Читать книгу Химио́сити - Юрий Вячеславович Скрипченко - Страница 23

Утро в день праздника выдалось ясным и доброжелательным: сияло солнышко, по улицам была разлита безветреная прохлада, которая бодрила и заставляла тело петь.

Хохотушка Хи снова была бледна, будто потеряла много крови, но другу заулыбалась радостно – подняла его на руках, чмокнула в щёчку, отчего тот поморщился, и посадила на шею. Блузу с длинным рукавом Хи надеть не забыла.

Шагать пришлось аж до центральной площади, где желающих попасть на день открытых дверей встречал лично градоначальник. Человек представительный, пузатый, с такими бакенбардами, что в них, наверное, могли бы свить гнёзда пара грачей, он брал билет на ладонь, дышал на латунный штемпель и от души припечатывал.

Почему это происходило в центре? Может, бургомистру было лень далеко отходить от ратуши. Или таким образом он демонстрировал собственные солидность и значимость.

Так или иначе, потом цепочка празднующих растягивалась и следовала на северо-запад, пока, миновав несколько непрерывных кварталов, не выходила на станцию транскиосков №7. Спустя триста метров путь завершался у трёхэтажного здания. Весь маршрут следования был огорожен справа и слева столбиками с лентой. Вдоль неё прохаживались ходулисты в экзотических костюмах. Они бахали в барабаны, дудели в вувузелы, а те, чьи руки были свободными, рассыпали конфетти и пускали шутихи. На велосипедах с неправдоподобно большими передними колёсами рассекали толстяки с золочёными лицами. Надрывались горластые золотые трубы. Меж всей этой ряженой публики лавировали констебли на самобеглых трибунах с пустыми, но внимательными глазами.

И вот наша парочка в составе маленькой толпы влилась в толпу большую – и очутилась на площади перед заводоуправлением. Над крышей основательного приземистого здания вращалось гранёное кольцо со сменяющими друг друга надписями: радость, счастье, уныние, гнев, страх, самосохранение, обида, благодарность, любовь, вдохновение, мечта. Каждая надпись светилась собственным цветом. Дальше К., которого, признаться, укачало в толчее, прочитать не успел. Над портиком фасада было выведено полукругом: «Фабрика грёз». Монументальные объёмные буквы словно косились друг на друга.

Завод явно готовился к празднику. С мачт, похожих на леденец на палочке к брусчатке были натянуты разноцветные ленты. Связки разноцветных воздушных шариков рвались вверх. С высоты струились конфетти.

Невидимый оркестр взрывался бесшабашными цирковыми мелодиями. Пахло жареной кукурузой и сахарной ватой, которую предлагали снующие продавцы. Сквозь гомон К. услышал крики перепалки. Обернулся в сторону звука – и обомлел.

Празднично одетый горожанин аж подпрыгивал от злости. Он кричал и грозил кулаками, вот только на его месте К. поостерёгся бы высказывать претензии. Потому что напротив обывателя расположилось нечто удивительное и явно опасное.

К. тронул Хи за ухо и попросил приблизиться.

– Дядюшка Кварц! – всплеснула руками девушка.

«Похоже, у неё тут полгорода дядюшек», – с раздражением подумал К. и замер с открытым ртом.

Это был механический человек высотой со здоровилу, но шире раза в три. Толстенные ноги с коленями как у кузнечика, вывернутыми наоборот, и почти куриными стопами. Одна стальная ручища тычет пальцем в горожанина, а вторая то и дело с лязгом сжимается в кулак. Бочкообразный торс из сияющего металла, инкрустированный дорогим деревом, то и дело выпускает струи пара.

Тулово заканчивалось сверху немного утопленной платформой, ощетинившейся рычагами. Ещё на ней располагалось кресло, в котором восседал невырослик в серо-зелёном колете. Талию пересекал широкий пояс с тысячей карманов. Он был безногий и старый.

Из левой глазницы невырослика торчала штука, похожая на подзорную трубу, а череп до ушей обвивал полуобруч, который затем уходил вниз и пролегал под подбородком – словно челюсть держал.

– Ты чего мне продал, Кварц? – орал горожанин. – Твоё денежное дерево – сплошной обман!

– Ты забываешься, Дитр, – голос у полумеханического мужчины переливался с одного тембра на другой. – Если следовать инструкциям, на дереве вырастают самые натуральные купюры.

– Так-то оно так. Но цветёт твоё механическое растение раз в месяц. А удобрять его нужно такими же же купюрами, только измельчёнными! Я подсчитал: на удобрение уходит больше денег, чем потом вырастает.

– Так я ж тебе не денежный станок продал, – переливался механический мужик, – а красивый сувенир.

– Ты этого не уточнял!

– Инструкцию надо читать, дубина! А теперь пошёл прочь, иначе так засвечу, что потом за механической челюстью явишься.

– Прекратить скандал! – заорал, перекрикивая толпу, констебль. Он подъехал к спорщикам на самобеглой трибуне. – Иначе оштрафую обоих.

– Я в своём праве, – крикнул Кварц, и бочкообразное тулово пыхнуло в горожанина паром. – Патент на торговлю есть. Инструкцию к каждому товару – прилагаю. Все вопросы к этому скандалисту.

– В праздник положено веселиться, а не дебоширить. Пока только предупреждение. Потом будет штраф. Ты меня услышал, Дитр?

– Я ещё до тебя доберусь, Кварц. Попомни мои слова. Чёртовы недомерки – один обман от вас!

Здоровила, плюясь и фыркая, смешался с толпой.

– Привет, дядюшка Кварц, – звонко крикнула Хи.

Мехатон с лязгом, скрипом и грохотом развернулся на голос:

– Малышка Хи! Рад тебя видеть.

К. едва успел соскользнуть на землю. В следующий момент полумеханический гигант обнял девушку своими стальными лапами – вопреки опасениям К. очень осторожно.

– Спасибо за те шестерёнки со свалки, малышка. Ты мне очень помогла. Подожди-ка…

Стальные пальцы зашарили в огромной кожаной сумке, висевшей на бедре.

– Да что ты, дядюшка, – всплеснула руками Хи. – Не надо денег. Я ж по-соседски. И потом мне Огастеус с друзьями помог.

Глядя на самодовольное и спесивое лицо Кварца, К. понял две вещи. Первое: пожилой невырослик считал ниже своего достоинства лично копаться на свалке и не гнушался прибегать к помощи хрупкой девушки. Второе: чёртов Огастеус совсем недавно составлял заметную часть её жизни. Настроение резко упало.

– А это что за субъект? – спросил Кварц, указывая на К. – Я его не знаю.

– Новенький. К. Он остановился у матушки Ззз и теперь служит у неё администратором.

– Старуха всё играет в богадельню. Привечает всякий сброд. Не закончится это добром, помяни моё слово.

– Рад познакомиться с коллегой, – улыбнулся К. протягивая руку. – Вы ведь инженер, верно?

Высоченный мехатон с лязгом наклонился, навис над путешественником, и на К. уставился злобный взгляд:

– Какой я тебе коллега, недомерок. Я полноразмерный член общества. А ты так – пыль под ногами. Я бы с тобой и говорить не стал, если б не малышка Хи.

К. побагровел, и Хи успокаивающе погладила его по голове. Словно ребёнка:

– А что это за дерево такое, дядюшка?

– Новый эксперимент. Испытываю метод сортировки мелких объектов.

– На нём правда деньги растут?

– Да нет, конечно. Тут в чём экивок: корни нужно «удобрять» рваными купюрами. Обрывки всасываются внутрь «ствола», там сортируются, распределяются по узору и склеиваются обратно в в единые дензнаки. Потом сворачиваются в трубочку, протягиваются сквозь полые ветви и проталкиваются наружу. Вроде как листва.

– Тогда почему денег уходит больше, чем потом вырастает?

Кварц развёл руками:

– Технология мелкой сортировки пока несовершенна. Большой отход. Ничего, здоровилы проспонсируют, и я доведу её до ума.

– А вы плут, дядюшка!

– Но-но. Я честный изобретатель. Что ж теперь – бедствовать должен? Ладно, малышка Хи. Старый механик, конечно, всегда рад с тобой поболтать, но торговля не ждёт. Когда ещё в одном месте соберётся такая толпа! Эй, «инженер», а ну-ка стой.

К. поднял голову. В следующий миг в его физиономию вляпалось что-то мягкое и прохладное, похожее на тесто. Парень отшатнулся и принялся отфыркиваться, вытирать лицо, а механик, ухмыляясь, уже прятал деревянную миску с чем-то мягким. На поверхности осталась вмятина от лица.

– Что вы себе позво…

– А, не переживай, – Кварц теперь был сама любезность. – Слепок это. Для полиции. Гвидро забыл при регистрации, вот – попросил меня исправить оплошность. Надеюсь, понятно, что эта просьба секрет?

– Но для чего это?

– А вдруг какое преступление совершишь? Раз, и полиция наделает по слепку бюсты розыска и расставит по городу. Чтобы быстрее поймали, значит. Это куда надёжнее каких-то там портретов «Их разыскивает полиция».

Кварц подмигнул.

К. достал платок и вытерся уже основательно, а потом позволил Хеольге снова усадить себя на плечи. Кварц тут же о них забыл и заорал переливающимся голосом:

– Механические товары! Ручная работа! Облегчат жизнь и порадуют глаз! Заставь соседа лопнуть от зависти! Механизмы для работы и дома, которые вам ещё незнакомы! Налетай – только сегодня шедевры от Кварца за бесценок!

– Неприятный старик, – пробормотал К., когда они достаточно отдалились.

– Да ты что – он, конечно, ворчун, но такой милый. И талантливый.

– А почему безногий?

– Дядюшка Кварц ветеран. Ноги потерял в Вестнордском сражении – подорвался на мине.

– А с голосом что?

– Надышался хлором в Семидневном стоянии. Ему выжгло голосовые связки и трахею. Дядюшка потом три года не мог говорить. Но ведь он гений! А гении не отступают перед трудностями. Поэтому дядюшка сделал себе голос. У него теперь в горле эолова арфа. Отсюда такое странное звучание. Мне его так жалко, когда есть жалость. Он так трогательно рассказывает о своём прошлом…