Читать книгу Кошки не всегда молчат - Алекс Гарр - Страница 11

– Папа! – Рике прижалась к груди отца. От него привычно пахло портом – машинным маслом и рыбой, одеколоном и табаком.

– Ри! – он неуклюже обнял дочь. – Всё хорошо?

Девочка подняла голову и чмокнула отца в подбородок. Его щетина, отросшая за день, привычно царапнула Рике нос.

– Да, пап, всё нормально. – Она улыбнулась, убирая со лба непослушную прядь. – Мы с Улле быстро добрались, хотя там на улице такое творилось!.. – Рике сделала большие глаза.

Улаф, выйдя в коридор, бочком подобрался к отцу и обнял его сбоку.

– Вот хорошо, я волновался за вас. – Ларс Тьоре, высокий, сильный, подхватил сына на руки и прижал его голову к своей. Улаф разулыбался, довольный отцовской лаской.

– Я звонила несколько раз, а ты трубку не брал, – с упрёком сказала Рике, отступив на шаг.

– Ри, у нас запарка возникла на причале, и я сотовый в офисе забыл, – отец виновато протянул к ней руку, и Рике сразу оттаяла.

– Ну ладно, ничего страшного ведь не случилось.

– Вы знаете, что происходило в городе? Новости смотрели? – отец и Улаф, наконец, оторвались друг от друга, и Ларс стал раздеваться, – снял куртку и ботинки.

– Смотрели, но там ничего не понятно. Сказали, что жители города вышли на митинг против приезжих из Ближнестана, а полиция их хотела прогнать, а они начали драться с полицией… А почему люди против беженцев, они ведь к нам убежали от войны?.. А мы их принимаем, потому что им негде жить, а люди их даже не видели, но хотели прогнать… А, пап?..

– Ох, дочь, все сложно, – отец невесело покачал головой. – Давай, ты покормишь меня ужином, а я постараюсь объяснить.

Рике выставила на стол селёдку, картошку в мундирах и подогрела шкварки. Отец с аппетитом принялся за еду. Улаф забрался к нему на колени, болтая ногами. Рике привычно залюбовалась отцовским профилем – Ларс Тьоре, голубоглазый блондин с лицом средневекового викинга, нравился женщинам.

– Понимаешь, – начал он, – беженцы едут к нам из стран, где много лет идет война. У них там нет ни закона, ни правил – у кого автомат, тот и прав. И у нас они начинают решать свои проблемы таким же образом. Им приходится долго привыкать к мирной жизни.

– Понятно, – Рике положила подбородок на сцепленные в замок кисти рук. – Надо, чтобы с ними работали психологи, да?

– Это еще не всё. – Отец отправил в рот очередную картофелину, заев ею кусок селёдки. – В их краях – другая религия, причем самые мрачные её версии. Там жёсткие правила для женщин, как им одеваться, как себя вести. И когда они смотрят на наших женщин, то видят не раскрепощённых свободных людей, а блудливых распутниц, не уважающих мужчин, заслуживающих наказания. На этой почве очень часто происходят сексуальные преступления, насилие над женщинами. Да и однополая любовь у них карается смертью, а у нас она в порядке вещей. Если пара геев наткнется на компанию таких приезжих, то их могут и убить.

– Ого, – растерянно пробормотала Рике. – А им разве нельзя объяснить, как себя у нас вести? Ну, что в Нордланде так не принято, – убивать, если тебе кто-то не понравился?

– Пробовали, – усмехнулся отец. – Но эти люди живут замкнуто, своими общинами. Встраиваться в нашу жизнь они не хотят, преступников полиции не выдают. Со временем они привыкают к нашему укладу, и молодёжь вырастает здесь… Но с занятостью сейчас туго, кризис, и обеспечить рабочими местами такое количество приезжих муниципалитеты не могут. Они платят им пособия по безработице – и беженцы не хотят трудиться, их устраивает такое положение. Получается, что мы берём к себе немалое количество дармоедов, которые кормятся за счет коммун. За наш с вами счёт. – Ларс потрепал по голове Улле, притихшего у него на коленях.

– Я и не знала, что столько всего. – Рике задумчиво повозила пальцем по столу. – А что тогда с ними делать? Выгонять обратно?

– Обратно тоже вряд ли. Мы не можем отправить назад людей, которым грозит смерть. Но и никто не хочет оставлять у себя рассадник криминала. Вот муниципалитеты и соседние страны и стараются переложить ответственность за мигрантов на других… И ведь вот ещё какая беда: у большинства из них нет документов. А террористы, которые орудуют в их странах, под видом беженцев отправляют к нам десятки и сотни своих агентов. И проверить их власти не могут, и опасность, что кто-то совершит теракт – очень высока… Вот люди и протестуют. А правительство дало гарантии по приёму мигрантов, отсюда и беспорядки.

Дальше отец ел молча.

Рике наконец решилась:

– Пап… А магия существует?

Ларс, погружённый в свои мысли, поднял голову.

– Какая магия? Из книжек, фильмов, ты хочешь сказать? Такая?

– Да нет, в реальной жизни. Есть ведьмы там, колдовство? На самом деле?

– На самом деле есть куча шарлатанов, – вздохнул отец. – Не верь никому, если тебя будут заставлять поверить в колдовство и магию. Это обман, Ри. Серьёзно. А почему ты интересуешься? Читаешь что-то?

– Да нет, в общем-то… В паблике девчонки пишут всякое, – соврала дочь. – Да и вот.

Она потянулась к брату:

– Покажи папе, пожалуйста.

Улаф вытащил из кармана иконку и вложил отцу в руку.

– А, – понял Ларс. – Вот что вы нашли. Ну, – он повертел картинку в руках и вернул сыну. – Пусть. Ничего плохого я не вижу. Твоя мама очень уважала Деву Марию. В Остланде она называется Богоматерь…

В прихожей хлопнула дверь.

– Я дома! – раздался голос Ирмы.

– Дорогая! – отозвался отец.

– Привет, – обрадовалась Рике.

Ирма зашла на кухню без обычной улыбки, села рядом с Ларсом. Улле, глядя по своему обыкновению в сторону, потянулся и перелез к ней на колени.

– Ребята, что сегодня было у нас в центре!

Мачеха Рике работала администратором в крупнейшем фитнес-центре города. Отец нашел её семь лет назад в полянской Гдыне, тогда она трудилась поварихой в портовой столовой. Мужики подкатывали к яркой брюнетке Ирме с разных сторон, но Рике видела, что она любит её отца, и всегда ладила с улыбчивой, покладистой Ирмой.

В течение дня все созванивались, но без лишних слов: как дела – всё в порядке. Поэтому теперь семье хотелось выговориться.

Ирма затараторила со своим славянским темпераментом:

– Когда начались беспорядки в центре, к нам забежали несколько протестующих, кинулись прятаться! Заперлись в туалете. Тут полиция! Вышибли дверь, и давай их мутузить!

В отличие от Хельги, её акцент уже почти сгладился, и по-норвегски Ирма говорила довольно чисто. Она взяла тарелку и положила себе несколько кусочков сельди.

– А тут снова бунтующие забежали, и один идиот газовым баллончиком давай махать! Всё, конец света! – она невесело засмеялась. – Мы с девочками в подсобке заперлись, а в холле все орут, блюют, бегут обратно на улицу.

Ирма положила в рот один ломтик и стала сосредоточенно жевать.

– Ты-то хоть цела? – Ларс встревоженно выпрямился.

– Да мы-то целы… Разгромили нам первый этаж в хлам.

Рике смотрела на мачеху во все глаза. Выходит, не только они с Улле попали сегодня в передрягу.

– Ох-хо, дорогая, – Ларс покачал головой. – Ущерб оценили?

– Да, очень большой. Завтра центр закрыт, будем наводить порядок и ремонт какой-то надо делать. Но это ещё цветочки – а вот сколько клиентов от нас уйдёт? Репутационные потери… Те, кто на втором этаже и выше занимались, не пострадали, но на первом у нас бассейн, фитнес-холл, детская комната! Там все надышались газом, скорые два часа людей забирали…

Улле, иногда многое понимавший, стал гладить мать по голове.

– Все знают, что виноваты эти идиоты с их файерами и камнями – протестующие. Но кто теперь пойдет в заведение, где такое может случиться? Видимо, останусь я скоро без работы.

Даже Рике понимала, что с работой в последнее время в городе напряжённо – кризис начался уже два года назад, и конца ему видно не было. Отец и мачеха вместе зарабатывали неплохо, но жили они совсем без шика – в придачу к отцовской «тойоте» Ирме лишь недавно купили «фольксваген-гольф», мебель дома стояла из «Икеи», и хватало в основном на еду, одежду, съездить в отпуск. Откладывали понемногу и не так, чтобы часто, а дороговизна росла.

– Дайте-ка я вас всех обниму, – Ларс встал из-за стола и обхватил их, как медведь. – Мы семья и мы справимся.

Улле, вдруг чего-то испугавшись, заревел белугой, и оставшееся до сна время все трое успокаивали его, кто как мог.