Читать книгу 23:11 - А. Я. Миров - Страница 7

Случаются такие дни, которые лучше бы совсем не случались. Причём глагол «случаются» не имеет никакого отношения к слову «случай». Единственным родителем и законным представителем здесь выступает термин «случка». Животный секс, инициатива коего принадлежит кому угодно, но только не тебе. Двадцать четыре часа совокупления то с дурацкими обстоятельствами, то с обстоятельными дураками, а то и с теми, и с другими единовременно. Каторжные сутки надругательства над мозгом, телом и той светлой субстанцией, что заключена где-то между. Ну она ещё иногда без спроса в пятки уходит.

Сегодня я имела честь быть имеемой этим днём. И мне тоже хотелось уйти в пятки, причём в любые, но трудовое бытие вынуждало оставаться в этой жопе. Мир ежечасно вытаскивал из закромов всевозможные неприятности. И, готова поклясться, ежели бы его запасы истощились, он непременно приготовил бы что-то свеженькое. Ради одной меня. Всё, всё, что угодно, только бы я не успела проглотить ком в горле.

От безвременно ушедшей пятницы мне достались самые прокисшие сливки. Очень хотелось повалиться на колени и, вознеся красные от хлорки руки к небесам, горланить «на кого ж ты меня покинула?». Но сильно желаемое беспардонно вытесняло всесильно действительное.

Я не верю, вот вообще никак, что за один вечер можно было так засрать номера. Скорее всего выданные вместе с ключом помещения испугались, что гадить в одиночку постояльцам будет трудно, потому гостеприимно пришли на помощь и самоотверженно принялись справлять нужду в себя.

Весь этот грёбаный день, слепленный из человеческих нечистот, моё тщедушное тельце мыло, тёрло, разглаживало и заново мыло каждый сантиметр пространства вокруг. Где-то там, в пыли химических порошков, между слоями липких средств с запахом лимона, под аккомпанемент мерзких комментариев нетрезвеющих жильцов моя первая категория канула в небытие. Вместе с верой в светлое завтра. К концу смены я кое-как выпрямила скомканную поясницу и, стараясь плакать исключительно внутрь, поковыляла в свою обитель.

Чтобы там не повеситься на чёрной шторе, мне как никогда нужны были дешёвый чай в поржавевшей от него кружке и огромный кусок шоколадного пряника во рту, дабы утрамбовать истерику в кишечник. Ещё мне позарез требовались махровый халат застиранного цвета и раздавленные жизнью тапочки, пинать горб немногословного линолеума и щедрая на поучения Агата. Главное – Агата.

Плавно двигаясь по этажу, словно подстреленный кабан, я изгоняла из раскалывающейся черепушки святую веру в то, что все наши клиенты непременно должны быть прокляты. Уж не знаю, есть ли там кто за кулисами облаков, но всё равно такие речи даже в мыслях держать грешно. Это попахивает каким-то…

– Говном!

Мать твою, реально воняет говном. А я-то воображала, что это мне, неправедной, чудится. Даже успела смириться, мол, после такого рабочего дня сим впечатлениям таскаться за мной неделю как минимум. Но нет. Для памяти запах слишком… Свеж! Интересно, кого так головокружительно покидает еда? Хотя вру, ни хрена мне не интересно. Я этих пищевых разлук сегодня насмотрелась на девять жизней вперёд. Остаётся надеяться, что в торжественный момент реинкарнации меня не наградят воплощением кошки. Жалко животинку. Жалко себя. Мне бы в постельку. Нет, сначала в душик. Или пряник с чаем? Или пряник с чаем в душе? Оказывается, чувство голода у меня не атрофировалось, тут Валентина Степановна была права. Зря я от её пирожков отказалась. Но тогда при фразе «с начинкой» в голову лезли совсем не творог с яблоками. Зато сейчас я хочу есть как…

– Тварь! Тварь!!

Меня словно заклинило. Держась за ручку номера, я орала в дверное полотно, глядя как снизу вытекает жижа кофейного цвета. И, сука, судя по аромату это далеко не Арабика.

Ублюдки сверху опять нас затопили. И, к сожалению, на этот раз присутствие их мерзких душонок не выдержал другой полноправный член сантехнического братства.

– Ненавижу!

Неразрешимая дилемма: ужин или душ – потонула в решительном насущном. Очень хотелось последовать за ней. С каждой секундой я всё слабее сжимала дверную ручку, и только стойкий запах удерживал меня на плаву. Какие к чёрту пряники? Тут не то, что они в глотку не полезут. Здесь как бы вообще наизнанку не вывернуло.

– Скоты! Гады! Сволочи! Твари!

Кажется, я повторяюсь. Радует, что в принципе соображать могу. Этот запах… Он будто хотел сожрать тебя полностью. Вместе с мозгом и мыслями. Чтобы, тщательно переварив, превратить тебя в себя.

Ну что за день-то такой? Не день, а говно!

– Мрази!

И это тоже было… Ничего в голову не лезет, кроме этого дерьма.

Я обречённо наблюдала, как некофейная гуща уверено движется к носка моей туфли. Ну не придурки? Нет, это слишком мягко! А какой бы эпитет предложила Агата?

– Блин! Агата!

Она же сегодня выходная. И она там! Я интенсивно забарабанила по двери. Наверное, со стороны могло показаться, что это от любви, так сказать, к искусству, иначе к чему столько азарта и страсти?! Но нет! Сплошная необходимость!

Чёртов запах, совсем обезумела – у меня же есть ключи! Обшарив форму, на всякий случай дважды, я вдруг сообразила, что ключи у меня действительно есть, только они в номере.

– Агата! Агата!

Навалившись обезмышечным плечом на полотно, я точно знала, что снесу любую преграду, чего бы мне это ни стоило. В глазах крутились эпизоды, как я, выломав многострадальную дверь, падаю на неё сверху. Непременно. Спешно поднимаюсь, смахиваю с одежды… Хотя что там можно смахнуть? Пыль? Источник запаха? Ну его-то, если и смахивать, то вместе с кожей. Потом у меня провал, наверное, вызванный смесью адреналина и желания проблеваться. И вот я выношу опутанную бессознанием подругу из горящего…. Дерьма?!

– Да ну блин!

Моё плечо едва не загибалось внутрь, а дспшная крепость своих позиций не сдавала. Собрав отчаяние в хлипкий кулак, я в который раз дёрнула за ручку. Послышался неоднозначный треск. Очень надеюсь, что это не моя кисть. Запах усилился, хотя это казалось нереальным – куда уж больше? Дверь податливо отступила, и…

Дальше всё как в тумане. Если прорву того, что некогда было в человеке, уместно сравнивать с отличительной особенностью Лондона. Помню, как самоотверженно шлёпала по номеру, словно неопытный, но перспективный канатоходец, что очень старается не смотреть вниз. А то, знаете ли, голова закружится, потеряешь… надежду на лучшее, и привет то, с чем обычно здороваться непринято.

– Она уехала, – в мозг проник вкрадчивый женский голос. – Сказала: скучай, тогда обязательно вернусь.

– Уехала…

Я обернулась и долго смотрела на маленькую фигурку в слишком знакомой форме. Горничная отчаянно зажимала руками нос, видимо, искренне сожалея, что не может целиком поместиться в своих маленьких ладошках. Я бездумно покачивалась, словно дело было на вершине облизанного солнцем Эльбруса, а не на залитой кишечными отходами кухоньке.

– Уехала. Скучай, говорит, тогда…

Она издала звук, никак не согласующийся со статусом «девушка». Но тошнота, как известно, абсолютно толерантна к любому гендеру. Я тупо наблюдала, как в «кофейные»массы снисходят рвотные. Осознание случившегося ещё не полностью вошло в мою голову, но уже сильно хотелось плакать. А, может, лучше зареветь? Чтоб душа на лоскуты и тело в корчах. Или с этого номера потрясений уже хватит? Не могу определиться. Но точно хочу одного: вышвырнуть то, что уже произошло. Взять за шкирку и в окно! Вниз. С Эльбруса. Чтоб по хрустальному ветру в приглушенную туманом бездну.