Читать книгу Чечено-российские отношения и идея чеченской государственности. Политический очерк - Зайналбек Абдурахманович Сусуев - Страница 6

«Приведя к окончанию Сунженскую линию, предложу я живущим между Сунжею и Тереком злодеям, мирными именующимися, правила для жизни и некоторые повинности, кои истолкуют им, что они подданные его Императорского величества, а не союзники, как они до сих пор мечтают», писал генерал Ермолов в письме царю Александру I «О мерах покорения горцев Кавказа» от 28 мая 1818 года.

Из письма следует, что чеченцы, которых изверг Ермолов называет всегда только «злодеями», «разбойниками», свои отношения с российскими военными всегда предпочитали иметь как союзно-договорные. Утвердившиеся с помощью российских военных в предгорной зоне кумыкские, кабардинские, аварские князья, ханы, мурзы, а также и отдельные чеченские старейшины и баьччи (руководители чеченских военных ополчений) подписывали эти документы от имени отдельных чеченских обществ по тактическим соображениям. Первые (князья, ханы и т. п.) стремились с помощью российских властей удержать в повиновении чеченцев. Вторые (чеченские старейшины) надеялись получить преференции в выселении на равнинные земли, уже занятые степными народами и казаками, а также установить торгово-экономические отношения с соседями. Народ же всегда был поставлен перед выбором – смерть или присяга-договор. Это во-первых. Во-вторых, со стороны чеченцев эти договоры-присяги были объективным выражением желания чеченцев жить в мире и союзе с соседними народами и, конечно, с русскими. Но сама имперская сущность российского государства не предполагала возможности таких отношений. Уже после начала масштабной Кавказской войны царь Николай I в своём письме генерал-фельдмаршалу Паскевичу от 25 сентября 1829 года писал: «Предстоит Вам… усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Желательные для чеченцев отношения политического, экономического и военного союза и добрососедства Россия (царская, советская и современная, якобы демократическая) видела и видит только как отношения безусловного обезличенного гражданства в унитарном государстве. «Слепое повиновение и полное бесправие – вот идеал „гражданина“ Российской империи» («Навеки вместе», стр. 75). И те многочисленные акты (присяги, клятвы, договоры), которые подписывались под дулами пушек и которые по мысли российских политиков и военных должны были служить юридическим оформлением навязываемых чеченцам отношений подданства, самими чеченцами рассматривались только как установление союзно-договорных отношений и средство предотвращения уничтожения сёл и населения. Да и подписывались они в большинстве случаев тогда, когда сёла уже были подвергнуты карательным акциям. И было этих присяг, клятв и различных заверений со стороны российских военных огромное количество. Каждый поход российских войск сопровождался или подписанием бумаг с каким-нибудь селом, или уничтожением села вместе с жителями, а чаще всего – и уничтожением села, и подписанием документов, и взятием в заложники оставшихся в живых. В первом томе «Очерков истории ЧИАССР» историком Н. А. Тавакаляном дана исчерпывающая характеристика этим документам. Он подчёркивает, что эти документы отражают концепцию их составителей – представителей царских властей и местных социальных верхов – и всё-таки – «тенденцию объективного развития исторических событий и обусловленных ими настроений народа, желавшего жить в мире и дружбе с соседними народами, горцами, русскими переселенцами и казаками, пользуясь защитой могущественной России». Далее Тавакалян пишет: «…Из этих наивно-монархических документов ни в коем случае нельзя делать вывод, что чеченцы и ингуши, как и остальные нерусские народы, добровольно принимали самодержавно-крепостнические порядки и деспотическую власть царизма, давая обещание пассивно-примиренчески терпеть его гнёт» (указ. соч., стр. 90). А вывод такой уже в советское время, лет через десять после выхода данной книги, был сделан. И не столько историками, сколько политиканствующими партийными функционерами. Как пишет в своей книге «Мир чеченцев» историк Зарема Ибрагимова, «Было время, когда тот или иной народ историки с лёгкостью объявляли добровольно вступившим в российское подданство на основании первого же соглашения, договора местной знати с Москвой или же с провинциальным российским начальством». В 1982 году в Чечено-Ингушетии помпезно отпраздновали два события – 60-летие образования республики и 200-летие якобы добровольного присоединения чеченцев и ингушей к России. Обоснованием исчисления 200-летия послужила дата 21 января 1781 года, когда под угрозой покарания старейшинами Чечен-Аула и Аджи-Аула в Кизляре при содействии князя кумыка Арсланбека Айдемирова была зачитана очередная присяга, написанная на кумыкском языке и отражающая интересы вышеуказанных социальных верхов и царской администрации. Перед этим, в том же 1781 году, комендант Кизляра Куроедов рапортует о донесении князей Алибека Нумаматова, Алисолтана Алибекова, Арсланбека Айдемирова (все не чеченцы) о непокорности чеченцев. Из данной присяги:

«Просим в преступлениях своих прощения и пощады… раскаиваясь в своём преступлении, прибегаем под покровительство… владельцев наших почитать и во всём им повиноваться… разбираться во всём по древним кумыкским обычаям… состоять нам во всех правилах кумыкских… в прошлом 1779 году взятых в плен из Калининской станицы мужского и женского пола всех нам представить в Кизляр… Ежели же будут наши холопы магометанского закона бежать и являться в российских границах, оных нам отдавать обратно» (цитаты по книге «Навеки вместе», Грозный, 1980 год).

Ни Чечнёй, ни присоединением, ни тем более добровольностью тут и не пахнет. Напротив, даже составителями документа признаётся наличие «российских границ». В работе «Актуальные проблемы истории Чечни в XVI – XIX веках» историк Ш. А. Гапуров пишет:

«Представляется, что ни российско-карабулакское соглашение 1762 года, ни российско-ингушский акт 1770 года, ни российско-чеченский документ 1781 года не означали официального присоединения этих народов к империи. И Россия, и горская сторона заключали эти соглашения по тактическим соображениям».

Тем более что эти различные договоры, присяги, заключаемые в принудительном порядке различными отдельными сёлами или обществами, не имели силы и значения для других сёл и обществ. Основные горные чеченские общества, сёла, тейпы никогда никаких договоров ни с российской стороной, ни с кем-нибудь ещё не заключали. Так что обвинения чеченцев в сепаратизме от современных российских и некоторых чеченских политиков, обвинения в попытке развалить какое-то общее государство, в попытке «выхода» из состава российского государства абсолютно беспочвенны. Невозможно выйти оттуда, куда не входили. Но можно и необходимо освободиться от насильственно навязанных пут, чего чеченцы всегда веками стремятся добиться, терпя огромные жертвы. О том, что эти различные договоры были чеченцам, с одной стороны, принудительно навязаны, а с другой стороны, самими чеченцами рассматривались только как акты заключения союзно-договорных отношений и попытки уберечься от истребления силой, намного превосходящей и по количеству войск, и по качеству оружия, свидетельствуют сами обстоятельства, в которых они заключались. Обращение к той же книге В. А. Потто «Два века Терского казачества» и к его же пятитомнику «Кавказская война», а также к другим источникам выявляют эти обстоятельства.

Например, такое описание: 1723 год, поход Петра I на Кавказ. «Единственно чеченцы оказывают сопротивление. Дело уладили кумыки, дав присягу, включив в неё и чеченцев» (В. А. Потто. «Два века Терского казачества»).

1757—1760 гг. Чеченцы изгоняют пришлых феодалов, поддерживаемых царизмом. В частности, изгнан кабардинский князь Девлет-Гирей, обосновавшийся на герменчукских землях. Отряд Фрауендорфа совершает походы в Чечню. «…В сем походе побито чеченцев 200 человек, жилища выжжены, посеянные при оных хлеба вытоптаны, в добычу получено много скота. В результате переговоров дана присяга и выданы аманаты». Далее приводятся слова из донесения Фрауендорфа: «Чеченцы в покорность не пришли» (указ. соч.). Обратим внимание: сперва – поход со всеми присущими этим походам последствиями, потом – присяга, и всё-таки – «в покорность не пришли».

1762 год. Дали присягу и выдали аманаты карабулаки (аьрштхой), многочисленное и сильное чеченское племя. Из речи А. Шерипова на Третьем съезде народов Терека в 1919 году: «Уничтожение горцев было так сильно, что исчезали целые племена. Я укажу на сильное племя карабулаков, которое было расположено на месте нынешней Сунженской линии. Теперь об этом племени напоминает только название станицы Карабулак» (А. Шерипов, «Статьи и речи». Речь на III съезде народов Терека в 1919 году).

1770 год. Чеченцы два раза захватывают Кизляр. Генерал-майор Медем организует походы в Чечню. От некоторых сёл приняты присяги, взяты аманаты.

1773 год. Чечня полностью очищена от князей. Убит бежавший в 1760 году на Терек князь Девлет-Гирей. Поход в Чечню войск генерал-поручика Якоби, с известными последствиями.

1783 год, март. Военный поход в Чечню генерал-поручика Потёмкина. Штурмом взят аул Атаги. «…Четыреста тел, покинутых на поле сражения, остались в наших руках, и атагинцы вынуждены были выкупить их ценою свободы: они присягнули на подданство и дали аманатов» (Потто, «Два века Терского казачества»). Вот она, цена присяги.

1783 год, октябрь. «Чечня восстала поголовно. Потёмкин и князь Самойлов двинулись в Чечню. Над Чечнёю стояло сплошное зарево пожара. Отряд взял аманатов и возвратился на линию… Целый год прошёл после этого спокойно, но это, как мы увидим, было затишьем перед бурей, разразившейся над Северным Кавказом» (указ. соч.).

Бурей этой была начавшаяся через год война под руководством первого имама Кавказа Ушурмы (Шейха Мансура), чеченского предводителя и религиозного проповедника из Алдов, которая охватила весь Северный Кавказ, объединила в борьбе против колонизаторской России все племена региона и продолжалась вплоть до 1791 года, когда раненый Ушурма попал в плен при защите крепости Анапа. После назначения генерала Ермолова командующим Кавказской армией и наместником, сосредоточившим в своих руках всю военную, административную и судебную власть, кордонная (граничная) линия переносится с Терека на Сунжу. Чеченцы создают осадное положение для всех гарнизонов, укреплений царских войск, казачьих бастионов и станиц, которое продолжалось до 1918 года, когда гарнизон последней на территории Чечни крепости Ведено был чеченцами в целости и сохранности выведен из края. Сообщение между гарнизонами, укреплениями, населёнными пунктами производилось и по настоящий день российскими военными и представителями властных структур всех уровней по территории Чечни производится только в составе и в сопровождении военных колонн или охраны. Власть в Чечне – и российская и якобы «чеченская», построенная по российскому типу – носила и носит номинальный характер. Поддерживалась и поддерживается исключительно военной силой. Практика принуждения к подписанию различных документов под угрозой применения силы или в результате применения насилия, выработанная в отношениях царских властей с горскими народами в XVII – XIX веках, широко применялась российскими войсками и властями с начала очередной русско-чеченской войны, начатой в 1994 году. Как известно, президент России Б. Ельцин и его окружение начали войну, игнорируя все многочисленные обращения чеченской стороны о начале переговоров. После же, убедившись, что война принимает затяжной и трагический характер, российское руководство после событий в Будённовске пошло на переговоры. 31 июня представителями российского и чеченского командования было подписано соглашение о прекращении огня, разоружении чеченских формирований (соглашение по блоку военных вопросов), выводе войск и проведении выборов – соглашение по блоку политических вопросов. Реализацией этих вопросов с российской стороны занялся командующий объединённой группировкой войск в Чечне генерал-полковник А. А. Романов, который до этого в апреле этого же года учинил кровавую резню в Самашках. После этих событий представитель российского командования Кошман, а с чеченской официальной, тоже российской стороны Д. Завгаев и А. Осмаев – подписали между собой Договор об общественном согласии. Так вот в ходе войны практиковалось, как и несколько веков ранее, принуждение глав администраций населённых пунктов к подписанию этих самых договоров о мире и согласии. Сёла окружались военными, предъявлялся ультиматум о сдаче определённого количества оружия, техники, денег, о выдаче боевиков – и о подписании договора о мире и согласии. Обычно представители военных через посредников указывали жителям села, где можно купить это самое оружие, получали за них деньги и обратно забирали своё оружие и, подписав «договор», объявляли это село лояльным «действующей» завгаевской, а следовательно, и русской власти. Таким образом были подписаны договоры с сёлами Самашки, Серноводск, Автуры, Курчалой, Гелдаген, Агишты, Новые Атаги, Белгатой, Новогрозненское, Пригородное, Катыр-Юрт и другими. Но заключение данных договоров вовсе не гарантировало того, что эти населённые пункты не подвергнутся кровавым «зачисткам», артиллерийским обстрелам и авианалётам. Напротив, очень часто именно населённые пункты, заключившие эти договоры, и становились объектами экзекуций. Эти сёла и населённые пункты подвергались насилию сперва перед заключением этих договоров, а потом после, под предлогом их нарушения. В своей статье «Новогрозненская, Серноводская, Самашки… Кто на очереди?» (газета «Грозненский рабочий», №10, 1996 год) известный журналист и редактор газеты Лема Турпалов писал, что часто авиационным налётам и артиллерийским обстрелам, а потом и зачисткам с убийствами и похищениями людей подвергались сёла, подписавшие эти самые договоры о мире и согласии, под предлогом нарушения этих самых договоров. «Так произошло в Новогрозном, где, обвинив местных жителей в срыве договорённостей, войска практически стёрли с лица земли село», пишет автор. Примерами того, в каких обстоятельствах подписывались эти договоры и что за этим следовало, могут послужить все сёла, подписавшие их.

К примеру, село Самашки. К событиям в этом селе в апреле 1995 года мы ещё вернёмся. В рамках же рассматриваемого вопроса рассмотрим войсковую операцию российских войск в марте 1996 года, связанную именно с подписанием этого самого договора о мире и согласии. Как и годом раньше, село было 15 марта блокировано. Теперь вместо оружия вымогали деньги – миллионы. И – подписание договоров. Жители уже знали, что подписание договоров не только не спасает от зачисток и связанного с ними насилия, но напротив, это влечёт за собой авианалёты, артобстрелы и, опять-таки, зачистки. Но решились подписать договор 15 марта. Но именно в тот день село начали бомбить установки залпового огня «Град», танки, вертолёты. В результате погибли более 100 мирных жителей, разрушено более 75% жилья. Насилие продолжалось до 19 марта. Источник информации – Р. Макуев, газета «Грозненский рабочий», №18, 1996 год.

Далее – село Серноводск. Блокировано 30 сентября 1995 года. Требования – выдать 300 автоматов, как всегда – выдать боевиков, подписать договор. Село находилось в блокаде более пяти месяцев. Было достигнуто обоюдное соглашение о подписании договора 3 марта 1996 года в 10 часов. Но в тот день, нарушив соглашение, российские войска обрушили на село артиллерийские и миномётные снаряды, ракетами обстреливали с вертолётов, применялись комплексы «Град». Войска тремя колоннами вошли в село. В селе, кроме местных жителей, находилось более 10 000 беженцев, размещённых в помещениях курорта. В первые дни зачисток было убито 45 мирных жителей, в их числе 12 мужчин в возрасте старше 55 лет и 17 женщин. 26 октября село было закрыто полностью, в село не запускались даже машины с продовольствием, врачи Международного комитета Красного Креста. Командующий войсками юго-западного направления генерал-майор Н. Артёмов не запустил в село даже группу депутатов Государственной Думы. Договор, конечно, был подписан.

Ещё – Катыр-Юрт. «Их приговорили к смерти 28 марта 1996 года, в 20 ч. 05 мин., на третий день после подписания трёхстороннего соглашения между федеральной армией и населённым пунктом», писала в своей статье журналистка Дагман Муртазалиева, описывая событие бомбардировки селения Катыр-Юрт («Спелая вишня с запахом трупным», газета «Грозненский рабочий» от 31 января 1996 года). В результате авианалёта на это село после подписания этого самого пресловутого «договора» о мире и согласии только в одной семье Хажгириевых погибли девять человек. Хажгириевы не были ни бандитами, ни ополченцами, ни политиками. Обыкновенные мирные люди, мужчины, женщины, дети. Работавшей в Грозном переводчиком в миссии Красного Креста и потому только выжившей Луизе Хажгириевой мы, все, кто её знал, принесли и приносим глубокие соболезнования. Дала гечдойла царна, а хийла-хийла кхечу массарна а.

Далее – Шалажи. Подписали договор 2 апреля 1996 года. Ночью 3 апреля начали бомбить. Список можно продолжить…111

В другом разделе придётся эти и другие сёла ещё раз вспомнить в связи со следующей, путинской кампанией этой войны. Конечно, все эти договоры не могли предотвратить военные действия, потому что в числе подписантов этих договоров не было представителей воюющей Чечни, во-первых, а во-вторых, и цели такой у российской стороны не было. Начало договорного процесса с представителями Дудаева было вынужденным после фиаско российских властей в Будённовске, и потому соглашение о прекращении огня с воюющей стороной российскими войсками, да и чеченцами также, не соблюдалось. А эти «договоры о мире и согласии», подписываемые по принуждению главами администраций со стороной завгаевской и российскими военными, которые фактически власти на территориях не имели, никому не были нужны. Напротив, они мешали стремлению определённых, воинственно настроенных, российских военных втянуть в военные действия как можно больше населения и как можно больше истреблять его. А во-вторых, эти договорённости шли вразрез с желанием Ельцина и его команды к выборам президента России летом 1996 года прийти в ранге победителя. И потому бомбили, зачищали сёла, подписавшие эти договоры, потому что они были беззащитны: там не было чеченских боевиков. Бомбили, взрывали, убивали не только чеченцев. И своих тоже. Командующий объединённой группировкой войск в Чечне того периода генерал-полковник А. А. Романов, который серьёзно взялся за выполнение договорённостей с Дудаевым, был подорван на машине в Грозном прямо под носом у части федеральных войск. Произошло это 6 октября 1995 года. Помнится, летом 1996 года неподалёку от места, где была взорвана машина Романова, у входа в тоннель перед площадью «Минутка» у меня заглохла машина. Часовые стоявшей напротив воинской части не позволили мне даже задрать капот – потребовали немедленно убраться. Пришлось отъезжать на прицепе проезжавшей мимо машины. После из СМИ стало известно, что генерал ехал на встречу с Хасбулатовым для обсуждения вопросов мирного урегулирования. Романов имел постоянные контакты с представителями Дудаева, обсуждая вопросы разрешения с трудом достигнутых соглашений по прекращению военных действий. Не в интересах чеченцев было его взрывать. И место было для чеченских подрывников почти недоступное. В политических и военных российских кругах было много сил, не желающих прекращения войны. Особенно в тот период, когда казалось, что победоносное её завершение так близко.

Не могли эти договоры способствовать прекращению военных действий ещё и потому, что они стояли в ряду тех 200-300-летней давности присяг, договоров, которые подписывались чеченской стороной под дулами пушек, в зареве пожарищ горящих чеченских аулов. В ряд таких договоров, клятв, присяг, подписываемых по принуждению отдельными представителями чеченцев с российским командованием начиная с XVII века, может быть поставлен и референдум от 23 марта 2003 года по Конституции Чеченской Республики, проведённый в условиях ведущейся войны. То обстоятельство, что референдум проводился в условиях войны, подтверждается тем фактом, что так называемый режим контртеррористической операции на территории Чечни был отменён только 16 апреля 2009 года. Многочисленные заявления российских и чеченских организаторов этого референдума о том, что мир в Чечне наступит только после проведения референдума, конечно, воспринимались замученным ужасами предыдущих лет войны населением как угрозы, а аналитиками международного сообщества – как принуждение. В дни готовящегося этого референдума в Назрани состоялась конференция неправительственных правозащитных организаций по оценке и правомочности этого референдума. Присутствовали журналисты, в том числе и Анна Политковская. Конференция приняла резолюцию из нескольких пунктов. Смысл содержания всей резолюции был в том, что данный референдум будет означать не волеизъявление народа, а изъявление воли народу. Несомненно, референдум способствовал установлению в республике определённого юре-политического пространства, статуса, несомненно, он объективно отражал настроения людей, жаждущих мира. Но сам факт его проведения в период, когда часть населения с оружием в руках воевала и они и их родственники принять участие в референдуме не могли, когда не менее 50% населения республики фактически находились за пределами (были беженцами), хотя и числились прописанными в республике и тоже в референдуме не участвовали, и тот факт, что в референдуме могли принимать участие российские военные части, которые, оказывается, уже были дислоцированы в Чечне на постоянной основе, вряд ли может быть признан юридически корректным. Например, Международная хельсинкская федерация не признала результаты референдума. Также нет ни одной международной организации или страны, заявившей о признании данного «референдума» волеизъявлением чеченского народа. «Референдум» просто отразил приход к власти в Чечне определённой группы, которая после гибели Ахмата Кадырова постепенно воссоздала систему правления, в основе которого лежит понятие о том, что на Кавказе понимают только язык силы и порядок там может быть обеспечен только путём осуществления насилия; понятия, которого в своё время придерживались российские политические и военные деятели времён Потёмкина-Ермолова-Барятинского-Сталина, пагубность которого была доказана всей историей российско-чеченских отношений. Но история нас, видимо, ничему не учит. Исследуя историю российско-чеченских отношений эпохи правления Ермолова, историк Ш. А. Гапуров пишет, что сами российские военные того периода вынуждены были признать, что методы насилия в отношении кавказских народов не приводили к желаемым результатам. И тем не менее, вопреки урокам истории, эти методы взяты на вооружение современными российскими и исполняющими их волю некоторыми чеченскими политиками и военными. В своей работе «Эволюция взглядов А. П. Ермолова» Ш. А. Гапуров пишет: «С середины 90-х годов XX века, с началом военных действий в Чечне, А. П. Ермолов стал кумиром некоторых военных. Они считали, что с чеченцами надо обращаться „по-Ермоловски“ – жёстко, жестоко и бескомпромиссно».

Да, российские военные на Кавказе иногда пытались добиться расположения населения Кавказа различными обещаниями, декларируемыми в прокламациях, которые имеют начало ещё со времён деятельности на Кавказе генерала Потёмкина. В 1785 году П. Потёмкин обратился с прокламацией к чеченскому и кумыкскому народам с призывом не поддерживать Шейха Мансура, возглавившего восстание почти всех народов Северного Кавказа против российского владычества. В 1818 году Ермолов в своём обращении потребовал от притеречных чеченцев, «злодеев, мирными именующимися», как он писал, участия в военных операциях против соплеменников. «Лучше от Терека до Сунжи оставлю пустынные степи, нежели в тылу укреплений наших потерплю разбой», писал он в указанном выше своём письме. Однако вскоре ему пришлось убедиться в том, что меры насилия не только не приводят к усмирению края, а встречают всё большее сопротивление. И уже в 1826 году он выступил с прокламацией к чеченскому народу, в которой обещал некоторые послабления в установлении отношений, в том числе в требованиях по выдаче аманатов и их содержании. Прокламацией к населению Дагестана и Кавказских гор пытался воздействовать на кавказцев в 1830 году и сменивший на посту Ермолова генерал И. Ф. Паскевич. В 1845 году, очередной наместник и командующий кавказской армией, прославившийся «сухарной экспедицией» в Дарго, граф Воронцов выступил с «Прокламацией к горским народам». «…Религия ваша, шариат, адат, земля ваша, а также всё имущество, приобретённое трудом, будет неприкосновенно вашей собственностью и останется без всякого изменения», – писалось в данной прокламации. То же самое декларируется в «Прокламации чеченскому народу», сделанной от имени императора Александра II генерал-фельдмаршалом князем Барятинским в 1859 году. Прокламацией гарантировались чеченцам следующие права:

• «свободно исполнять веру отцов ваших; не будут требовать в солдаты и не обратят вас в казаков;

• поставленные над вами правители будут управлять по шариату и адату, а суд и расправу будут отправлять в народных судах, составленных из лучших людей, вами самими избранных и утверждённых начальством;

• права каждого из вас на принадлежащее имущество будут неприкосновенны;

• земли, которыми вы владеете или которыми наделены русским начальством, будут утверждены за вами актами и планами в неотъемлемое владение ваше».

И все эти права и гарантии декларировались в декларации Совета народных комиссаров России «Ко всем трудящимся России и Востока» от 20 ноября (3 декабря) 1917 года, подписанной В. И. Лениным.

Из декларации: «Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями! Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете на это право».

Если бы все эти обещания и декларации выполнялись, никаких войн на Кавказе, наверное, не было. Сама имперская сущность российского государства, великодержавная идея, лежащая в основе этого государства, не допускала никакого разнообразия форм управления, судопроизводства, вероисповедания и даже мышления. Не допускала и не допускает. Это одна из проблем государства, именуемого сегодня «Российская Федерация». Национально-государственные образования, именуемые субъектами современной Российской Федерации, по своим законодательным, социальным, культурным и другим правам далеко не сравнимы со штатами Америки, с «землями» ФРГ, с кантонами Швейцарии. И тем не менее чеченцы в своём внутреннем управлении вплоть до 1925 года были в некоторой степени самостоятельны. Но – вопреки политике российского государства. Мы уже говорили, что власть российская на территории Чечни вплоть до утверждения власти советской носила номинальный характер и распространялась, как писал кавказовед Фадеев, только на тот участок земли, на которой стоял русский солдат. Чеченцы жили по своим внутренним формам управления. В чём они заключались? О горской демократии написано очень много работ. Такая, демократическая, форма управления присуща была не только горцам Кавказа. Древние греческие, римские общества, где вопросы организации решал народ (демос), новгородское вече – всё это примеры самоорганизации, присущие большинству народов на определённой стадии их развития. Чеченское общество сохранило эти формы вплоть до начала контактов с российским, тоже только складывающимся централизованным государством. Не пытаясь делать ссылки на многих известных историков, обществоведов, досконально исследовавших данный присущий большинству народов на определённой стадии развития процесс, форму самоуправления, я охарактеризую его проявление в чеченском обществе словами наших современников. В Грозном в декабре 2002 года, в период продолжающейся войны, в нефтяном институте прошла конференция чеченской интеллигенции, обозначенная как круглый стол. Тема: «Политические традиции как часть духовной культуры чеченцев». Приведу некоторые высказывания. Источник – журнал «Вестник ЛАМ» №16, 2003 год.

Эдилбек Хасмагомедов, кандидат исторических наук: «Традиционное чеченское общество – это самоуправляющееся общество, для которого характерно отсутствие централизованного государственного аппарата. В современных условиях развитие общества вне государства невозможно. Ни авторитарные, ни тоталитарные модели в чеченском обществе невозможны».

Шерип Цуруев, поэт, общественный деятель: «В основе чеченской национальной идеи – свобода. И прежде всего свобода личности. Свобода нации не должна уничтожать свободу личности».

Б. Нанаева, кандидат исторических наук: «Для чеченцев в качестве законов выступали морально-этические нормы (с исламизацией народа наметилась тенденция превращения их в законы шариата). Высокая степень саморегулирования при полном отсутствии централизованного государственного аппарата – политические традиции, характерные для Чечни. Та религиозность, которая ведёт к утрате национальной идентичности, чеченской нацией не воспринимается».

Я. Чагаев: «Власть в Чечне не может быть ни наследуемой, ни пожизненной, ни абсолютной» (газета «Чеченец», №2, 1998 год).

Известный этнограф и кавказовед Ян Чеснов в своей работе «Россия и Чечня» также, характеризуя чеченское общество, писал: «Естественная свобода человека – суть вайнахской демократии» (Ян Чеснов, «Россия и Чечня», газета «Чеченская земля» от 4 июня 1996 года).

По-моему, достаточная характеристика чеченского общества рассматриваемого периода. Но в сложившихся реалиях начала XVIII века, когда поражением закончилась война под предводительством Шейха Мансура и чеченцы вошли в плотное соприкосновение с российским централизованным государством и с соседними народами, у которых были достаточно сложившиеся феодальные отношения, данная структура самоуправления оказалась недостаточной. И прежде всего в области выстраивания внешних связей. Стиснутые ледовыми хребтами Кавказа на юге, российскими гарнизонами на Тереке, а потом и на Сунже на севере, кабардинскими феодальными владениями на западе и такими же кумыкскими и дагестанскими на востоке, чеченцы вынуждены были искать новые формы и внутренней самоорганизации, и отношений с соседними народами и с российским государством. Фактически чеченский народ оказался в блокаде. Были прерваны торгово-экономические и даже культурные связи с народами Кавказа, в том числе с тем же русским населением, которое, будучи зачисленным в казацкое сословие, оказалось в лагере враждебном. К тому же заняло лучшие плодородные земли по руслам рек Терек, Сунжа. Упорядочивание отношений с русским государством стало необходимостью. Положение на Северном Кавказе, сложившееся после войны под руководством Шейха Мансура, было неудовлетворительным также и для российской стороны. В Чечне это положение характеризовалось тем, что оттуда полностью были выдворено сословие инородных владельцев, которые часто служили субъектами различных переговоров с российскими военными, чётко обозначилось военное противостояние с чеченскими вольными обществами, а российские военные укрепления и на Тереке, и на Сунже оказались на осадном положении, что негативно сказывалось на хозяйственной жизни и казаков, и российских поселенцев, и на самих военных. Один из приверженцев пресловутой «теории» о якобы добровольном присоединении Чечено-Ингушетии к России С. Умаров в своей статье «От сближения к единству» (газета «Грозненский рабочий» от 29 марта 1988 года) писал: «Обособленно-застойное общественно-политическое развитие народов Северного Кавказа пришло к тому времени в острое противоречие не столько с активизировавшейся политикой царского самодержавия, сколько с назревшими задачами всего многонационального государства». И далее приводится ряд факторов, обуславливающих, по мысли автора, необходимость «ликвидации автономии» горских обществ. Это то, что номинальный характер власти царского правительства в Чечне давал повод для рассмотрения её в глазах мировой общественности как территории, временно занятой царскими войсками. Это и то, что борьба Чечни являла собой пример для других народов, в частности Дагестана и Грузии. И это ещё и то, что Россия присвоила себе право улаживать междоусобные конфликты среди других народов. Привычка, от которой Россия не может избавиться до сих пор. Примеры – грубое вмешательство России во внутренние дела Грузии, Украины, Молдавии, в результате чего от этих государств отторгнутыми Россией оказались целые анклавы территорий. От Грузии – Абхазия, Южная Осетия, от Украины – Крым и фактически Донецкий бассейн, от Молдавии – Приднестровье. Не удержусь, чтобы ещё раз не процитировать классика марксизма, а именно Маркса, который во времена идущей Кавказской войны писал: «Вопреки признанию Англией захвата Кавказа Россией, звон оружия горцев доказывает миру, что Кавказ не принадлежит России, как утверждает Нессельроде и как вторит ему лорд Пальмерстон» (собр. соч., т. 14, стр. 242). С целью доказать, что «принадлежит», российские военные в начале XIX века продолжают военные походы в Чечню. В частности, генерал Булгаков в 1804 и 1807 годах совершает два похода в районы Ханкалы, Атаги, Герменчук. В походе 1807 года участвует 10 000 военных. Походы успеха не принесли, хотя, по обыкновению, с представителями сёл Атаги, Гехи были заключены договоры о перемирии и получены аманаты – заложники, и походы эти были сопряжены с большими потерями.