Читать книгу Галинословие - Андрей Ч. - Страница 7

У Гали свой неповторимый нос,

Его не встретить у другой девчонки.

Он как ответ на заданный вопрос —

Довольно грубый и довольно тонкий.

Он подростково ласково припух

Как майская сиреневая почка.

То нос телёнка, кошки, мамы, дочки,

Подушки, утра, непременно двух

Людей – их тихих отношений.

Нос утренней зари, нос не лишений,

А откровений, слёз, признаний, мира.

Нос пройденной грозы и нос эфира.

Нос Гали просто создан быть таким,

Чтоб на него всё время натыкаться,

Чтобы как лошадь к лошади касаться

Щекой, ноздрями, вздохом у реки.

Ловить дыханье, прерывать слова,

Переносить внимание на губы,

Доказывать, что ты совсем не грубый,

Шептать, сбиваться с такта, и права

На всю её от ногтя на ногах

До складок блузки, юбки, кофты, платья,

На все движенья, все её занятья

Забрать себе. Все «ох» её и «ах»

Присвоить на законных основаньях,

Стать зрением её и обоняньем.

Стать мужем, Моцартом, вернувшимся матросом

Для девушки с едва припухшим носом.

С волнением я готовлюсь к новой встрече. Билет на седьмое октября приобретён заранее. Вероятность застать Галю в воскресенье выше чем в будни, и сама совместная воскресная поездка в церковь занимает добрые полдня. В остальные дни риск не застать её увеличивается в разы, а путь, который я могу пройти с ней в будни, очень короткий – каких-то пятьсот шагов отделяет музыкальную школу от общежития. Так воскресенье во всех отношениях самый оптимальный день для свиданий.

С нашей предпоследней встречи минуло почти полгода. На её концерт в апреле я пришёл с детьми – сёстрами восьми и пятнадцати лет. Во время паузы Галя сорвалась и бегала по залам замка из угла в угол. Сама подошла, когда я оказался в коридоре один, и сама заговорила. Даже не заговорила, а стала командовать, записывая свои приказы на камеру:

– Теперь я вас точно в тюрьму упеку! – негодовала она: – Говорите, какое сегодня число.

– Двадцать восьмое.

– По-тюлерандски!

– Dvadzat vosmoe aprelya.

– Где вы сейчас находитесь?

– Ya na konzerte Gali. Prishol posmotret na neyo. Ya lyablya Galinu G.

Она не знала как дальше. Стоит, ждёт реакции, а я испытываю чувство дежавю. Мы одни в замке, я прижимаю Галю к белой стене и целую – столько раз собирался так поступить, но снова не решаюсь на это в реальности. Без поцелуя Галя злится и пытается прогнать меня:

– Вам же запретили приезжать!

Решение последнего суда было в мою пользу, но Галя так не считала. Мы спорим, уединившись в коридоре:

– Меня оправдали!

– Вас не оправдывали!

– Запрет на контакты закончился!

– Он продолжается!

Мало кто мог разобраться в статье, по которой меня судили, так что и окончательный вердикт каждый из нас трактовал по-своему. И всё же Гале тогда пришлось смириться с ситуацией, я почувствовал моральное преимущество, которое и позволило мне увидеть её ещё раз. С нашей последней встречи минуло более двух месяцев. В тот день она вела себя тихо, не спорила, но и не проронила ни слова.

Станет ли она теперь так остро реагировать на моё появление? Достаточно ли долго я выдержал паузу? Волнение накануне встречи сбивает сердечный ритм и не даёт уснуть. Что, если Гали не окажется в городе? Что, если она переехала? Если она закончила образование, получила диплом магистра, то покинула студенческое общежитие. Да мало ли что может произойти у девушки за пару месяцев. Состоится ли встреча или она на гастролях?

За два года набралось три неудачных поезди. Удачных было четыре, если считать и ту, когда я видел Галю всего пару секунд. Я бродил тогда по общежитию в поисках её комнаты. Не чтобы постучаться, а для того, чтобы можно было точно определить расположение её окон. По свету в них, по положению занавесок, по движению силуэта можно определить, дома ли Галя, готовится ли она к выходу. Везде висели указатели с номерами комнат, но без имён. В растерянности я бродил по этажам. Одна из безымянных дверей на третьем этаже раскрылась в тот момент, когда я стоял напротив. И для меня, и для Гали столкновение стало полной неожиданностью. Её глаза впились в меня. Через пару секунд со словами «О, Боже!» Галя закрылась. Это случилось утром, а через шесть часов я звонил ей с домашнего телефона, давая понять, что нахожусь уже очень далеко.

Поезд приходится брать самый ранний, чтобы успеть к её выходу, и только в вагоне удаётся расслабиться. За четыре часа он доставит меня практически к её дому. Каких-нибудь пять минут от вокзала до общежития на Туринской улице. Утром я её увижу. С ума сойти!

Насколько важен сон, настолько он и недоступен. Меня охватывает дрёма, а не сон. Сквозь чёрные окна поезда ко мне лезут остроносые венецианские маски с длинными белыми клювами – маски чумы. Клювы окружили меня и готовы напасть. Они преграждают мне путь к Гале, и я никак не могу прорваться сквозь них. Это длится всю поездку и только на мосту через реку перед самым койским вокзалом птицы рассеиваются. Мне остаётся лишь протереть глаза и выйти в утренние сумерки.

До выхода Гали – до девяти утра – большой запас времени. Необходимо истратить его с пользой. Первым делом проверить наличие её имени на дверях. Обновляемый список жильцов датирован октябрём, и имя Гали в нём есть. Значит, она продлила учёбу и минимум до следующего сентября никуда не переедет.

Дома ли теперь она, спит ли в своей комнате? Её окна выходят во внутренний двор, и ориентироваться по занавескам невозможно – остаётся только наблюдать издали за стеклянным подъездом. Полтора часа уходит на прогулку вокруг школы и проверку сохранности моих художеств. Рисунки лебедя с асфальта исчезли полностью, а белые формулы «Г + А = Л Я» ещё видны.

В половине девятого заступаю на дежурство. Пустая улица видна как на ладони, и сложно предвидеть, кто кого первый заметит. Чтобы Галя не обнаружила меня, приходится искать укрытие. Для этого идеально подходит большое дерево ближе к вокзалу. Из кухонного окна, выходящего на дорогу, заметить меня можно только с большим трудом. Вряд ли Галя ежедневно проделывает такой ритуал – не маньяк же я в самом деле.

Первые минуты ожидания всегда сладки и волнительны. С каждой минутой шанс увидеть Галю увеличивается. Главное теперь не перенапрячь внимания и не пропустить её. Важно также не спутать её ни с кем – так у меня уже было.

Напряжение растёт. Без двадцати девять. Без пятнадцати. Выходит черноволосая девушка и направляется в сторону школы. Дверь общежития открывается редко – раза три за час. Без десяти девять, без пяти. Пульс учащается. Чтобы не пропустить начало литургии, Гале нужно выйти не позже четверти десятого. Ровно девять. Пять, десять, пятнадцать минут. Если Галя не выйдет сейчас, литургию она пропустит, пойдёт в школу – в школу она и к десяти, и к одиннадцати выходит. Половина десятого. Без четверти. Да, в церковь она не пойдёт. Выходит скрипачка, выходит студент со второго этажа. В начале одиннадцатого из-за зданий выходит солнце, и на улице становится гораздо теплее. На моей стороне паркуется микроавтобус. Он полностью загораживает вход общежития, и я продолжаю дежурство с более близкого расстояния. В одиннадцать выходит парень, который, судя по окнам, является Галиным соседом. Подбегаю к нему, когда он переходит дорогу:

– Галина дома?

– Не знаю.

– Знаешь, ты рядом живёшь.

– Я её сегодня не видел.

К полудню я стою уже прямо напротив общежития и разглядываю окна, не прячась. Воспользовавшись выходом одной девочки, проникаю в подъезд и вбегаю на второй этаж. Надежда найти Галюшину дверь оказывается тщетной – коридор разделяется лестничной площадкой на две части, обе из которых наглухо заперты. Нахождение на лестнице со стороны выглядит подозрительным, не хочу косых взглядов и выхожу на улицу.

Возле общежития моё стояние тоже бросается в глаза. Пара студентов оглядывается на меня при входе. Выходит парочка, затем ещё одна. Накатывает волна уныния: у Гали никого нет, никого кроме меня, у неё нет! И в этот момент со стороны вокзала мелькает знакомая фигура. Не успеваю приблизиться, как девушка в пальто с петличками сворачивает за угол. Вика!

Не зная, как реагировать, иду ей навстречу. Угол, за который она зашла, оказывается гаражом. Вряд ли у неё есть машина, и я, наверно, перепутал кого-то с Галиной сестрой. Делаю пару шагов и в полутьме разглядываю за внутренним углом гаража дамскую сумку. Девушке мешает полностью спрятаться припаркованная машина.

– Вика! – наугад зову я.

Вика выглядывает и делает шаг навстречу. Вид у неё растерян:

– А, это вы? А я думаю, вы это или не вы. Я вас сразу заметила, а потом подумала…

– А прячешься зачем?

Выходим вместе на улицу. Вика выглядит куда ухоженней, чем раньше. Она постройнела и взглядом напоминает Галюшу.

– Хорошо выглядишь, молодец! – непроизвольно хвалю её.

– Да… – начинает она и тут же обрывается.

Вспомнила, наверное, наставление отца, что со мной лучше не разговаривать. Виктория медлит, достаёт телефон и начинает меня фотографировать.

– Снова для полиции? А Галя дома?

Больше она не изображает вежливость – перестроилась, стала уверенной и знает, как себя вести. Убирает трубку и направляется к общежитию. Значит, Галюша дома.

– Дома она или нет?

Вика звонит в домофон. Значит, дома. Ждём. Ни голоса, ни звонка с той стороны. Вика достаёт ключи и проходит самостоятельно.

– Скрипка Севера! – ухмыляюсь я вслед, вспомнив статью о победе Вики на конкурсе юных скрипачей в Якутии. Кажется, это была её единственная победа.

Из происходящего непонятно, увижу ли я Галю. Приходится перейти на другую сторону дороги и уже оттуда следить за окнами. В левом крайнем окне мелькает Викина фигура. Это общая кухня, и она с самыми грязными на этаже окнами, поэтому разглядеть детали сквозь стёкла очень трудно. Две ли девушки по очереди открывают холодильник, одна ли? Более отчётливо видны силуэты, когда девушки оказываются в светлом коридоре. Раз за разом узнаётся Вика. Может, Галя сидит в углу, а Вика бегает? Она явно голодна, и парой фраз перебрасывается с соседским парнем, заглянувшим на кухню за кружкой.

Гали нет! Четырёх часов ей вполне хватило бы, чтобы съездить в храм и вернуться к Викиному приезду. Сидеть полдня в ожидании сестры она бы не стала. Хотя, что я могу знать – Галя может сутками не выходить из квартиры.

В голову приходит навязчивая идея познакомиться со студентом из левого крыла, договориться и разыграть спектакль про старых приятелей, которые на кухне за чаем вспоминают счастливые деньки. Ради такой комедии я готов позвонить в домофон. Идея кажется мне своевременной и гениальной, и всё дело лишь в её реализации. Не сочтёт ли их сосед меня за сумасшедшего? В первые минуты обязательно сочтёт. А потом даже оценит мой план и подыграет – тут уж на кого попадёшь.

Хочется реветь от безысходности, хочется кричать на всю улицу, хочется ломиться в двери, но даже южный город Тюлеряндии является городом занудных педантов. В придачу ко всему он ещё и воняет. Он украл у меня девушку. Мою Галю украл у меня этот дурацкий Койск. Помойка, бомжатник!

Но Галя в любой момент может выйти вместе с сестрой на улицу. Не зря же та приехала? Не в пустую же комнату? Кто знает? У Гали могут быть гастроли, а Вика выступает здесь. Я знаю, где она живёт – полчаса езды на поезде. Пока она здесь холодильники открывает, я могу обследовать её квартал.

Бомм в отличие от Койска оказывается ухоженным и вылизанным городком вверх по течению той же реки. Все магазины в нём, несмотря на воскресенье, открыты. Забегаю в один из них, чтобы купить мел – раз уж не увижу Галю, то оставлю ей сообщение. Улицу с Викиным домом нахожу быстро. Она упирается в реку, которая здесь гораздо живописней чем в Койске. Изучаю, на каком этаже квартира, куда выходят окна, есть ли в доме второй выход. Это делается на всякий случай. Переедет ли Галя к сестре после учёбы? Где её нужно будет искать? Вика живёт на мансарде – надолго ли маленькое жильё со скошенными стенами устроит её? Пока она не создаст семью, будет жить рядом с оперой – местом своей работы.

К пяти вечера возвращаюсь в Койск. Дежурить под окнами теперь бессмысленно – если сёстрам нужно было выйти, то они давно это сделали. Так неудачно выбрать день и напрасно отстоять вахту, невыносимо больно. Единственное, что я могу сделать, это оставить Гале послание.

Вминаю в асфальт кусок за куском белого мела и вывожу большими жирными буквами: «ПОЗВОНИ МНЕ! УСЛЫШЬ МЕНЯ!». Послания появляются напротив подъезда, затем на другой стороне улицы – на ступеньках, по которым Галя ежедневно спускается к школе, и дальше. Дальше, чтобы каждый свой шаг она, любимая, ласковая, слышала, как я зову её. Чтобы до первого дождя ежедневно по дороге в школу ёкало её сердце. Чтобы однажды она решилась на самый простой шаг и позвонила:

– Алё! Это я, Галя.

Портрет Гали сделан Ириной из Перми.

И я снова затормозил бы:

– Какая Галя? – и в ту же секунду: – Галя?! Ты?!

Даже с железнодорожной платформы виден её дом. В ожидании поезда я только и делаю, что стою на краю и щурюсь в надежде увидеть её.