Читать книгу Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти - Страница 12

Римская армия представляла собой наиболее значительную и дисциплинированную военную силу в истории человечества, существовавшую до наступления современной эпохи, однако в сравнении с размерами империи она была не особенно велика. Ее ядро составляло тридцать легионов, куда набирали воинов из числа римских граждан; каждый состоял самое большее из пяти – пяти с половиной тысяч человек[72]. Легион делился на десять когорт, каждая из которых насчитывала по четыреста восемьдесят человек (исключение составляла первая когорта численностью восемьсот человек). Легионам были приданы вспомогательные войска (ауксилиарии), куда набирали в основном тех, кто не обладал римским гражданством. Организационной единицей этих войск являлись когорты, или алы, – такое название давалось кавалерийским соединениям той же численности. К концу II века ауксилиариев было, пожалуй, даже больше, чем легионеров. Кроме того, существовал флот, весьма активно патрулировавший морские пути и защищавший купеческие суда от пиратов. В Риме располагался гарнизон преторианцев – девять когорт по восемьсот человек каждая, что соответствовало мощному легиону – и singulares, а также полувоенные городские когорты и vigiles, выполнявшие функции пожарных, а в ночное время – и полицейских. Все перечисленные вооруженные силы империи насчитывали примерно 350 000–375 000 человек, то есть со времен правления Августа они увеличились не более чем на десять – пятнадцать процентов. По крайней мере такова была их численность «на бумаге». В действительности (как часто случалось в истории человечества) многие соединения могли в разные моменты насчитывать и меньшее число воинов. Даже если мы примем наивысшее теоретически возможное число людей в военной форме и минимальные оценки численности населения империи, на одного солдата приходилось более ста тридцати местных жителей.

Обитателям многих областей империи редко доводилось видеть солдат, а уж об армии и говорить нечего. Подавляющее большинство войск было расквартировано близ границ на базах (где казармы строились из камня); вокруг каждого располагалось гражданское поселение. В восточных провинциях действовала иная модель: войска в Сирии, Иудее и Египте размещались в больших городах или около них, отчасти для того, чтобы держать под контролем местное население с его весьма переменчивыми настроениями. Армия была основным источником живой силы, доступным императору; по этой причине небольшие отряды были рассредоточены по провинциям, выполняя административные функции, действуя как полиция, регулируя движение транспорта и участвуя в инженерных работах. Имелись также фрументарии (frumentarii), то есть «хлебные люди» – войска, ответственные за ежедневное обеспечение солдат продовольствием в огромных масштабах. Сложная деятельность агентов, необходимая для выполнения этой работы, была шире, чем может показаться: они обеспечивали императора разведданными, шпионя за солдатами, а также и за штатскими[73].

И все же в целом армия жила своей жизнью, отдельной от жизни гражданского общества. И легионеры, набиравшиеся из граждан, и ауксилиарии, гражданами не являвшиеся, по существу, были профессионалами, чей срок службы составлял двадцать пять лет. Предпочтительнее были волонтеры, но при необходимости применялся и призыв. При Марке Аврелии во время кризиса, последовавшего за эпидемией чумы, в армию вербовали гладиаторов и других освобожденных рабов, но это являлось исключением. Однако призывы (о которых упоминают наши источники) иногда представляли собой не более чем вербовку. Легионер получал 1200 сестерциев в год, в отличие от преторианцев, чье жалованье составляло 4000 сестерциев в год, а срок службы – всего шестнадцать лет.

С конца I века плата оставалась неизменной, так что ее подлинный размер, вероятно, со временем уменьшался. Особенно щедрой она никогда не являлась и была сравнима с поденной платой сельскохозяйственного рабочего (правда, ее выплачивали гарантированно, из года в год). Сопоставим это с трудностями и риском, связанным с тяготами службы, в особенности в период войны! Даже соединения, дислоцированные в наиболее «мирных» провинциях, имели шанс принять участие в крупной кампании минимум один раз в течение двадцати пяти лет, в течение срока службы солдата. Но повсеместно войны велись значительно чаще. Даже служба в мирное время была сопряжена с риском. Реестры уцелевших солдат, ведшиеся в соединениях, упоминают тех, кто утонул, погиб от рук разбойников или скончался в лечебнице от той или другой болезни. В письмах выздоравливающих солдат из Египта упоминается удар метательным снарядом во время подавления восстания, равно как и сильное пищевое отравление[74].

За исключением малых военных аванпостов, все соединения имели баню и лечебницу, что, вероятно, обеспечивало солдатам бо́льшие возможности сохранить здоровье по сравнению с бедным гражданским населением. Пользование ими не было бесплатным: из жалованья солдата делались вычеты в качестве платы за пищу, одежду и военное снаряжение, не говоря уже о взносах в кассы для организации праздников и похорон (на эти средства товарищи погребали останки тех, кто умирал во время службы). Кроме того, солдат получал достаточно сбалансированное питание (вопреки распространенному мнению, будто легионеры были вегетарианцами, диета включала в себя мясо) и большую часть срока службы проживал в каменных казармах с черепичной кровлей, где на восемь человек приходилась пара комнат. Скученность, конечно, была, но была не больше, чем в инсулах в городах, – вообще говоря, в античном мире немногие пользовались столь обширным интимным пространством, как мы в наши дни. Если солдат доживал до конца срока службы и нес ее с честью, его награждали.

Легионеры получали либо участок земли, либо денежную сумму, тогда как ауксилиариям даровалось римское гражданство. Однако и здесь людей подстерегали трудности. Согласно закону, солдатам запрещалось жениться, а существующие браки аннулировались при зачислении на службу. Очень многие игнорировали это: они брали жен (как правило, девушек «из местных») и создавали семьи. Длительное время неофициальные отношения, которые завязывали ауксилиарии, легализовались при выходе последних в отставку, причем «жены» и дети также получали гражданство. В середине II века это запретили. Легионерам было куда сложнее добиться признания «законными» своих детей и, таким образом, получить возможность передавать им наследство. Некоторые императоры издавали постановления, разрешавшие браки, однако сохранившиеся документы свидетельствуют, что отставным солдатам и их потомкам зачастую приходилось бороться, не жалея сил, чтобы получить реальную выгоду в соответствии с этими законами[75].

Солдат, получивший образование, имел хорошие карьерные возможности, в особенности если у него были влиятельные друзья, способные обеспечить рекомендательным письмом. Сохранилось письмо, написанное солдатом, поступившим на службу легионером в Египте в 107 году; благодаря своим связям он быстро стал писарем. Он с радостью пишет отцу, что выполняет лишь легкие обязанности, тогда как те, кто был набран вместе с ним, трудятся на улице, разбивая камни. Трудно определить, сколько грамотных солдат было в армии, учитывая, что мы очень мало знаем о стандартах образованности среди широкого населения, но, вероятно, они составляли меньшинство. Армейская дисциплина была жесткой; часть офицеров имела право на применение телесных наказаний и смертной казни. Возможность выйти в увольнение являлась скорее привилегией, нежели правом, и добиться ее (как и многого другого) зачастую удавалось, лишь подкупив офицера.

После I века италийцы не проявляли особого энтузиазма относительно службы в легионах и предпочитали службу в соединениях, дислоцированных в Риме, поскольку условия там были менее жесткими, а плата более высокой. Некоторые, несомненно, шли служить из лучших побуждений – такие люди воплощали в себе идеал военных теоретиков. Подобные «высококачественные» рекруты, вероятно, чаще всего встречались в auxilia, поскольку многие из них происходили из общин, где сохранялось восхищение военной доблестью. Зачастую сыновья солдат также поступали на службу, так как их детство часто проходило в местах базирования армии или поблизости от них; такие рекруты приветствовались в армии. Поскольку они не имели никакого законного статуса, место их рождения обозначалось как «в лагерях» (in castris). Но большинство рекрутов, в особенности легионеров, шло на службу оттого, что у них практически не было выбора, а в армии им предстояло получать пропитание, одежду и регулярное жалованье. Один император жаловался, что легионерами идут служить только бродяги. Примечательно также, что несение военной службы запрещалось лишь совершившим особо тяжкие преступления[76].

Если многие солдаты в гражданской жизни оказывались неудачниками, тем сильнее должно было быть у них ощущение того, что их соединение – это родной дом. Каждый легион обладал своим номером (их последовательность не выдерживалась строго, так что существовало несколько Первых, Вторых и Третьих легионов) и названием, часто подкреплявшимся дополнительными титулами и почетными характеристиками. Вспомогательные войска также имели специальные наименования, и всем армейским соединениям было свойственно то, что в наши дни именуется чувством идентичности. Командиры часто инициировали соревнование между соединениями; временами соперничество приводило к дракам. «Честь полка» играла важную роль в том, чтобы соединение действовало эффективно; личная храбрость также поощрялась. Смелость, проявленная перед лицом товарищей, награждалась знаками отличия; воин пользовался особыми льготами, иногда его продвигали по службе или выдавали ему денежную премию. Как и жалованье, все эти награды номинально присуждались императором вне зависимости от того, присутствовал ли он при этом лично или нет. Равным образом рекруты, поступавшие на армейскую службу, приносили присягу на верность императору и государству. Присяга регулярно «обновлялась». У каждого соединения также имелись imagines – изображения императора и его ближайших родственников, которые вместе со штандартами соединения хранились в святилище в здании штаба[77].

Контроль над армией находился в руках императора; он предпринимал все усилия, чтобы напомнить солдатам об их верности ему лично. Когда правитель посещал базу или вел армию в сражение во время кампании, он обращался к соединению, именуя его «своим» легионом или «своей» когортой. Однако армейские соединения были буквально разбросаны по обширной территории, и большинство солдат никогда не видело главнокомандующего, так что повседневный контроль неизбежно должны были осуществлять другие лица. Высший командный состав набирался из сенаторов. Частью карьеры сенатора являлось исполнение им примерно в двадцатилетнем возрасте должности старшего трибуна и заместителя командующего легионом в течение некоторого срока, длившегося от года до трех лет. Позднее, в возрасте около тридцати лет, сенатор обычно становился командиром легиона (legatus legionis) на тот же срок. Наконец ему вверялась в управление провинция и ее армия; он становился legatus Augusti. Продолжением службы для привилегированной горстки сенаторов становилось повторное наместничество в одной из трех провинций, наиболее значимых с военной точки зрения. В каждой из них дислоцировалось три легиона и столько же вспомогательных соединений. Наместничество в любой провинции в среднем длилось три года, но бывали и исключения. Авидий Кассий пробыл в Сирии значительно больше, однако неудавшийся мятеж, поднятый им, свидетельствовал о потенциальной опасности, которую таило в себе столь долгосрочное командование.

Основу офицерского корпуса армии составляли всадники. Обычно послужной список всадника включал в себя назначение префектом когорты ауксилиариев. Затем в течение некоторого срока он служил в качестве одного из пяти младших всаднических трибунов (имевшихся в каждом легионе), а после этого назначался командующим кавалерийской алой. Те, кому сопутствовал успех, продвигались по службе, выполняя административные и финансовые функции в качестве имперских прокураторов; иногда им доставалась в управление одна из малых провинций. «Equites» также командовали соединениями в Риме; обычно преторианцев контролировали два префекта, обладавших равной властью. В провинциях, управлявшихся всадниками, не размещалось значительных сил, поскольку сенатор, командовавший легионом, не мог подчиняться всаднику. Египет составлял исключение: наместник этой провинции и командиры двух легионов являлись префектами из числа всадников. Никто из императоров ни за что не доверил бы другому сенатору контроль над землями, имевшими такое важное значение для обеспечения Рима хлебом[78].

Центурионы составляли становой хребет армии. Это слово обозначало скорее целый слой офицеров, нежели конкретное звание. Более молодые командовали центуриями – шесть центурий составляли когорту, каждая из которых имела восемьдесят человек штатного состава (в рассматриваемый период до ста он не доходил). Один из шести старших центурионов командовал легионной когортой. Наиболее значительной из всех являлась должность центуриона-примипила (primus pilus), который командовал первой когортой и получал всадническое достоинство сразу же по уходе с этого поста. Все центурионы получали жалованье во много раз больше, чем рядовые воины, требовалось также, чтобы они обладали достаточным образованием. Некоторые достигали этой должности после службы в армии рядовыми, но ошибочно представлять их себе как аналог современных фельдфебелей, скорее речь идет о людях, назначавшихся на младшие командные и административные посты, прежде чем получить офицерский чин. Другие попадали на соответствующую должность сразу из штатских, не обладая каким-либо предварительным военным опытом. Пертинакс поначалу хотел стать центурионом именно таким образом, но его патрон не смог добиться для него назначения – хорошее свидетельство престижности этого поста. Равным образом показательно то, что некоторые всадники предпочитали становиться центурионами, вместо того чтобы делать более традиционную карьеру. Как мы видели, это был не единственный «средний класс» римского мира. Однако попадалось немало людей со средним уровнем доходов, получивших приличное образование, хотя и не овладевших языком в совершенстве, которое ожидалось от представителей высших слоев элиты. Весьма вероятно, что большинство центурионов назначалось напрямую и происходило именно из этого социального слоя[79].

Рядовые чрезвычайно редко переходили из одного подразделения в другое и, как правило, проводили весь свой срок службы в одном и том же отряде. По-видимому, многие центурионы также оставались с одним и тем же соединением в течение длительного времени, хотя о некоторых нам известно, что они служили по очереди в нескольких легионах, причем для этого должны были перебираться из провинции в провинцию на большие расстояния. Пертинакс, за годы своей не вполне обычно сложившейся карьеры побывавший вначале офицером-всадником, а затем офицером-сенатором, служил во всех основных приграничных зонах империи, за исключением Северной Африки. Римляне ценили специалистов не столь высоко, как это принято в современных государствах, в особенности когда дело доходило до повышения в должности. Императоры также не склонны были поощрять слишком тесную связь между командирами и солдатами, которая могла бы возникнуть в результате долгосрочной совместной службы. Республика была уничтожена, и создание Августом принципата произошло в ходе войн между армиями, преданными своим полководцам больше, чем государству. В целом созданная им система работала вполне удовлетворительно, и лояльность армии сохранялась более чем на протяжении двух столетий. Лишь с прекращением существования династии возникала опасность, что легионы двинутся сражаться друг с другом. В подобных случаях инициатива мятежа исходила от правящей верхушки, прежде всего от наместников. Ключевую роль здесь играли и другие офицеры, в особенности центурионы[80].