Читать книгу Кофе-брейк с Его Величеством - Зорий Файн - Страница 8

Как я ни силился из окна своего дома на Невском проспекте разглядеть внизу, среди листвы, скромный памятник великому немецкому поэту – так и не смог. Заметил я его случайно, прогуливаясь перед костелом св. Петра, чтобы рассмотреть, как выглядит снизу величественный ангел с крестом – тот самый ангел, с которым я каждое утро по-братски здоровался из окна на шестом этаже.

Краткая ночь около пяти утра отступила. Прямо под бюстом Гете, на скамейке, мирно потягивали водку два колоритных петербуржца. Один из них протянул мне руку и о чем-то заговорил. Видя, что я поглощен неожиданным обнаружением великого поэта в таком укромном месте, он, ударив себя в грудь, выдал грустную тираду на чистейшем английском языке с мольбой о помощи. Причем для особой вежливости был использован глагол «couldn’t» вместо стандартного «can’t».

С противоположной стороны моего дома, прямо у парадного подъезда, слегка отвернувшись в сторону и представ в полупрофиль зрителям, стоял памятник другому великому литератору – Николаю Васильевичу Гоголю.

О том, к чьей национальной литературе его нужно отнести, выскажусь одним своим наблюдением. В 2005 году заглянул я в Киеве в книжный магазин. В разделе «украинская литература» на полке стояла книга, на обложке которой было написано: «Микола Гоголь. Вечори на хуторiбiля Диканьки. Переклад з російської».

Многих еще можно вспоминать, например, Тараса Шевченко. Если бы не академик Брюллов и художник Венецианов – столпы Петербургской академии художеств, как знать, поступился ли бы помещик Энгельгардт и дал бы своему крепостному вольную.

Фонтаны Петродворца

…Лодка едва вписывается в поворот с Крюкова канала на Мойку у Никольского собора – лодочник и не думает сбавить ход – и проходит в тридцати сантиметрах от стены. Я едва успеваю пригнуться: из-за высокой воды мост проходит прямо над головой. А над рубкой приклеено скромное объявление: «В Петербурге более 500 мостов, а голова у вас одна. Берегите ее!»

– Очередь в Эрмитаж часа на три с половиной, – прищурившись и окинув толпу наметанным взглядом, прикинул милиционер, отвечая на мой вопрос.

Ну что же, придется воспользоваться корочкой – времени катастрофически не хватает. Через десять минут я растворился в Рембрандте, Ван Дейке, Ренуаре…

Между «Данаей» и «Возвращением блудного сына» надо пройти несколько залов, в которых самая главная картина – «Снятие с Креста», невероятная по внутреннему напряжению и фотографической точности. Герои картины освещены только лишь одним слабым источником, в руке одного из них, находящегося в глубине изображения, факел, который и освещает все изнутри.

Мастерство Рембрандта еще выше. В «Портрете художника Деккера» глаза находятся в глубокой тени – это новое слово в создании психологического портрета. Портрета, повторюсь, созданного с фотографической точностью.

«Живопись – это сделанная рукой цветная фотография всех возможных, сверхизысканных, необычных, сверхэстетических образцов конкретной иррациональности» (Сальвадор Дали).

Что можно положить на другую чашу весов мировой культуры?! Разве что некоторые картины Казимира Малевича. Я видел, как преклонного возраста дама, проходя по залам Русского музея, случайно подняла голову, и взгляд ее остановился на картине «Черный квадрат». С возгласом: «Боже, как это все вульгарно!» – она поспешила удалиться. А я про себя отметил, что теперь уже не важно, что он хотел этим сказать – скоро будет сто лет, как о нем говорят. Что это? Смекалка или гений супрематизма?

«Начинающего художника понимают лишь несколько человек. Знаменитого – еще меньше» (Пабло Пикассо).

Повернув за стрелкой Васильевского острова, теплоход уходит в открытую Балтику. Мимо проносятся «Метеоры» в Петергоф, они подлетят прямо к главной аллее Петродворца. Когда-то, до постройки фонтана «Самсон», корабли могли подплывать даже к парадному подъезду, а Петр I стоял на балконе второго этажа Большого дворца и любовался прорубленным им окном в Европу. Город гордится своим царем-плотником. И то ли здесь, то ли в Меншиковском дворце – самом старом в городе – к его парадному подъезду также когда-то подплывали лодки, и впервые было произнесено ставшее устойчивым выражение «с корабля на бал».

В связи с этим выражением вспомнил о встрече с Эммануилом Виторганом перед самой поездкой. Человек-эпоха, несмотря на свои 72, «держал» зал крепко и непринужденно. После встречи – сразу на поезд. Супруга Ирина сидела рядом с нами в первом ряду. Каждую его фразу на сцене она вполголоса проговаривала вместе с ним. Не часто встретишь такое живое участие – она буквально «проживала» вместе с мужем его пребывание на сцене. Иногда он открыто обращался к ней за советом. Встреча прошла на ура. В самый разгар заключительных аплодисментов к Ирине подошла маленькая еврейская бабушка и вручила пакет: «Вы не успеете поесть, а тут все горячее и все разложено по коробочкам, это вам в дорогу».

…По дороге к Большому дворцу Петергофа неожиданно уловил легкое колокольное звучание. Колокольчики играли «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Оказалось – трио вибрафонистов на нехарактерных по фактуре инструментах играли сложнейшие классические произведения, наделяя ударные инструменты звучанием певучей кантилены. Я купил у них диск, и музыканты нехотя, отмахиваясь и говоря, что «все равно это никому не надо», после долгих уговоров оставили мне свои автографы на обложке.

«Аве Мария» Шуберта, Баха-Гуно, Каччини и Альбинони, Ария ре-мажор Баха и многое другое. Невероятно, что все это исполнено на ударных инструментах, ощущение такое, будто звучат, колеблясь, сами облака от хрустальных вибраций металлических трубок.

Набережные переполнены. Ночью у Невы невозможно подойти с камерой к парапету, чтоб поснимать поднимающиеся мосты. Сотни маленьких лодочек с туристами пытаются юркнуть впереди сухогрузов, чтобы, замерев на спокойной воде, дать возможность своим пассажирам насладиться зрелищем. Байкеры, рокеры – на Стрелке. Чуть поодаль, у Адмиралтейства – факиры развлекают молодежь огненным шоу. У входа в Русский музей пожилые люди под зонтиками, слегка повторяя движением головы свингованные ритмы, внимают роялю и саксофону на импровизированной сцене.

В этом городе каждому есть место. Самый большой северный город мира с населением пять миллионов человек одинаково радушен всем: от древних египетских сфинксов у входа в Академию художеств до героев нашего времени. И даже знаменитая коллекция Кунсткамеры, купленная Петром у голландского анатома Рюйша, состоящая из препарированных и заспиртованных младенцев-уродцев, не воспринимается, как вызов небу, но как живое свидетельство безграничности жизни и ответственности, которую каждый из нас несет самостоятельно.