Читать книгу Поэзия Каталонии - Антология, Питер Хёг - Страница 10

Не живите с вашим мужем,

милая Жанна!

Не живите с вашим мужем —

староват он и недужен,

милая Жанна!

Не живите больше с мужем —

он осла дурного хуже,

милая Жанна!

Не живите с глупым мужем —

он неверен вам к тому же,

милая Жанна!

Не ложитесь больше с мужем —

он осла глупей и хуже,

милая Жанна!

Не ложитесь больше с мужем —

вам давно любовник нужен,

милая Жанна!

Не ложитесь больше с мужем —

ваш дружок ничуть не хуже,

милая Жанна!

Не нужно думать, что палач и шут

подобны и почти одно и то же!

Шуты нам всех милее и дороже —

кто скажет «нет», те попросту солгут.

Палач – дурной, его душонка злая,

а шут – святой, и он достоин рая.

Святой Генис по ремеслу был шут.

Имел он друга, чуть себя моложе.

И шут, и друг его, наверно, тоже

теперь в раю, где ангелы поют.

Шут всё отдаст – судьба его такая.

Палач зубаст – сожрет, не размышляя.

В Аррасе был подвижник – тоже шут,

известный нам – через него Ты тоже

чудес явил весьма немало, Боже!

Зато палач жестокосерден, лют,

милей всего злодею кровь людская,

он хоть кого убьет, не разбирая.

Ведь Фивы спас от Александра шут —

а Александр иных царей был строже!

И если б не забавник-шут, то кто же

избавить мог бы покоренный люд?

О том молва гласит, не уставая;

она права, злодея порицая.

Преславный Даурель был тоже шут.

Он отдал сына на мученья, Боже!

Таких героев забывать негоже —

я перечислить многих мог бы тут.

Шут веселит, народу помогая,

палач казнит, злодейство совершая.

Корысти нет во мне – ведь я не шут,

и у меня с шутом ничто не схоже.

Их ремесло я уважаю всё же —

и рыцари, и короли их чтут.

Скажу, как есть, хваленье завершая:

шутам и честь, и слава вековая!

Между Леридой моей

и Бельвисом тёк ручей,

повстречал я там пастушку,

пастушок разлёгся с ней

на лужайке меж лилей,

целовал дружок подружку;

и, любуясь на простушку,

я подумал про девчушку,

что в Кастилии, ей-ей,

не найти цветка милей,

как подстроить ей ловушку?

На овцу я бросил взгляд —

вижу, что её солдат

потихоньку умыкает;

я вскричал: – «Будь трижды клят!» —

Устыдился дерзкий хват

и с позором отступает,

в перебранку не вступает;

я же, как душа желает,

увожу овечку в сад

и тотчас бегу назад,

где пастушка отдыхает.

Воротясь, я в сей же миг

слышу безутешный крик:

– «Что за горе мне, злосчастной!

Ах, как мой урон велик!

Злой удел меня постиг!

Радость неги сладострастной

обернулась в час ненастный

этой горестью ужасной!

Не встречали ль меж гвоздик

вы овечку, где родник,

Сервери, сеньор мой ясный?»

– «Дева милая, она

будет вам возвращена,

ну, а какова награда?»

– «За овечку я сполна

вам, сеньор, воздать должна,

вашей милой стать я рада,

коль нужда, смириться надо».

Привели овцу из сада,

а пастушка: – «Я вольна,

мне не по сердцу цена,

не про вас, сеньор, услада».

– «Стыд вам, дева, и позор

нарушать наш уговор».

– «Каюсь, я хитрила с вами,

так уж водится, сеньор,

вы, скажу я вам в укор,

сотню раз солгали сами;

я смеюсь над хитрецами!

Кто не счёлся в срок долгами,

тот не больно-то хитёр.

Мы умеем дать отпор,

нас не проведёшь словами».

– «Дева, не делю я пламя

со строптивыми сердцами

и не лягу рядом с той,

что не хочет лечь со мной.

Но должок ещё за вами!»

– «Вы играете правами,

лишь бы взять любой ценой,

теша умысел дурной.

Пусть рассудит казус мой

Пейре, наш инфант благой».

– «Я же доверяюсь даме,

Сверхдостойной и святой,

веря истине простой:

без любви с её дарами

нет услады никакой».

Пусть ветер лют, и ливни льют,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут.

Влюблённые все преграды пройдут,

пусть ветер лют, и ливни льют,

а следом и те, кого здесь не ждут,

пусть ветер лют, и ливни льют,

радушной встречи мужья не найдут,

их высмеют дамы и проведут,

пусть ветер лют, и ливни льют,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут.

Дети резвятся и песни поют,

пусть ветер лют, и ливни льют,

бегут по лугам, где цветы цветут,

пусть ветер лют, и ливни льют,

цветы и птицы песни поют,

и птицы поют,

и птицы поют,

пусть ветер лют, и ливни льют,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут,

мужчины сквозь дождь и ветер пройдут.

Мне любо то, что они стерегут,

в доспехах идут,

а путь их крут.

И я Сверхдостойную славлю тут,

и славу инфанту струны поют,

инфанту Пейре славу поют.

Как тот, что долгий день провёл в скитанье,

и вдруг его настигла тьма ночная,

и должен он идти сквозь мрак, не зная,

куда ступить, какие испытанья

он встретит, жить ему иль умереть —

так я бреду, и мочи нет терпеть,

когда покажется зари сиянье.

Увы – мне суждено в ночи блужданье!

С пути я сбился, а кругом лихая

лютует ночь; бреду, не разбирая,

что впереди; какие испытанья

мне суждено в ночи преодолеть?

Гроза ярится, хлещет ветра плеть —

зачем же медлишь ты, зари сиянье?

Та ночь, стеснившая моё дыханье, —

то наш обманный век, ловушка злая,

юдоль скорбей – вся наша жизнь земная:

так говорит Священное Писанье.

Дитя, рождаясь в мир, дабы скорбеть,

исходит криком. Боже, дай узреть

мне верный путь! Даруй зари сиянье!

К возлюбленной подруге на свиданье

не прихожу во мраке никогда я,

отверг я мрак, лишь свету доверяя,

при нём бессильны тёмные деянья;

моя подруга ныне, как и впредь,

не станет перед клеветой робеть.

Кляну я ночь, люблю зари сиянье.

Иной любовник видит наказанье

в приходе утра; страстию пылая,

он жаждет ночи без конца и края

и новый день встречает гневной бранью.

А мне во тьме услады не иметь,

и сердца даже страстью не согреть,

и жду я не дождусь зари сиянья.

О, донна, ты – зари обетованье,

ты нас ведёшь к добру, звездой блистая,

хвалою освящу свои уста я,

природной красоте посильной данью;

столь совершенна, какова ты есть,

ты для супруга радость, гордость, честь,

опора истины – зари сиянье.

Хочу заре я песней порадеть —

ведь без неё и дню не заалеть,

не встанет солнце без её сиянья.

Хочу я короля Майорки петь,

чьим доблестным делам в веках греметь —

служа ему, пою зари сиянье.