Читать книгу История России - Юрий Тот - Страница 3

Слово «история» с примерно одинаковым значением есть не только в русском, но и других европейских языках. Например, history — в английском, histoire — во французском, Geschichte – немецком, storia — в итальянском, dzieje — в польском и т. д.

Сложность в том, что этот термин употребляется для обозначения как реального исторического процесса, так и науки, изучающей этот процесс. Известный у нас в стране философ Ю.И. Семенов предложил «историей» называть исторический процесс, а для обозначения науки придумал термин «историология». Однако большинство ученых предпочитает пользоваться понятием «историческая наука».

В русском языке слово «история» имеет еще значение некоей ситуации, приключения или повествовательного жанра, рассказа. В этом смысле «попасть в историю» далеко не всегда означает занести свое имя на скрижали человеческой памяти.

Значение истории определяется самим феноменом времени. После великого открытия Альберта Эйнштейна стало ясно, что время относительно, ход его может ускоряться и замедляться. Правда, остановиться оно не может и призыв поэта: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» невыполнимо. Настоящее все время превращается в прошлое и, обобщая, можно сказать, что жизнь состоит из прошлого и будущего. Прошлое известно человеку гораздо лучше, чем будущее, и в этом огромное эвристическое значение истории. Каждый предмет, явление и т. д. имеют свою историю, свое прошлое, без знания которого не понять данный объект. Именно в этом смысле великие мыслители К. Маркс и Ф. Энгельс говорили, что знают только одну науку – историю.

Впрочем, история далеко не сразу стала наукой. Зарождение исторических знаний уходит вглубь веков, и кому тут принадлежит пальма первенства, трудно сказать. Может быть, раньше всего интерес к истории появился на Древнем Востоке. Но в европейской традиции «отцом истории» считается древнегреческий историк Геродот, несмотря на то, что в античности еще не сформировалась в полной мере идея историзма. Представление об истории как о едином, линейном процессе – результат влияния христианской идеологии. Именно в христианстве четко выделяется «начало» истории – акт божественного творения, условная «середина» – жизнь, смерть и воскрешение Иисуса Христа и «конец» света. Однако главное внимание средневековые христианские историки обращали на прочтение и истолкование библейских текстов. Наукой история стала только в Новое время, пройдя обработку в творческих лабораториях эпохи Ренессанса и Просвещения. Ясно, что объектом исторической науки является развитие человеческого общества во времени и пространстве, а предметом изучения – события, структуры общества и процессы, шедшие в нем.

Однако и сейчас дать полностью приемлемое для всех определение истории как науки трудно. Увы, это участь всех гуманитарных дисциплин! Главное противоречие, разделявшее в обозримое время специалистов, всех, кто увлечен познанием истории, старо как мир. Его можно определить в понятиях объективизма и субъективизма. В подходах, как всегда, два полюса. Первый: как существует в настоящем объективная реальность, данная нам в ощущениях, так она была и в прошлом. Задачу науки при таком подходе сформулировал немецкий историк Леопольд фон Ранке: писать историю так, «как это было на самом деле». Второй: прошлое как объективная реальность не может быть восстановлено. История, по выражению итальянского историка и философа Бенедетто Кроче, не более чем «современная мысль о прошлом».

Истина, как это часто бывает, лежит посередине, но не совсем, а ближе к позициям Л. фон Ранке. Прошлое существует, и в этом смысле настоящее проистекает из прошлого, но роль историка, его активную позицию и способности никак нельзя сбрасывать со счетов.

Само по себе соотношение объективности и субъективности не решает вопроса о движущих силах истории, как процесса существования человечества и задачах истории, как науки. Возможен ли, вообще, к истории телеологический («телео» – от греческого «цель») подход, есть ли прогресс в долгой и насыщенной событиями истории человечества? Над этими вопросами лучшие умы бьются столетиями, создавая различные теории и методологические построения. На грани истории и философии возникла целая наука – философия истории, которая занимается этими проблемами.

В средние века главным движителем истории считалась божественная воля – отсюда понятие «провиденциализм». Все в истории человечества имеет божественную предопределенность, подобно тому, как в семени заключена вся будущая жизнь растения. Эта мысль Божественного Августина – ключ ко всей средневековой философии. Великий немецкий философ Г. В. Ф. Гегель с его абсолютным (божественным) духом как основой саморазвития мира, казалось бы, недалеко ушел от средневековья. Но главным в его философии истории стала диалектика – идея развития, единства и борьбы противоположностей, что придавало истории гораздо больший смысл и динамизм, чем это казалось прежде.

Закономерности в человеческой истории искали и позитивисты, правда, считая, что до этого надо собрать все факты. Такой подход принес огромную пользу конкретному изучению истории, но законы развития общества не прояснил. Так, автор знаменитой «Истории цивилизации в Англии» Г.Т. Бокль на передний план выдвигал влияние природных условий на общество.

В Советском Союзе в 1930-е годы на основе работ К. Маркса и Ф. Энгельса была создана теория общественно-экономических формаций, отличающаяся крайним телеологизмом. Согласно этой теории человечество проходит через череду формаций: первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую. Становление каждой формации определялось взаимоотношениями производительных сил и производственных отношений, на определенном этапе приводящими к социальным революциям. Советский Союз считался страной развитого социализма – начальной стадии коммунистической формации. Ясно, что с распадом СССР рухнула и теория формаций.

В последние десятилетия стал популярен цивилизационный подход к истории, который зародился довольно давно. Уже в XIX в. русский ученый Н.Я. Данилевский выделял десять культурно-исторических типов. В начале 1920-х гг. увидела свет знаменитая книга немецкого ученого О. Шпенглера «Закат Европы», в которой вся история предстала в виде рождающихся, живущих и умирающих цивилизаций. Свою схему локальных цивилизаций предложил в двенадцатитомном труде английский ученый А. Тойнби. К исходу XX столетия все более актуальной стала казаться (и не без основания!) проблема столкновения цивилизаций, что и отразил в своей известной работе С. Хангтинтон.

Теория цивилизаций, безусловно, имеет право на существование. Она выросла на почве реальных различий между народами, религиями и культурами. Однако она не должна заменять собой анализа истории каждой конкретной страны, ибо страны даже одной цивилизации зачастую имеют много различий между собой и идут разными путями. Мы вполне можем говорить о России, как отдельной цивилизации, но позволяет ли это понять ее исторический путь? Ее можно отнести к странам восточно-христианской цивилизации, как, например, Сербию. Но много ли сходства в развитии России и Сербии? В 1920-е годы в эмиграции в трудах П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, Н.С. Трубецкого и других сформировалась евразийская теория, согласно которой Россия исторически связана, прежде всего, с древними империями Евразии и, будучи главной силой огромного евразийского пространства, противостоит Западной Европе. Сейчас этот подход вновь стал актуальным, хотя с ним можно во многом поспорить.

Важной вехой в становлении современной исторической науки стал 1929 г., когда двое французов: Л. Февр и М. Блок основали научный журнал «Анналы». Они призывали к более широкому подходу к истории, созданию «тотальной истории», т. е. истории целостной, синтетической. В трудах их последователей, прежде всего Ф. Броделя возникла «новая историческая наука». Ее особенностью был междисциплинарный подход, в рамках которого при активном участии социологии изучалась социальная история, с помощью культурологии – история ментальностей. Получила развитие политическая антропология, которая в западной науке стала частью широкой дисциплины: науки о человеке (science of man). Междисциплинарный подход сохраняет свою актуальность и поныне, поскольку зачастую открытия происходят на грани наук. Важно только, чтобы историческая наука не растворялась в других дисциплинах гуманитарного и социального цикла, сохраняла свою самостоятельность и свои методы научного исследования.

В 1990-е годы наблюдался неоднозначно трактуемый исследователями постомодернистский вызов истории. Он вновь возрождает несколько скептический подход к возможностям исторической науки, когда в рамках так называемого лингвистического поворота язык предстает как главный смыслообразующий фактор, ставится под сомнение адекватность восприятия языковых конструкций. Но, как это часто бывает, негативизм на начальном этапе в дальнейшем приводит к плодотворному развитию. В научный анализ включаются новые методы и даже научные системы: семиотика, гендерный анализ, история повседневности, история ментальности, локальная история и многое другое. Кризис исторический науки, о котором часто говорят, является во многом надуманным… Представляется, что история должна играть гораздо большую роль в современной жизни, быть эдакой практической историей, без которой общество не только не может осознать свое прошлое и настоящее, но и определить дальнейшие пути развития.

Идет естественный процесс дифференциации исторического знания: выделения новых его областей и даже новых исторических дисциплин. Те дисциплины, которые раньше назывались вспомогательными, теперь претендуют на то, чтобы стать основными. Без таких наук, как историческая география, демография, палеография, нумизматика и другие, невозможно представить современный исследовательский процесс.

Реалией нашего времени является также изучение «исторической памяти», которая непосредственно связана с «историческим сознанием». Если история как наука – это изучение научными методами самой истории, ее фактов и процессов, то исследование исторической памяти так же научным инструментарием позволяет понять, как история отразилась в коллективном сознании, что тот или иной социум считает значимым и почему, а что он склонен придать забвению.