Читать книгу На пороге жизни и смерти - Зиля Залалтдинова - Страница 3

Дело было ещё на шестом курсе. После занятия Ярослав Белоусов увидел, как молодой врач сидит за столом в коридоре с кипой историй болезней. На бейджике девушки рядом с фамилией-именем были маленькие буковки «к.о.».

«Клинический ординатор» – расшифровал он и решил заговорить с ней.

– Я не отвлекаю вас?

– Отвлекаешь, конечно, но я могу поговорить с тобой по ходу дела, – ординатор отложила в сторону написанную историю и достала новую.

– Почему вы сидите в коридоре?

– Потому что там меня дёргать будут, – врач злобно покосилась в сторону ординаторской, – сделай то, сделай это, а здесь хоть отвлекать не будут.

«У неё не складываются отношения с коллективом», – догадался Ярослав.

– А ты старшекурсник?

– Да, я в этом году выпускаюсь.

– И куда ты собрался поступать?

– На хирурга.

– Высоко взлететь собрался! – усмехнулась врач. Движения рук были дёргаными, да и строки в дневниках подчёркивала резкими, прямыми движениями.

– Значит так, – она подняла ручку, – уясни для себя следующую вещь. Если терапевту ещё можно обойтись самообучением, чем я как раз и занимаюсь, потому в этом отделении меня научили разве что бумажки заполнять, – снова взгляд, полный неприязни, в сторону двери, – то любому врачу, который работает руками – хирург, травматолог, гинеколог, хоть кто – без практики не обойтись. Ты не научишься оперировать по книжке. И тут всё зависит от куратора, если нормальный попадётся, то будет тебе доступ в оперблок, если же он окажется сволочью – то можешь хоть убиться головой об стену, а оперировать он тебе не даст. Потому, перед тем как отправляться на базу, прозондируй почву, поговори там с ординаторами, учат ли там чему-нибудь или используют как автомат для заполнения историй. Идеально, если куратор будет родственником или знакомым, тогда вообще всё будет в шоколаде.

– К сожалению, у меня нет блата.

– Ну, тогда придётся своими мозгами кумекать, – девушка постучала пальцем по голове, – ты меня понял?

– Понял, – улыбнулся Ярослав, – можно и вам дать совет?

– Валяй.

– Вы здесь не на своём месте. Найдите своё место и обретёте душевный покой.

– Да, по правде говоря, я эту пульмонологию в гробу видала. Добью ординатуру и буду переучиваться.

– Новенький что ли? – врачи в ординаторской с любопытством смотрели на юного интерна.

– Добрый день, меня зовут Ярослав Белоусов, и я поступил на ординатуру по хирургии.

Хирурги-мужчины обменялись с ним рукопожатиями.

– Да присядь пока, в ногах правды нет! – сказала единственная женщина-хирург, – заведующий всё равно на пятиминутке.

Врачи принялись расспрашивать, кто такой, откуда прибыл и чем занимается по жизни. Белоусову особо и нечего было рассказать – семья у него была такая, что лучше родиться сиротой, окончил школу-интернат, получил диплом с отличием. С личной жизнью не сложилось, так, была пара Романовв с однокурсницами, которые не перешли во что-то серьёзное.

В ординаторскую вошёл высокий мужчина лет тридцати в голубом хиркостюме и колпаке. Вслед за ним зашли медсестры, отчитались о ночном дежурстве и отправились на работу.

– А это, значит, интерн? – Колесников обратил на него внимание.

– Да.

– Бери папки 300, 301, 313, 314, блокнот, ручку и на обход! – Колесников решил сходу погрузить его в клиническую практику. Врачи тоже засобиралась к больным.

В палате Колесников внимательно опрашивал и осматривал каждого пациента. Белоусов делал пометки в блокноте. Всеволод Маркович разговаривал с ними спокойным доброжелательным голосом, иногда беззлобно подшучивал. Больные улыбались, некоторые пытались задержать его подольше у своей постели, но заведующий был непреклонен.

Вернувшись с обхода, они отправились в операционную. Сегодня была должна быть плановая холецистэктомия. На белых простынях лежало бледное, рыхлое тело. Анестезиолог поставил интубационную трубку.

– Можно приступать!

Хирург Колесников и ассистент Хайдаров встали у стола. Белоусов обратился:

– Мне что делать?

– Стоять рядом и смотреть! – отрезал Колесников.

Хайдаров ехидно усмехнулся – ага, прям дадут тебе с ходу скальпель. Так и началась проверка на вшивость. Если интерн начинал возмущаться, то Колесников потом устраивал такую весёлую жизнь, что интерн либо сбегал из отделения, либо не мог без дрожи смотреть на надпись над дверью «Хирургическое отделение №1». Но нет, Ярослав не стал выёживаться и спокойно встал рядом, наблюдая за ходом операции. «Может быть, из него и выйдет толк», – подумал Всеволод Маркович.

Хирургическое отделение №1 продолжило жить беспокойной жизнью экстренного отделения. Интерн Белоусов ходил на обходы, писал назначения, заполнял бумаги, осматривал поступивших больных, стоял на операциях. Заведующий потихоньку стал позволять выполнять разрез, накладывать швы и прочие несложные манипуляции.

Однажды Ярослав по плану остался на ночном дежурстве. Он сидел в комнате для дежурантов и читал учебник по оперативной хирургии. В дежурку ворвался злой донельзя доктор Колесников.

– Где Хайдаров, блять?!

– Он сегодня не дежурит, – спокойно ответил интерн.

Хирург лишь злобно оскалился в ответ.

– Ярослав Белоусов, ты умеешь держать язык за зубами?

– Умею.

– Тогда пошли со мной. Только первое: ты не должен задавать вопросов, второе: делать, что я скажу. Ясно?!

Ярослав спустился вслед за заведующим в приёмник. На каталке лежал парень, который зажимал руками рану в животе, стонал и матерился вполголоса. Рядом с ним стояли двое юношей гоповатого вида.

– Тащите его в оперблок!

Парни докатили каталку до дверей операционной, дальше Колесников и Белоусов вкатили его сами.

– Раздень его и потом иди мыться! – он пошёл обрабатывать руки.

– А как же санитары?

– Ты сейчас сам будешь и за санитара, и за медсестру, и за анестезиолога! Бегом я сказал!

Ярослав достал ножницы и стал резать одежду. Вот тогда он и увидел огнестрельное ранение. Это был явный криминал, и по правилам доктор Колесников должен был сообщить в полицию. Но, помня приказ не задавать вопросы, Ярослав избавил раненого от одежды и пошёл мыться. Когда он закончил, Колесников уже подготовил операционное поле.

– Помоги мне одеться!

Белоусов завязал на нем стерильный костюм и маску. Колесников ловко заинтубировал пациента.

– Встань напротив, будешь ассистировать!

Ярослав молча подавал инструменты, держал ранорасширители. Колесников иссёк разорванный кишечник и сшил кишки между собой, промыл брюшную полость, поставил дренажи, ушил рану, наложил швы.

– Сегодня пить не давать, даже если очень будет просить, потому что блевать будет дальше, чем видит. Только пососать дольку лимона. Первый день полстакана бульона, потом добавлять потихоньку. Антибиотики колоть три раза в день. Как очухается – хоть пинками, а заставьте его подняться.

Парни, не сказав ни слова, сунули в карман пачку денег и забрали раненного.

– Убери за собой!

Интерн послушно отмывал операционную.

– Ярослав Белоусов, ты понимаешь, что никому не должен об этом говорить.

– Понимаю.

– Это не игрушки! – гаркнул доктор, – скажешь кому – и потом тебя найдут разрезанным на мелкие кусочки где-нибудь в грязной канаве!

– Я не идиот, даже если вам могло так показаться. Теперь понятно, почему вы дежурите либо один, либо вместе с Хайдаровым.