороны степи были северяне, в бассейне реки Сож жили радимичи, а в бассейне Оки – вятичи. На самой южной оконечности восточнославянской территории, почти на побережье Черного моря, поселились уличи и тиверцы. Эту схему летописца полностью подтверждают археологические исследования.

Расселяясь по столь обширному пространству, восточные славяне сталкивались, входили в те или иные отношения с народами, которые населяли Восточную Европу до них или пришли сюда в это же время. Шло смешение славян с балтами и финно-уграми, но далеко не все народы были ассимилированы. В среде самих славян возникали серьезные этнические и антропологические различия.

Если на севере местные племена подвергались ассимиляции или мирно уживались со славянами, то с южными соседями отношения были сложнее, так как здесь были этносы, которые смогли создать уже достаточно крепкие этносоциальные организмы. Одно из таких образований в середине VII в. было создано болгарами. В результате внутренних неурядиц и внешнего давления часть болгар во главе с ханом Аспарухом откочевала на Дунай, где подчинила местные южнославянские племена.

Другая часть болгар во главе с ханом Батбаем двинулась на северо-восток и осела в среднем течении Волги и на нижней Каме, создав потестарное образование под названием Великая Булгария. Отношения славян с волжскими болгарами включали в себя и войну, и мир. Тюркоязычные болгары составили основу новых этносов – чувашей и татар, которые будут формироваться в рамках Золотой Орды.

Сильная Волжская Булгария сама оказалась в зависимости от Хазарского каганата. Хазары – еще одна волна тюркских племен, которые во второй половине VII в. стали теснить болгар. Со временем они также оседают на землю, создают свою «империю», которая охватила огромные территории Северного Кавказа, Нижнего Поволжья, Северного Причерноморья и частично Крыма. Центр Хазарского каганата, как стало называться это образование, находился в низовьях Волги.

Этнических хазар-тюрок было не так много, основное же население составляли представители так называемой салтово-маяцкой культуры, которая состояла из представителей разно-этничного населения Восточной Европы, в том числе и славян. Локальные варианты салтово-маяцкой культуры отражают этническую специфику различных групп населения Хазарии. В основном население каганата было языческим, но хазарская верхушка приняла иудаизм.

На территории Ставропольского края салтово-маяцкая культура соприкасалась с памятниками алан – одного из сарматских племенных объединений, предков современных осетин, оставивших яркую археологическую культуру, древнейшие на территории Российской Федерации христианские храмы. Влияние алан на этническую историю Северного Кавказа было весьма значительно: наряду с тюрками они участвовали и в этногенезе карачаевцев и балкарцев. В более древнюю эпоху аланы, судя по всему, оказали огромное влияние на политические и этнические процессы, шедшие в славянском мире.

Впрочем, даже хазары не могли остановить новую орду тюрок-печенегов. Уже в IX в., разгромив венгров, которым пришлось перекочевать к месту их нынешнего жительства в Европе, печенеги заняли огромную территорию от нижней Волги до устья Дуная. Печенеги жили родовым строем, занимались скотоводством и совершали опустошительные набеги на окрестные земли. По классификации С.А. Плетневой, их можно отнести к первой стадии кочевания. Видимо, печенежское нашествие стало началом упадка салтово-маяцкой культуры.

Огромное влияние на население Восточной Европы в древности оказала Византия. Всем варварским народам Византия несла не только религию: она распространяла одновременно идею государственности, формы управления, новое право, регулирующее общественные отношения, просвещение вплоть до создания алфавита (Ш. Диль). При этом влияние Восточной Римской империи отличалось от Западной: Византия давала только то, что хотела дать. Наши вожди-варвары никогда не восседали на императорском троне, а византийские водопроводы не вели воду к русским городам, в отличие от западноевропейских римских виадуков. Другими словами, в Восточной Европе, в отличие от Западной, никогда не было континуитета, преемственности с античным миром: мы остались в стороне от богатейшего античного наследия.

Кроме того, Византия была именно «Восточной» Римской империей, «расположенной на границах Европы, где она непосредственно соприкасалась с азиатским миром». Несмотря на то, что в Константинополе настольной книгой школьников был Гомер, целые регионы империи были эллинизированы поверхностно, влияние Востока было огромно. Это было государство, построенное по образцу восточных империй с сильно централизованной администрацией и с церковью, которая целиком зависела от государства.

Грозная для восточных славян опасность нависла и с северо-запада. Скудная земля Скандинавского полуострова выталкивала в Европу большие отряды «искателей славы и добычи, пенителей морей» – норманнов, которых называли на Руси «варягами». Во главе отрядов стояли викинги, происходившие большей частью из знатных семей. Закаленные в боях и морских путешествиях, вооруженные эффективным оружием – секирой с остроконечным штыком, норманны были страшной опасностью для многих стран Европы. Пик варяжских набегов на Русь приходится на IX в. В то же время варяги принесли не только беды, но и обновленный механизм правления, лучшее оружие, более совершенные корабли, особые украшения способствовали евразийской торговле (И.В. Дубов).

Непосредственно с варяжским влиянием на славян связана проблема «руссов», «Русской земли». О происхождении этого слова высказано множество предположений. Последовательно различают Русь и славян не только древнерусские летописцы, но и арабоязычные авторы. У последних все детали описаний, касающихся руссов, практически полностью совпадают с тем, что известно о варягах по археологическим данным (Г. С. Лебедев). В то же время хорошо известны и фрагменты древнерусского летописания, в которых славяне не противопоставляются, а отождествляются с Русью.

Не менее сложно связать сведения письменных памятников с данными археологии и топонимии. Ряд археологов и лингвистов считают слово «русь» этнонимом. По мысли В.В. Седова, это иранское название, которое было перенято славянами еще в позднеримское время. Место их проживания фиксируется в летописях как Русская земля в узком значении – территория, входящая в треугольник, ограниченный городами Киевом, Черниговом и Переяславлем. Наиболее подробные сведения об этом собрали А.Н. Насонов, Б.А. Рыбаков, В.А. Кучкин.

Давно существует и иная по смыслу гипотеза, не считающая это слово на раннем этапе его истории этнонимом. В настоящее время ее придерживаются Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин, согласно мнению которых так назывались скандинавские дружины «гребцов», участников походов на гребных судах. Похоже, что нынешний уровень наших знаний о Древней Руси не позволяет предложить оптимальное решение происхождения и развития терминов «Русь», «русы».

«Политогенез» восточных славян, т. е. зарождение и развитие у них политических институтов и в конечном итоге – государства – одна из сложнейших проблем российской исторической науки.

Что касается летописных «племен», то более или менее бесспорным является их «этнографический» характер. Вероятно, надо оперировать понятиями «род» и «община», как форма, прежде всего, хозяйствования рода. «Род», в отличие от «племени», был известен летописцу. «Община» – термин неизвестный летописи, научное понятие, но отстоявшее свое право на существование.

Если «племя» еще может претендовать на жизнь в современном научном понятийном аппарате, то никак нельзя этого сказать о «союзах племен». Последнее понятие было заимствовано нашими исследователями из работ Л. Моргана и Ф. Энгельса, которые нуждаются в значительной корректировке. Так, «союз племен» ирокезов, воспетый Л. Морганом, оказался вождеством.

Путь от антов и склавен к восточным славянам в плане общественного развития – это движение от военной демократии к вождеству. Надо подчеркнуть глубокую архаику, свойственную древнерусскому обществу данного периода. Согласно К. Ренфрю, для отнесения изучаемого общества к стадии цивилизации достаточно двух из таких трех показателей, как город, письменность и монументальная архитектура. Монументальная архитектура Древней Руси стала складываться поздно (после принятия Русью христианства) – в самом конце X в. Письменность, как известно, также получает распространение в последующий период в условиях формирования городов-государств.

Из трех показателей остается один – город. В советской историографии господствовало мнение о том, что город возникает в классовом обществе, является детищем развивающегося феодализма (М.Н. Тихомиров). В 70—80-е годы XX в. подобного рода подход к проблеме возникновения древнерусских городов перестал удовлетворять специалистов. С точки зрения одних, город возникает как «племенной центр» (И.Я. Фроянов, А.Ю. Дворниченко); других – как центр международной торговли (В.А. Булкин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев, Е.Н. Носов).

Есть ли противоречие между этими подходами? Вряд ли. Во всяком случае, они снимаются концепцией вождества. Древнейшие города были средоточием архаической княжеской власти, что не мешало им быть родовыми центрами. Они были центрами сосредоточения прибавочного продукта и редистрибуции (распределения) его. Эти древние города вполне могли «специализироваться» на внешней торговле. Города того времени носили аграрный характер, горожане в основном занимаются сельским хозяйством.

На смену выборной княжеской власти приходит власть княжеского рода. К сожалению, мы крайне мало знаем о древних княжеских родах. О Рюриковичах знаем уже гораздо больше. Перед их появлением, судя по всему, возникли два солидных вождества, которые по терминологии Р. Карнейро можно определить как компаундные: одно на севере, другое – на юге – «Русская земля».

Летописец повествует о том, что в 862 г. чудь, славяне, кривичи и весь обратились к жителям Скандинавского полуострова варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». По приглашению прибыли три князя: Рюрик, Синеус и Трувор со своими родами. Рюрик сел в Новгороде, Синеус – на Белоозере, а Трувор – в Изборске.

Летописная версия уже в XVIII в. стала предметом ожесточенной дискуссии между русскими и немецкими учеными – российскими академиками (Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлецер) и М.В. Ломоносовым. В спорах родилась целая «норманнская проблема», которая на протяжении последующих двух столетий зачастую становилась объектом ожесточенной идеологической борьбы, позволяла одним, прежде всего зарубежным авторам, отрицать полностью способность восточных славян к созданию собственной государственности, а другим – пренебрегать ролью варягов в отечественной истории.

Современные исследователи в большинстве своем признают, что факт приглашения, правда, не трех князей, а одного – Рюрика, имел место. Научные изыскания показывают, что игнорировать деятельность варяжских отрядов на Руси так же ошибочно, как и преувеличивать их значение. Оказав значительное влияние на становление княжеской власти, развитие культуры, варяги не принесли на Русь государственности.

В 882 году воевода Рюрика Олег, везя с собой малолетнего сына Рюрика – Игоря, спустился вниз по Днепру и, хитростью умертвив княживших в Киеве варягов Аскольда и Дира, захватил власть в городе. Князь Олег на какое-то время установил властвование северного вождества над южным, но затем сам обосновался на юге и зависимость ослабла.

Олег совершал в 907 и в 911 гг. походы на далекий, манящий своими богатствами Царьград, целью которых были дани. Дани, в свою очередь, были основным инструментом, с помощью которого строились отношения и внутри восточнославянской общности. Военные действия способствовали накоплению предметов престижного потребления, пленников, которых можно было использовать в хозяйстве и т. д. Для усиления киевского вождества предпринимались и меры «идеологического» свойства. Языческое капище Перуна выносится на новое место, более открытое и доступное.

Активной была и «внешняя политика» Игоря (912–945), также совершавшего походы на Византию. Походы руссов были направлены и в сторону Каспия. В 945 году Игорь пал жертвой межплеменной борьбы полян с покоренными древлянами. Последние предложили вдове Игоря княгине Ольге выйти замуж за древлянского князя. Здесь отразились архаические воззрения на характер власти: тот, кто убил своего противника, облеченного властью, мог претендовать и на его жену, и на саму власть. Ольга не только не пошла замуж, но и страшно отомстила обидчикам. Исследователи считают, что в летописных сценах мести Ольги также отразились архаические традиции.

Ольга побывала в Византии с «дружеским визитом» и приняла здесь крещение. Княгиню Ольгу русская православная церковь возвела в ранг святой, и она надолго осталась в памяти народной. Однако ее сын Святослав, не принял христианства, а на уговоры матери отвечал: «Как же мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться».

Еще при жизни матери Святослав ребенком принимал участие в военных действиях. Все свое княжение Святослав (964–972) провел в войнах. При нем военная, внешняя функция вождества явно превалировала над внутренними: управленческой и др.

Вся жизнь Святослава – это воистину «вечный бой». Его походы 965–968 гг. – как единый удар меча, завершивший объединение восточнославянских племен. Святослав победил вятичей и возложил на них дань. Но до этого вятичи давали дань Хазарии. Святославу и его воинству удалось нанести сильный удар этому давнему сопернику Руси.

Победы русского князя не могли не обеспокоить Византию, ведь все эти земли находились в «сфере ее жизненных интересов». В 967 году вспыхнула русско-византийская война. В этой войне были и поражения, и победы. В конце концов, во время одного из возвращений в Киев «льстивые» (хитрые) византийцы натравили на князя печенегов и у знаменитых днепровских порогов печенеги убили Святослава.

После смерти Святослава началась борьба за власть между его сыновьями, которая закончилась победой новгородского князя Владимира (980—1015).

Владимир продолжает политику своих предшественников, покоряя славянские племена. Целью походов, как и прежде, было установление даннической зависимости. Дани – это примитивные грабежи, характерные для всех древних обществ. От даней надо отличать «полюдье». Это объезд вождем и его приближенными «своей» территории с экономическими, религиозными, судебными, коммуникативными и другими функциями. Впервые о полюдье сообщает Константин Багрянородный в своем трактате «Об управлении империей». Вообще, складывается такое впечатление, что к временам Владимира вождество на Руси формируется окончательно. Именно в это время в наибольшей степени проявляются и сакральные, теократические функции вождества.

Под 986 годом летопись сообщает нам о «выборе вер». Вообще, о крещении Руси сообщают еще и европейские, византийские и ближневосточные источники. Не так легко свести воедино их данные. К Владимиру в Киев пришли посланцы соседних народов, каждый из которых предлагает и расхваливает свою религию.

В другие страны были направлены «мужи добры и смыслены, числом 10». Наибольшее впечатление на послов произвело византийское христианство. Сама ситуация «выбора вер» несет на себе печать легендарности и фольклорности, но в основе ее могут лежать реальные исторические события, ведь Русь связывали со всеми этими народами давние и интенсивные контакты. Все они хотели оказывать и оказывали разнообразные политические и культурные влияния на Русь. Но первенство осталось за Византией.

Судя по некоторым данным источников, в Киеве христианство принималось по согласию с местной общиной, добровольно, что резко отличалось от того, что происходило в подвластных Киеву восточнославянских землях, где христианство вводилось силой. Так было, например, в Новгороде, который долго сопротивлялся крещению. Будучи принятым в языческой оболочке, навязываемое силой, христианство в эпоху Киевской Руси лишь скользило по поверхности общества, не затрагивая основ древнерусской жизни.

Вместе с введением христианства на Руси утверждалась и церковная организация: митрополия, делившаяся на епископии, границы которых обычно совпадали с землями. Известно, что за весь период Киевской Руси только два митрополита были из русских, а остальные были присланы из Константинополя. По приказу Владимира была заложена Десятинная церковь Богородицы, куда были переданы иконы, книги и переведены греческие священники.

В фигуре Владимира проявляется уже полифункциональность вождества. Не случайно он изображен в летописи думающим «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». Сам аппарат управления по сравнению с системой управления времени военной демократии усложняется. Князя окружает дружина, верхушку которой составляют бояре, по-прежнему значительную роль играют старейшины («старцы градские»). Такая иерархия власти, которая прослеживается и в распоряжении данями, – яркая черта вождества.

Явственно проступает в летописи княжеский суд, хотя преувеличивать степень его развития не стоит. Основным регулятором отношений в области уголовного права оставалась кровная месть и другие обычаи, свойственные общинным структурам.

В договорах Руси с Византией 911 и 944 гг. упомянут «закон Русский». Большинство дореволюционных и советских историков вполне обоснованно считали этот «закон» обычным правом восточных славян.

Структура киево-полянского общества соответствует нашему представлению о вождествах: свободные (знатные и простые) и рабы – вот его составляющие. При этом отсутствовала цельная и значительная территория. Это показали уже историки 30—40-х гг. XX в. С.В. Бахрушин не считал возможным «говорить о прочной государственной организации» и территории в это время; В. А. Пархоменко сомневался в «допускаемых обычно широких размерах Владимировой державы».

Пиры Владимира и раздачи даров населению фигурируют и в летописи. Пиры переживают эпоху Владимира и проходят через весь период Киевской Руси. Дело в том, что накапливаемые богатства надо было перераспределять, и вождество приобретает редистрибутивные функции.

Владимир посадил своих многочисленных сыновей на княжение в различных городах Руси. Умер он в июле 1015 г. Описание погребения князя-христианина содержит явные языческие мотивы.

Итак, если находить главную составляющую древнерусского общества IX – Х вв., своего рода основу политического строя, то это не дружина, не союз племен, а князья, княжеская власть. Князья в источниках заслоняют собой общину, народ. Проистекает это, естественно, не из монархической сущности княжеской власти, а из-за того, что в вождествах народ был отстранен от непосредственного управления. Впрочем, подводя итог, отметим, что нами представлена одна из бытующих в науке точек зрения. В советской историографии господствовала другая: Киевская Русь IX–X вв. – огромное централизованное государство со столицей в Киеве. Можно предположить, что это был перенос в древность образа современного государства…