Читать книгу Царство Беззакония - Адриан Лорей - Страница 16

– Идеальное место для допроса. – Отзвук его голоса припал к осклизлым стенам камеры, взмостился на мрачный потолок, держащий на себе громаду верхних этажей, и окунувшись в войлочную тьму помещения вернулся обратно, будто верный пес, определивший по запаху где его хозяин.

– Но Ваша светлость… это пыточная, – ответил ему худощавый тюремщик с лицом, изъеденным струпьями. – Её не открывали уже шесть лет.

– Принеси свечи. Желаем Мы увидеть, что лежит в этой комнате.

Охнув, тюремщик убежал на склад, беззычно стуча деревянными башмаками, пока и вовсе не растворился в конце узкого коридора. Его высокий предел освещали подвесные светильники, но свет практически не проникал в пыточную, и казалось, один шаг за решетчатую дверь, скрипящую от малейшего шороха, и ты окажешься в первозданной тьме, могиле Космоса.

Будто слепой, протягивая перед собой руку, Сцевола вошел в помещение. Пальцами он цеплялся за беспросветный мрак, как за невидимую веревку, тащил её на себя, воображая, как надевает ярмо своей власти на эфемерную спину тьмы. Преступники, когда-то умершие здесь, шептали в его голове признания, молили о пощаде, кричали от ужаса. Некая женщина стенала от железных игл, впившихся ей в живот, красивая и холодная, как осенняя ночь; сотни лет не видевшая покоя в своей клетке. Она тянула обрубленные руки к Сцеволе, называя свое имя. Имя, которое его сознание отказывалось запомнить. Проглоченный созерцанием темноты, забитый, как гвоздь в бездонную расщелину, отнятый от причудливого света надземного мира, магистр прошел так далеко, что на той стороне его держал лишь тускло освещенный прямоугольник.

Его рука нащупала острую грань какого-то орудия пыток. Послышались шаги. Сцевола отдернул руку, повернувшись к выходу. Голоса призраков умолкли в его голове. Видения исчезли.

– Ваша светлость! Вы уже там? – Примчавшись быстрее, чем Сцевола предполагал, тюремщик заглянул в помещение. Кипа свечей в его руке вдохнула свет, растягивая и выветривая ту самую первозданную тьму, что шесть лет жила в камере, одинокая и призрачная. Обнаружив, что стоит около шипастой, похожей на дикобраза клетки, Сцевола разве что усмехнулся: «даже более идеальное место, чем Мы предполагали».

– Ваша светлость…?

– Приведи подозреваемых, – холодно приказал он. Тюремщик отдал свечи не глядя ему в глаза, и во второй раз пропал в коридоре.

У стены, смотрящей на входную дверь, покоился запыленный столик и два деревянных стула без спинки. Слева уже увиденный Сцеволой «дикобраз», справа вылитый из меди шкаф с печкой под ним, в двух метрах позади – чан, до сих пор садивший отходами.

На столе щипцы для вырывания зубов, ножницы и ветхий, затянутый клочьями пыли платок. Сцевола разместил свечи таким образом, чтобы все помещение было хорошо видно не только ему, но и людям, которых он будет допрашивать. Обычно человек более разговорчив, когда наглядно видит, чем может кончиться его молчание. И Сцевола уже не раз проделывал это с казематами острова Инклит, еще более мрачными, чем катакомбы под Аргелайном.

Когда свечи наполовину выгорели, тюремщик и отряд ликторов привели, верней сказать, приволокли группу подозреваемых. На каждого из них указали следователи Юстинии, но настолько бездарно, что им потребовался целый час, чтобы вспомнить, какие имена чаще всего Клавдия упомянывала в письмах к сестре. Тогда Сцевола, в душе отплевываясь от их некомпетентности, составил список людей, которые могли быть сообщниками Марка Цецилия и вызывали наихудшие опасения. Утром, после встречи с Юстинией сон забрал его на три часа, и этого хватило, чтобы не повредиться рассудком от розыскных мероприятий по городу. Когда он проснулся, всех до единого уже вытащили из уютных домов, кабаков или святилищ, и бросили к ногам бога справедливости.

Если кто-то из них совершил похищение Клавдии вместе с Цецилием, он сознается и дело моментально закроют. Сознавшегося же и Марка Цецилия уведут на виселицу к вящей радости магистра оффиций. Такой поворот он расценивал, как возможность побыстрее вернуться к более важным проблемам: борьбе с приверженцами Старых Традиций и победе на выборах консула.

– Пусть войдет первый! – кинул Сцевола в сторону двери, набравшись терпения и приготовившись к изнурительному допросу. Пара ликторов в красных плащах-лацернах, с дубинками на поясах, ввели в пыточную сухого поджарого плебея в мешковатой тунике цвета оливок. Его глаза заметались от одного устройства для пыток к другому, осунувшееся лицо поблекло, когда он заметил Сцеволу.

– Тимидий, ваша светлость. – Ликторы предъявили подозреваемого, поклонились почтительно и ушли, защелкнув за собой решетчатую дверь. Содрогнувшись от стального эха, Тимидий испуганно сложил руки на животе и опустил голову. Сцевола показал рукой на стул.

– Ты из Тимеринта, верно?

– Д-да, – промямлил, заикаясь, Тимидий, и с видом мученика сел за столик.

– Был сервом66 при дворе сиятельной Минервы, затем по неизвестным причинам тебя изгнали из виллы госпожи Юстинии… и вот ты оказался в столице. – Сцевола наизусть изучил биографию всех подозреваемых. – Ты садовник или кто?

– С-садовник, в-ваша светлость.

– Ты всегда заикался или это потому, что тебе есть, что скрывать?

– Н-нет, в-в-ваша светлость, мне н-нечего с-скры-скрывать. – Тимидий обхватил себя руками. – Брр, здесь х-холодно.

– Ты Нас знаешь, верно? – Сцевола показал на себя. – Верно. Мы видим это по твоим выпученным, как у осла, глазёнкам. Ты знаешь, что за лжесвидетельство на допросе Мы имеем право подвергнуть тебя пытке на одном из этих гениальных орудий дознания.