Читать книгу На пороге жизни и смерти - Зиля Залалтдинова - Страница 4

Как ни странно, после ночного происшествия лёд тронулся. Колесников стал немного теплее относиться к интерну, чаще брать на операции, рыкал на Хайдарова, если тот пытался спихнуть на Ярослава бумажную работу. Молодые врачи – они, увы, и самые злые, словно старались отыграться за то унижение, которое им пришлось перенести во время ординатуры. Иногда он брал Ярослава на «шабашки» – так они называли ночные подработки на тайных операциях, потому что Хайдаров не мог целыми днями торчать в больнице, и даже делился доходом с этих операций. Казалось, что жизнь начала налаживаться.

– Ответственного хирурга в шоковый зал реанимации! Авто, 16 лет! Политравма! – прокричали по внутреннему телефону посреди ночи.

– Твою мать!!! – рванул Колесников, – Белоусов, шевели копытами!

Слово «автокатастрофа», или же, на врачебном сленге, «автО» – было подобно иерихонским трубам. Услышав его, врачи отчаянно матерились и начинали носиться, словно ужаленные, потому что в операционной их ожидало кровавое месиво из костей, мышц и органов, отдалённо похожее на человека, и весь этот паззл надо было как-то собрать во что-то жизнеспособное. Только слишком часто усилия по спасению заканчивались написанием посмертного эпикриза.

Хирурги со всех ног помчались в операционную и начали готовиться к операции в ритме presto. Санитары грохотали каталкой, спешно сдирая окровавленную одежду с юной девушки.

– Переложить!

– Давление?!

– Шестьдесят на сорок!

Медсестра заламывает голову, освобождая шею для постановки центрального венозного катетера. Анестезистки тащили систему для инфузии, на которой висело огромное количество бутылок с растворами.

– Кровь по cito! Сколько?

– Гемоглобин 70!

– Где палатник, блять?! – палатником называли портативный рентгеновский аппарат.

– Р-р-разойдись! – вбежала рентгенлаборантка. Снимок грудной клетки, снимок костей таза, снимок черепа, снимки конечностей.

Травматолог, нейрохирург, уролог, хирурги и прочие врачи долго и мучительно штопали-латали пострадавшую, зашивали разорванную печень, выдирали из забрюшинного пространства размозжённую почку, ушивали мочевой пузырь, пилили череп, засовывали силиконовые дренажи в грудную клетку, сверлили кости, иссекали рваный кишечник. Время текло очень долго и в то же время невыносимо быстро.

– Остановка! – анестезистка тащит дефибриллятор.

– Отойти от стола! Разряд!

В воздухе запахло палёным мясом. Колесников засунул руку в распаханную грудную клетку и начал сжимать сердце.

– Без толку! Сева, отойди от неё, ей уже ничем не поможешь! – травматолог силком оторвал от тела. Хирург с треском сорвал перчатки и с силой швырнул их на лоток, чуть не уронив его на пол. Ярослав вопросительно посмотрел на операционную медсестру – что это с ним? Та с усталым вздохом ответила:

– Она была его племянницей.

Белоусов размылся и отправился в дежурку. Затем он решил приготовить кофе и принести его Колесникову. Ярослав, держа горячую кружку, тихо вошёл в кабинет заведующего. Врач сидел сгорбленный на стуле, вцепившись руками в черные волосы, и уставился перед собой невидящим взглядом. Кажется, он даже не заметил, что в помещении он не один. Интерн решил не беспокоить его и, крадучись, подошёл к столу.

Стукнула чашка о столешницу. Колесников поднял голову. Внутреннее чутье закричало, чтобы Ярослав спасался бегством. Тот не понимал, чем и, главное, за что, мог навредить усталый хирург. Заведующий посмотрел на интерна, и Ярослав увидел в глазах бесконечную жестокость. Колесников встал и приблизился к Белоусову, затем со всей силы врезал ему по лицу. Оглушённый парень отшатнулся в угол, не понимая, что происходит, и лишь растерянно закрывался руками. Озверевший мужчина схватил его за плечи и со всей дурью швырнул его на стол. Ярослав больно врезался лбом о столешницу.

– Пожалуйста, прекрати, мне больно! – закричал интерн. Чёрный ужас затопил его сердце.

– Across the Line! – Потенциал ударил мужчину, отбросив его в угол. Ярослав отскочил от стола, учащённо дыша. Глаза Колесникова приняли человеческое выражение и тот с удивлением смотрел на висящего рядом золотистого гуманоида.

«У него тоже есть Потенциал!», – по правде говоря, Ярослав этот факт волновал в самую последнюю очередь. Насмерть перепуганный интерн вылетел из кабинета, едва не врезавшись лбом в порог.

– Слава, что с тобой? Ты белый, как простыня! – санитарка поймала его за плечо.

– С-со мной всё в порядке, – Ярослав пытался улыбнуться, только у него получилась жуткая гримаса. Санитарка – женщина массивного телосложения и сурового нрава потащила его в бытовку. Она достала коньяк и налила его на четыре пальца.

– Пей залпом! Да крепче держи стакан, уронишь! – у юноши и в самом деле руки ходили ходуном, а зубы лязгали о край стакана, пока он пил коньяк. После алкоголя перестало трясти, зато захотелось кричать, выплёскивая пережитый страх. Санитарка не стала приставать с расспросами, и интерн отправился в дежурку. Он посмотрел на часы. Время было четыре часа сорок одна минута.

– Эта кошмарная ночь когда-нибудь закончится?!

Ярослав достал учебник по оперативной хирургии и принялся читать вслух.

– Для переднего желудочно-кишечного анастомоза берут петлю тощей кишки, отстоящую на 50—60 см от flexura duodenojejunalis. Эту петлю выводят и прикладывают к передней стенке желудка…

За окном всё ещё было темно.