Читать книгу Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти - Страница 10

Часть первая
Кризис? III век
Глава вторая
Тайна империи

Оглавление

Ибо разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме.

Сенатор, историк Тацит, начало II в.[60]


Когда Марк Аврелий скончался, ни у кого не возникло вопроса о том, кто унаследует престол. На тот момент Коммоду уже исполнилось восемнадцать; с 176 года он являлся соправителем отца. В каком-то смысле смерть Марка означала, что в Римской империи будет один император вместо двух. Впервые властителю Рима наследовал сын, появившийся на свет в годы правления отца, и Коммод хвастал, что «родился для порфиры». Все четыре последних императора были усыновлены своими предшественниками; каждый получил власть в зрелом возрасте и успел показать себя способным правителем. Это «хорошо срабатывало», однако никогда не воспринималось как сознательно продуманный план, поскольку ни у одного императора не было сына, который мог бы стать его преемником. Нерва, Траян и Адриан остались бездетны (Адриан, а возможно, также и Траян отдавали предпочтение мальчикам, а не женщинам); у Антонина Пия родилась дочь, но не было сыновей.

Коммод пережил отца лишь по счастливой случайности: несколько его братьев – и в том числе его близнец – умерли во младенчестве. Он был здоровым человеком и законным сыном своего отца, поэтому всем, кого касалась проблема престолонаследия, показалось бы странным, если бы император проигнорировал его и выбрал в качестве наследника престола кого-то другого. Да и усыновленный наследник не чувствовал бы себя в безопасности при наличии очевидного соперника. Впоследствии, оглядываясь назад, многие римляне, не говоря уж о современных ученых, критиковали ошибку мудрого философа, не сумевшего распознать неадекватность сына. Однако эти упреки несправедливы. Да и как критики отнеслись бы к императору, который казнил бы свое собственное дитя, чтобы расчистить путь усыновленному наследнику[61]?

Судьбе было угодно, что в 180 году сын Марка был достаточно взрослым, чтобы взойти на престол, но все же слишком молодым и неопытным. Так сложилось, что молодые императоры Рима пользовались не слишком хорошей репутацией; из их числа лишь Нерон пришел к власти в более юном возрасте (ему исполнилось шестнадцать), нежели Коммод. Любому человеку, не говоря уж о неопытном юноше, было бы непросто устоять против искушений, сопряженных с практически абсолютной властью. При дворе, где почти каждый плутовал, дабы завоевать положение и влияние, правителю вряд ли стали бы сообщать неприятные истины и никто не попытался бы удержать его от неразумных поступков. В голливудских картинах Коммод с настойчивостью изображается настоящим чудовищем (новейший пример тому – фильм «Гладиатор»), и некоторые античные источники подтверждают это мнение, считая его исполненным пороков даже в детские годы. Дион Кассий, начавший карьеру сенатора при Коммоде, полагал, что император был «не злым от природы, но недалеким человеком», которого легко было сбить с верного пути. Проблема заключалась скорее не в том, как делать большую политику, но в необходимости откликаться на прошения и разбираться с теми или иными вопросами, предлагавшимися вниманию императора. Ему полагалось быть доступным и открытым для просьб, поступавших от отдельных граждан и общин, готовым дать указания, основанные на прецедентах и законах. Адриан, которому в одном из путешествий докучала некая женщина, резко заметил, что у него нет времени на то, чтобы возиться с ней. Ее вопль, прозвучавший в ответ: «Тогда перестань быть императором!» – немедленно заставил его остановиться и выслушать просьбу. Марка Аврелия вспоминали добрым словом за то, что он посвящал свое время любому делу, предложенному его вниманию. Совестливый император тратил немало времени, занимаясь подчас скучной работой[62].

Коммода, однако, все это не интересовало. Через несколько месяцев он уехал с Дуная, вернулся в Рим и более никогда не покидал Италии, будучи сверх меры увлечен зрелищами в цирке и на арене. В своих владениях он устраивал состязания колесниц, однако не стеснялся демонстрировать другие навыки прямо в Колизее. Целыми днями люди смотрели, как он убивает животных копьем или стрелами из лука. Он также выступал в роли гладиатора, обычно пользуясь тупым оружием, но в некоторых схватках брал и боевое (хотя всегда предпринимались меры, чтобы император не пострадал). В то время как правитель развлекался играми, управление империей перешло в другие руки. При дворе появился ряд фаворитов, пользовавшихся мощным влиянием и властью; зачастую они успевали при этом обогатиться. Среди них вовсе не было сенаторов; некоторые происходили из сословия всадников, остальные были рабами и вольноотпущенниками императора. Одни отличались хорошими способностями, другие были до конца испорченными людьми, многие – чем-то средним. Однако система управления империей не функционировала в те дни должным образом. Обычная практика состояла в том, что любой человек, имевший доступ к императору, приобретал вес в зависимости от того, насколько мог влиять на его решения. Но подобная власть всегда была чревата опасностями, и многие фавориты Коммода, каждый в свой черед, теряли его расположение; другими пришлось пожертвовать в силу их непопулярности. Все были казнены. В отличие от отца юный император не сомневаясь подписывал смертные приговоры подданным и в том числе многим сенаторам и всадникам. С самого начала правления Коммода стали возникать заговоры, имевшие целью его убийство; также зазвучали ложные обвинения в подобных замыслах. Каждый случай порождал новую волну арестов и казней[63].

С годами поведение императора становилось все более эксцентричным. Дион Кассий вспоминает случай, когда он обезглавил страуса на арене, а затем двинулся туда, где в качестве зрителей сидели сенаторы, «держа в левой руке голову [птицы], а правой поднимая окровавленный меч; и хотя он не произносил ни слова, он кивнул с усмешкой, давая понять, что обойдется с нами подобным же образом. И многие действительно погибли бы на месте от меча за то, что смеялись над ним (ибо смех пересилил наше негодование), если бы я не стал жевать лавровые листья, которые сорвал со своего венка, и не убедил своих соседей сделать то же самое, так что постоянное движение наших челюстей скрыло наш смех»[64].


Однако не все находили чудачества Коммода столь же смешными (а его самого – столь беспокойным), как сенаторы. Часть римлян обожала гладиаторские бои и, вероятно, симпатизировала императору, наряжавшемуся «точно амазонка, державшему меч в левой руке» или изображавшему Геркулеса в соответствующем костюме. Преторианская гвардия, бывшая главной военной силой в Риме, блаженствовала в условиях отсутствия дисциплины и полной свободы, дарованной ей[65].

Но после двенадцати лет правления Коммода многих придворных утомила жизнь при столь капризном правителе, и наконец одна из попыток дворцового заговора увенчалась успехом. Главными действующими лицами в ней были управляющий Эклект, любовница Коммода Марция и Эмилий Лет, один из двух префектов, командовавших преторианской гвардией. Ходили слухи, будто Марция случайно обнаружила смертный приговор, куда входили эти три имени. Другая история утверждает, что 1 января 193 года Коммод собирался убить обоих консулов, а затем проследовать из гладиаторских казарм, одетый как для выступления на арене, принять консульскую должность и сделаться единственным консулом того года. Но накануне Нового года Марция добавила яд в пиво, предназначавшееся для императора. Когда после приступа рвоты стало ясно, что он приходит в себя, заговорщики отправили к нему силача, который задушил его. Цезарь, рожденный для порфиры, скончался в возрасте тридцати одного года; его правление продолжалось более двенадцати лет[66].

60

 Tac. Hist. I. 4 (пер. Г.С. Кнабе).

61

 О хвастовстве Коммода, утверждавшего, что он «рожден для императорской порфиры», см.: Herodian. I. 5. 5–6; о любви Траяна к мальчикам см.: Dio Cass. LXVI. 7. 4 (автор замечает, что она никому не принесла вреда); о знаменитой любовной связи Адриана с Антиноем см.: Dio Cass. LXIX. 11. 3–4; SHA. Hadrian. 14. 5–8.

62

 Если не считать «Гладиатора» (2000), то наиболее яркий образ Коммода на экране мы видим в фильме «Падение Римской империи» (1964); о роли этого императора см.: Millar F. The Emperor in the Roman World, 31 BC – AD 337. London; New York, 1977; об Адриане и обратившейся к нему просительнице см.: Dio Cass. LXIX. 6. 3; о Марке Аврелии и его справедливости: Dio Cass. LXXII. 6. 1–2; SHA. M. Antonin. 24. 1–3.

63

По поводу общих оценок правления Коммода и связанных с ним дискуссий см.: Birley А. Septimius Severus: the African Emperor. London, 1988. P. 57–62, 78–88; Potter D. The Roman Empire at Bay, AD 180–395. London, 2004. P. 85–93.

64

 Dio Cass. LXXIII. 21. 1–2.

65

Доказательства в пользу того, что отчасти пропаганда Коммода оказывалась успешной, см.: Hekster O. Commodus: An Emperor at the Crossroads. Amsterdam, 2002.

66

 Dio Cass. LXXIII. 22. 1–6; Herodian. I. 16. 1—17. 12; SHA. Commod. 17. 1–2.

Падение Запада. Медленная смерть Римской империи

Подняться наверх