Читать книгу 10:18 - Алекс Вест - Страница 5

Это совершенно бредовая история, которую принесла в нашу среду, в наше братство и сестринство приезжавшая раз в год на неделю Кристина. На даче у нее были бабушка с дедушкой. На мой взгляд, с головой у нее было не все в порядке. Она была странная, толстая, много ела и рыгала, испускала газы, нам это казалось забавным, эта развязность, и лишь потом мы узнали, что Кристина, скорее всего, просто страдала чем-то вроде аутизма плюс еще какими-то заболеваниями на уровне генома, его поломки, вот она и ела словно боров, родственники ограничивали всячески ее позывы, но за счет заниженного интеллекта ей казалось, что все хорошо.

Кристина тем не менее смотрелась значительно лучше, чем семейка, в которой два отпрыска являли собой даунов, мамаша уже зачала третьего, по их словам, нормального. Свежо предание, но верится с трудом, как говорится. Естественно, впоследствии эта дама воспроизвела на свет очередную невидаль, которая не то что не была нормальной, но даже и не смогла прожить более месяца на аппаратах в реанимации.

Итак, мы не изгоняли из своего общества Кристину, несмотря на весь ее неприглядный хабитус и поведение. Мне кажется, ее бабка и дед были по гроб благодарны, что у внучки были хоть какие-то друзья. Антонио, как самый гнусный член банды, изъявлял желание пригласить ее на свидание, естественно, чтобы поиздеваться, благо она ничего не понимала, и юмор в том числе.

Так вот, Кристина однажды, под влиянием истории о нашем ночном приключении с Умберто, которое мы, естественно, приукрасили, рассказав, будто видели в лесу старинное кладбище, а рядом с надгробиями – летающие шары, что следовали за нами, пока мы не покинули их обитель (естественно, предположили, что данная аномалия является доказательством бытия инопланетян и того, что они уже давно среди нас), начала свой рассказ.

– Вы представляете, я вечером вышла во двор и увидела в кустах какой-то шорох. Сразу что-то неладное заподозрила. – Антонио уже еле сдерживал смех. Мы сидели с ребятами возле огромного поля, где некогда паслись коровы, прекрасные виды открывались нашему взору. – У нас растут такие цветы, называются они дельфиниумы, куст такой большой. Ой… – она остановилась, чтобы громко испустить газы. Мальчики засмеялись. – Ничего смешного, я просто перенервничала, да и давали сегодня на обед много хлеба. – Я давилась со смеха, но пришлось ее успокоить, чтобы она имела возможность продолжить. – Так вот, в дельфиниумах этих я увидела шебаршение. Сразу почуяла, что точно какие-то новые происки инопланетян, а то последние дни, понятное дело, они разгулялись, почувствовали себя тут хозяевами. – Мы согласно закивали. – И я пошла к тому кусту, и смотрю – там лежит здоровый камень, и вот эти вот существа, они будто его двигают.

– И так же пердят, – не выдержала Лиор. В ней иногда просыпался отцовский юморок.

Все мы покатились со смеху, и продолжать эту историю стало уже невозможно. Кристина замкнулась в себе, в тот день она ушла есть и не вернулась. Забавно было бы написать, что ее больше никто никогда не видел, но, к сожалению, ее видели, и не раз. Во мне проснулось дьявольское любопытство, что же эта бесформенная и низкоинтеллектуальная куча поломанных ДНК смогла бы из себя выдавить, перевирая нашу с Умберто историю, чтобы она смотрелась еще интереснее. Мне нужно было на тот момент проявить максимум дипломатии и сочувствия, что я и планировала сделать, своровав со стола несколько горячих пирожков, которыми угостила нашу семью Мирьям, она сейчас отбывала дежурство с Лиор, пока Ру решал вопросы своего полулегального бизнеса. Мирьям жаловалась, что из-за путешествий ей приходится терять много клиентов, поэтому, скорее всего, чаще будет тут присутствовать Ру. Он может один раз в неделю контролировать свои мутные делишки, и ему пребывать в столице вовсе не обязательно. Что-то в ее голосе еще тогда меня насторожило. Показалось, будто она не доверяет Ру и оставлять его одного дома не хочет. Но тогда мне было десять, хотя проницательности мне было не занимать. «Криминальная Россия» и прочие великолепные передачи, остросюжетные фильмы, телепрограмма «Про это» делали свое дело, и я стала неплохим психологом, который улавливал неприятные нотки в голосе взрослых, особенно если это касалось личной жизни. Я подумала тогда, что Мирьям и Ру просто поругались, потому что Ру казался мне идеальным отцом и мужем, он всегда привозил цветы, когда приезжал, и дочери, и жене. Они были кинематографичной парой. Она всегда ухоженная, с роскошными волосами, покрашенными в светло-русый цвет, фигурой как у Мэрилин Монро, оливковым загаром, который она приобретала на даче за считаные дни, ровной кожей, без следа морщин, естественно, она могла себе все это позволить и знала, как правильно ухаживать за собой. Лиор была похожа на Ру, она была симпатичной, но если Мирьям обладала более славянскими чертами лица, то Лиор – отцовскими, они были необъяснимо притягательными, хотя суть красавицей она не была. Ру выглядел как человек, состоявший из отдельных не очень заметных частей, если меня бы попросили нарисовать его, у меня бы не получилось. Он был середнячком. Наверное, если взять его глаза и переставить ему какие-то другие, то получился бы обычный среднестатистический более-менее симпатичный мужчина. Мне кажется, взгляд в человеке меняет многое, а глаза его были дьявольскими.

«Совесть – это такая вещь, с которой надо уметь договориться, ведь со всеми во всем можно договориться», – когда-то сказал мистер Ру. Так вот и я договорилась со своей и направилась к Кристине. Мне было стыдно, что она так нам доверяет, а мы суть используем ее, чтобы посмеяться. Но дети жестоки и жизнь жестока, так что нужно уметь развлекаться, пока есть силы. К Кристине домой почему-то нам не разрешали заходить, только сидеть в беседке во дворе, где я и вывалила ей дары прямо на грязный столик, с которого она ела, не поморщившись. Потом я услышала, что бабушка с дедушкой старались посадить ее на диету, но мы с друзьями регулярно генерировали данные срывы, из-за наших подношений она устраивала истерики и требовала бутерброды с маслом, а уговорить ребенка, страдающего расстройствами аутистического спектра, даже когда он более-менее в сознании, гораздо сложнее, чем просто заткнуть ему рот шматком сала или колбасы. Ру называл Кристину Сломанная Клеточка, ну это так, к слову, а потом смеялся ехидно и мерзко. Как выяснилось потом, Ру по образованию был биолог, причем закончил весьма престижный университет, который ни разу в жизни ему потом не пригодился.

Кристина успокоилась немного, насытившись, потом немного поплакала, когда я сделала вид, будто мне очень стыдно за шутку Лиор.

– Мне всегда казалось, что она надо мной смеется, эта неженка, мерзкая девчонка.

– Да, мы с ней никогда не были особыми подругами, только потому, что живем рядом, приходится общаться с ней.

– Так я и подумала, она совсем не подходит к нашей компании. Наши родители простые люди, они много работают, а у нее только наряжаться умеют, а папаша ее вообще неприятный тип.

– Ру? Да ладно тебе, он нормальный. Мирьям тоже вроде неплохая.

– Ну, Мирьям красивая, может быть, а вот этот Рудольф, или как его, очень неприятный.

Неудивительно, что она так отзывалась о нем, ведь именно он постоянно подкалывал Кристину, и даже когда он молчал, то смотрел на нее настолько уничижительно, что на ее месте я бы хотела провалиться под землю.

– Кристина, так расскажи мне про тех загадочных существ, – перешла я к сути вопроса.

Немного помявшись, Кристина сделала мне одолжение.

– Ладно, я расскажу тебе, вижу, что ты способна меня понять, не то что мальчишки. Никому только не рассказывай – я видела гномов в дельфиниуме! – это было сказано шепотом, будто она выдает мне секреты российской разведки, а угрожает ей как минимум ФБР. Мне с трудом удалось не заржать, словно лошадь.

– Я просто не знаю, что даже сказать, – мне стоило многих усилий изобразить интерес.

– Так я и знала, что только тебе и можно открыть эту тайну. Взрослые смеялись надо мной, да и Антонио, кстати, он теперь мой парень, даже он не понял.

Антонио – ее парень… Вот все-таки он мерзавец!

– Поздравляю тебя с обретением любви, Кристина. Но вернемся к тому моменту, на котором мы остановились. Скажи мне, где, по твоему мнению, могут обитать гномы и откуда они появились здесь?

Кристина задумалась ненадолго, но потом, как и обычно медленно, словно ей уже лет восемьдесят, отвечала:

– Они живут в земле, там есть специальные дверки, откуда они выходят на божий свет. Меня бабушка учила, что под землей есть ад, а сверху рай, они хотят попасть в рай, поэтому лезут из-под земли, а в аду они сидят, потому что их, наверное, создали черти. Так она мне объяснила, моя бабушка.

Более нелепую ересь я еще в жизни не слышала, но пришлось согласиться. Разговор далее не пошел, Кристина ушла в туалет и пропала не менее чем на полчаса, хотя бы могла предупредить, что ей нужно будет нехило потрудиться, чтобы я не ждала ее и не слонялась по их участку, разглядывая дельфиниумы. Ко мне в голову пришла безумная идея, вычитанная когда-то из книг. Я не была глупым ребенком, у нас дома существовала огромная библиотека моей матушки, которую она собирала многие годы. Там же я уже в столь раннем возрасте воровала Стивена Кинга, Дина Кунца, зачитывая до дыр их творения. Мама не считала нужным запрещать мне читать, но то, что я для себя избирала, для нее было не настолько принципиальным. Она работала в архиве, на заводе. Почти постоянно ее дома не было, и мне пришлось очень рано стать самостоятельной. Отца у меня не было, потому что он, как говорила мама, был женат на другой женщине, просто пришел разок к моей матушке из-за ее небесной красоты, а родила она меня, уже будучи в сорокалетнем возрасте. Боюсь представить, сколько было отцу, говорит, что работал профессором, часть книг были из его личной библиотеки, он перевез их к моей матушке, пока был в ссоре с женой, но забыл. Мне кажется, на момент моего десятилетия профессор был уже далеко не жив, но с матушкой я об этом предпочитала не говорить. Она очень сильно меня любила и была натура нежная, старалась всегда мне помогать и выслушивать, я была для нее центр Вселенной, но она была очень доброй и наивной, из-за чего я в раннем детстве являлась такой же, и, дабы выжить в жестоком мире, к десятилетнему возрасту мне уже пришлось достаточно многое в себе изменить. Мы были, как казалось маме, очень близки, однако я постоянно переживала за ее давление, за сахар, многие другие параметры, что были почерпнуты мною из ее записок, из книг, и оттого старалась особо ей ничего не рассказывать, не заставлять ее тратить на меня нервы. В нашей библиотеке, занимавшей почти целую комнату, находился достаточно большой раздел психологической и психиатрической литературы. По словам мамы, область приложения знаний моего отца-профессора лежала как раз рядом с медициной и психиатрией, философией, и с помощью трудов Юнга, Фрейда, Адлера и прочих и прочих он подготавливался к чтению лекций, даже какие-то его заметки я находила на полях, начертанные карандашом. Мама учила меня быть аккуратной, всегда за собой следить и никогда не материться, она хотела, чтобы я не пила и не курила и училась. Мы были семьей интеллигентной, но мама избрала для себя профессию библиотекаря, где ничего не заработать было как в девяностые, так и в наше время. А тетушка, старшая сестра ее, решила заниматься математикой и физикой, чем помогла себе жить в более преуспевающем микрокосме.

Я почитывала книги всевозможных популярных психологов, в том числе и по детской психологии, найдя там отсылки к творчеству Юнга и его теории, будто существуют определенные архетипы, что-то древнее, присущее каждому человеческому существу, мысли, будто берущие начало в природе. Так вот, мне привиделось нечто архетипическое в измышлениях моей подруги Кристины, или Сломанной Клеточки, когда она заговорила о подземельях и гномах. А поскольку фантазия моя в те времена могла еще полноценно работать, будто бы я употребила психоделические наркотики, я решила, что, возможно, эти гномы и подземелья и правда существовали. Моя теория заключалась в том, что чем ниже интеллектуальное развитие человека, тем выше его интуиция, тем он «ближе к природе», и я избрала Кристину своим проводником в мир загадок и тайн.

Я пошла в гости к Эд. К ней было всегда можно ходить, только не хотелось, потому что последнее время на дачу зачастил ее отец и постоянно лежал на диване рядом с телевизором, и либо он пил, либо храпел, и оба этих агрегатных состояния приятными не были. В доме у них было грязно, хоть мать вроде бы, как сейчас принято называть, клинер, она же уборщица, но, видимо, дома расчищать авгиевы конюшни сил уже не хватало. Моей матери было пятьдесят лет или около того, а ее матери тридцать. Жили небогато и они, и мы, но ее мать выглядела так, будто ей уже исполнилось как минимум шестьдесят, возможно, таким образом она решила обмануть пенсионный фонд и время, но мне не кажется, что игра стоила свеч. Она пребывала в глубокой депрессии. Бабушка Эд, которая с трудом мирилась с присутствием зятя, выглядела немногим моложе дочери, она готовила очень вкусные супы, и я иногда обедала у них, за что хорошо получала по шапке от тетушки, поскольку, по ее мнению, есть в чужом доме был дурной тон, и надо всегда было обязательно успеть к обеду, который проходил у нас в точное время. Ровно в два или три часа, смотря как было обговорено изначально, вся наша семья собиралась за столом. Нельзя было опаздывать ни на секунду, иначе тебя ждали грандиозный скандал и запрет гулять на день. Кстати, о чем я сейчас подумала. Даже будучи взрослым человеком, я имею периодически страх опозданий, страх все пропустить. Это идет, я уверена, именно от подобных обедов. Мне снятся сны, тридцатишестилетней женщине, будто я иду по улице, на наших дачах, и понимаю, что обед-то был в три, а сейчас уже четыре, и я стремглав несусь, стараюсь открыть кодовый замок на калитке, а уже темно, и кодов я не помню, начинается паника, на крылечко выходит моя тетя, делает лицо каменным, просит пред ней извиниться, а я не умею ей возразить, хотя невероятно гордая, что была, что сейчас. А мне хочется лишь только ее обнять и прижать к себе, к своему сердцу, вобрать в себя все, что в ней есть, потому что я люблю ее, а она умерла, много лет назад, уже лет шесть или пять, хотя это не время для взрослого человека. Я не могу принять и простить весь мир за это. Мой единственный человек, мой лучший друг, которого столькие годы я не ценила, считала строгой и напыщенной, излишне эмоциональной временами, которой я не успела сказать, как сильно люблю ее, и не знаю, как ей сказать сейчас, что существует такое чувство, что можно кого-то так любить и так рыдать по кому-то денно и нощно, когда у тебя уже давно должна быть отдельная жизнь, носить в сердце, где половина его уже мертвая.

Я назову свою тетю Либэ, что означает Любовь. Как звали ее мать и мать моей матери. И как то, что я испытываю.

У Эд мы решили в дом не ходить, а посидели на траве около, организовав небольшой пикник из бутербродов с колбасой и сока, который покупать мне не разрешали, ибо вредно, и для меня он являлся деликатесом. После нашего обычного обсуждения новостей, после рассказов о бреднях Кристины у меня возникла мысль, о которой я обещала сообщить Эд после того, как вернусь к ней, ибо стрелки часов на моей руке приближались к двум, а это значило, что надо зайти и спросить, обед ли?

Я пошла домой, вовсе не опоздала, к счастью моему, и у нас были гости. Ли и Ру пришли разделить с нами трапезу, и Ру принес красивые тушки кроликов. Как выяснилось, он был на рынке, что располагался в центре города, возле которого находилось наше садоводческое товарищество. Кролики были уже приготовлены, но напомнили мне очертаниями каких-то младенцев, и я не смогла их есть. Хотя на меня очень ругались и тетя, и дядя, и брат Ирвин с женой Хелен, которая, в кои-то веки, с ним помирилась, по случаю чего меня вновь ниспровергли на первый этаж к кровати в области зеркала.

– Привет, Ри, – радостно встретил меня Ру.

Он был единственным взрослым, который не ругал меня. Я страшно завидовала Ли, так хотелось иметь отца, похожего на него. Почему у кого-то есть все, а у меня ничего нет? Если я умная, достойная, хотя и не казавшаяся себе достаточно красивой. Почему я прихожу домой, и у меня из еды одни макароны, усталая немолодая мама, которая со мной никуда не ходит, а только сидит дома и периодически смотрит телевизор, читает книги и газеты. Ей давно в личной жизни нужды уже точно нет, поэтому появление мужчины в доме совершенно исключено в любом виде. А у Ли есть возможности, они постоянно ходят в парки, на аттракционы, в музеи, театры. Ру выглядит очень молодо, как и Мирьям, и они постоянно все свободное время проводят вместе. Ру – это лучший друг Ли, и она правда искренне любит отца, и мать она любит, хотя та немного более увлечена собой и ленива, но мне очень нравилась и нравится она как человек. Она все так же красива, как и тогда, конечно, не без помощи косметологов, но красивые люди всегда кажутся нам добрыми и хорошими. И их фото из отпусков, с турками, с крокодилами, в зоопарке в Праге, хотя Лиор хватает ума этим не хвалиться, все равно берет за живое, что у нее, в отличие от многих из нас, есть отец (Эд не в счет, ее папаша вообще упырь), он не употребляет алкоголь, дарит подарки, одевает жену и дочь в красивые одежды. Он старается понравиться людям, он далек, потому что он взрослый, но близок, потому что с девочками ведет себя, будто они его дочери. Никогда не выказывает особого отношения к Ли, когда мы вместе, он понимает и чувствует, что многим не хватает отцовского тепла, и старается его компенсировать. Почему она, а не мы? Чем мы меньше этого заслужили? Кстати, он и стал называть меня Ри, и придумывал всякие смешные и дурацкие прозвища. Казалось, что он всеобщий лучший друг.

– Если ребенок не хочет есть, то и не надо, у детей организм работает как часы, – начал свою философию Ру. – Моя дочь всегда имеет возможность выбора, когда есть, а когда не есть.

– Но, Руди, дети должны правильно, полноценно питаться и по часам, – возражала тетя. – Если сейчас испортить желудок не пойми чем, то что будет в юности, особенно, когда она потом пойдет в университет, они там сам знаешь, лишь бы что перехватить, а родителей за спиной нет. Тягу к здоровому образу жизни нужно передавать по наследству.

– У Ри чудесная наследственность, Либэ, – сладко улыбаясь, проговорил Ру, – ее не испортить ничем, я не представляю, даже если бы ты питалась тем, что поглощает в невероятных масштабах малышка Кристин, чтобы ты утратила свою молодость, подтянутость и красоту.

– Ты не перестаешь вгонять меня в краску, Руди, – ответила тетя, заулыбавшись. Атмосфера за столом становилась более дружественной, когда к нам в гости ходила семья Ли. Да и поболтать между собой нам можно было всегда, потому что Руди всех отвлекал.

Я предложила Лиор пройтись, мы незаметно прошмыгнули в комнату, Ру подмигнул мне, разрешая уйти, мол, он прикроет нас, а то мне часто поручали мыть посуду, пока среди моих друзей происходило что-нибудь интересное.

Мы прошлись по первой улице, повстречав уныло шатавшихся даунов, отправились на десятую, а затем на двенадцатую, возле леса свернули на тринадцатую, забрали Умберто и Антонио и отправились к Эдит. Кристине решили ничего не говорить, потому что наверняка мы опять не сдержались бы, поскольку тот поход, что решили мы предпринять, в очередной раз лишь продемонстрировал бы ее неуклюжесть, и наши насмешки явились бы последней каплей, последним гвоздем в крышку гроба нашей и так неизвестно на чем державшейся дружбы.

– Я предлагаю нам всем отправиться в лес, потому что наверняка там и гнездятся те существа, которых узрела Кристина. Конечно, мысли ее гипербола, но проверить нам все-таки следует. Я понимаю, что, скорее всего, это никакие не гномы, а просто призраки, я видела в кино, как инопланетяне собирали трупы с кладбища, а потом уменьшали в размерах, и эти гадкие карлики бегали по кладбищу и убивали людей, а в одном здании был портал, с помощью которого один огромного роста человек отправлял этих карликов на другую планету, чтобы они служили там дешевой рабочей силой. Так что, может быть, мы имеем дело с чем-то таким.

– Я тоже видела это кино и подтверждаю, мама с папой смотрели, называется «Фантазм». Мне они не разрешали включать, но я ночью включила. Папа потом узнал, но он на меня не ругался, боялся только, что я ночью буду плохо спать, – поддержала Лиор. – Фильм правда очень страшный. И если Ум и Ри видели старые могилы, наверняка там могут жить и эти мерзкие карлики, да и все, что угодно, чего только там ни может быть!

Мне показалось, что собственные слова испугали Лиор, она задрожала словно осенний лист.

– Мы должны проверить, мужик я или нет? Ради своей любимой я готов побороться с призраками! – ответил Антонио, и все рассмеялись.

– Так пошли, я уже там был, вам помогу все это найти, – согласился Умберто и направился вперед, преисполнен решительности. Мы уже почти что проползли через дырку в сетке-рабице, отделявшей лес от тринадцатой улицы, как к нам подошел кто-то сзади и тихонько, но жутко меня окликнул.

Я привыкла лицезреть Ру либо на участке, либо рядом со своим домом, для меня он казался будто жителем квеста на компьютере, где персонажи открывают определенные уровни, и очень странно было бы встретить его на улицах Москвы или рынке, где он все контролировал, одетым в строгий костюм, кстати, малиновых пиджаков и цепей он никогда не носил, только одет был всегда в темное, когда приезжал и выходил из своего старого «мерседеса». Здесь да, он проявил все стереотипы, но «мерседес» и правда хорошая машина, я бы и сейчас не отказалась ездить на том, что тогда у него был.

А тут Ру оказался внезапно совсем близко. Стоял за спиной и смеялся, в то время как на его появление мы изначально не обратили никакого внимания, казалось, будто он выскочил из-под земли, как гномики, которые являлись к Кристине.

– Так-так, я слышал таинственный план, – заговорщически прошептал Руди, подойдя к Лиор и ущипнув ее за бок. Она засмеялась. Мальчишки застыли. Они так же не представляли, как взрослый человек в состоянии понимать детей и участвовать в наших разговорах и путешествиях.

– Здравствуйте, дядя Рудольф, – проговорил внезапно ставший послушным агнцем Антонио. – Мы тут в лес собирались, поискать грибы.

– Грибы уж точно не вечером ищут, я потом поведу вас, если хотите. По грибы ходят рано утром, так что вы меня обманули, – Ру загадочно улыбнулся.

– Папа, мы тебе все объясним, просто это так трудно, я не знаю, с чего начать, – затараторила взволнованная Ли, она всегда радовалась, когда отец был рядом, так сильны были ее любовь и доверие к нему. Она явно была больше привязана к отцу, потому что в нем жил ребенок, жаждавший приключений.

– Пусть мне расскажет Ри, я вижу у нее по глазам, что план принадлежит ей, – отвечал Ру.

Мне было десять, поэтому я состроила глупую рожу, изобразив, что не в теме, все засмеялись, но в воздухе повисла неловкая пауза.

– Папа, нам просто Кристина…

– А… Сломанная клеточка… – пошутил Ру, и все нервно захохотали.

– …нам Кристина рассказывала, что тут у нас на дачах живут какие-то гномы, мелкие человечки… – Лиор громко орала, от нервов ли, что приходится рассказывать о своих играх отцу, желая казаться перед ним взрослее, чем она есть, чтобы снискать уважение. Он слушал вполуха, смотря на меня и на Эдит. Он знал, что мы были главные выдумщицы и все свои рассуждения стоит обращать прежде всего в наш адрес.

– Значит так, мелкие человечки… – задумчиво произнес Ру. – Мне кажется, я представляю примерно, где стоит искать их, только давайте вы туда не будете ходить без меня? Там довольно опасно, но я отведу вас к этим местам.

– Дядя Рудольф, скажите, а откуда вы знаете про таинственные места? – вопрошал Антонио, смотря на него как зачарованный. У Антонио тоже не было отца, в отличие от Ума, у которого было все относительно нормально в семье.

– Я много читал по истории, я много видел по телевизору, и если я иду куда глаза глядят, то обязательно нахожу то, что хочу найти, – он посмотрел на меня почему-то, потом на Эдит. – Итак, я могу рассказать вам, откуда лезли гномы лет эдак пятьдесят назад, – Ру захихикал, обняв Ли за плечи. – Если вы влезете в мою машину, то сегодня нас ожидает приключение. Но вначале спросите у родителей, чтобы они меня маньяком не называли.

Все дружно захохотали.

– Встретимся около моего дома минут через десять, – сказала Ли. По ней было видно, что она очень гордится тем, что ее папа такой крутой, что он дружит со всеми и умеет произвести впечатление.

Вечерело, я пошла сказать Ирвину, что уеду с Ру куда-то в таинственное место, он посмеялся, пожелав мне удачи, подошла лично к тете, чтобы ее предупредить, а то Ирвин мог и забыть, и она мне разрешила поехать с условием успеть к ужину, что состоится в восемь, а также с условием, что я обязательно съем кроличье мясо, несмотря на то, какие ассоциации оно у меня вызывает. Я с радостью согласилась.

Мы слетелись, словно комары, к их фонарям, что освещали всю улицу, было уже часов пять или шесть, но небо почему-то заволокло туманом.

– Наверное, скоро начнется дождь, но вы не беспокойтесь, если что, сядем в машину и уедем, – пообещал Ру.

Я уверена, что для многих поездка в автомобиле такого класса уже была невероятным приключением. Вперед Ру посадил Антонио, заметив, какими собачьими глазами тот на него смотрит. Обычно задира, тут он встал словно вкопанный в благоговении. Лиор села рядом со мной и Эдит, рядом пристроился Ум, прямо за спиной у отца – Лиор. Я сидела посередине, слева Ум, потом Ли, потом я, потом Эд. Я так и помню нас, как мы едем, Антонио периодически оглядывается на нас, а в глазах у него чуть ли не стоят слезы. Хотя ехать было совсем недалеко, мы спокойно добирались дотуда и позже, и многим позже, и очень многим позже, уже взрослые, чтобы все вспомнить, и пешком, и на велосипедах, почти с той же скоростью, как тогда, когда ехали вместе с Ру, что старался везти нас помедленнее, понимая, насколько для нас это важно и здорово.

Мы выехали за ворота, которые Ру открывал своим личным ключом, он был у каждого автовладельца. Это сейчас там карточки и шлагбаум, а тогда был амбарный замок. Мы повернули налево, на закат, было очень красиво. Небо подернулось красками, желтое, красное, голубое, и темные тучи с легким наветом тумана, провода над дорогой, словно мы путешествуем в американском кино, едем по трассе шестьдесят шесть, куда-то в Лос-Анджелес, я не знаю, я никогда не была в Америке, но выросла на кино, производимом в той прекрасной и до сих пор кажущейся магической стране. Я просто была счастлива. В колонках тихо играла ABBA, «Lay all your love on me». С тех пор это произведение для меня значит так много, я долго пыталась найти этот трек и лишь через много лет узнала его название. Ру и Лиор его не помнили, да и день тот, скорее всего, тоже. А для меня это маленькое путешествие было сродни тому, чтобы отправиться в замок и встретить дракона.

Мы остановились на обочине, машин больше не было, Ру развернулся, потому что то место, куда он нас вел, находилось с противоположной стороны дороги. Мы вышли из машины, отлепили себя от сидений, поскольку на улице было жарко и влажно. Ру шел впереди и показывал, на какие камни следует наступать, чтобы безопасно слезть вниз по пологому склону, под нами журчала вода, и кто-то пошутил, что Кристина настигла нас и присела пописать. Все засмеялись, включая Ру. Это повергло в шок всех детей, ведь никогда взрослые не поддерживали наши шуточки, тем более не очень приличные.

Единственной, кто не улыбнулся, была Эдит, она не то чтобы сочувствовала Кристине, просто мне показалось, что Ру чем-то ее тяготил, чем-то не нравился. Я не решилась спросить.

Мы спустились и увидели перед собой некий мост, которым снизу было шоссе, а под ним трубы, диаметром в рост человека, проложенные насквозь.

– Здесь было кладбище солдат Второй Мировой, дорогие детки, – сказал Ру.

– Что, здесь шла война? Здесь и немцы были? – не унимался Антонио, стараясь понравиться.

– Антонио, ты уже перебираешь в заискивании, – осадил его Ум.

И Антонио затих. Ру не обратил на это никакого внимания. Он лишь продолжил рассказ.

– Этот город-герой, тут было много боев и много солдат, погибших во имя Родины. Здесь часто находят останки, боевые снаряды застряли в земле, все это бывает и действующим, поэтому необходимо быть крайне осмотрительным, когда отправляешься в подобное путешествие. Вы знаете, что у меня был приятель, который собирал черепа немецких солдат?

Мальчики оторопели, заинтересовавшись.

– Так вот, этот друг дома держал у себя коллекцию, каждый череп был под отдельным стеклянным колпаком. – Мы слушали как завороженные. – Иногда он ночью уединялся в своем кабинете, чтобы открыть черепа и посмотреть на них, и однажды ночью был найден обезумевшим. Его жена и дети, мальчик и девочка, нашли его, как он сидел на полу с молотком, пытался расколоть черепа и съесть их!

– Папа, какой ужас! – воскликнула Лиор.

– Только матери не рассказывай, что я тут говорю, а то она по жопе мне за это надаёт, – засмеялся Ру, как он часто любил, не продолжать рассказ, а оставить после себя массу вопросов.

Мы шли по его следам, под ногами у нас была мокрая земля, а в нескольких метрах источник – река, которая как раз и журчала, вызывая ассоциации с тем, кого мы оставили поедать пирожки в одиночестве.

Наконец мы подошли к реке, и Ру стал прыгать по бетонным плитам, выстилавшим ее основание и выступавшим из воды на пару сантиметров. У него были удобные кроссовки, поэтому он не поскальзывался, но пару раз чуть не упал в зловонную жижу. Я сомневаюсь в происхождении вод, возможно, это были стоки какой-то подземной реки, возможно, часть сливалась из наших выгребных канав, но скелетики рыб говорили о том, что тут водилась некая живность. Мальчики и я проследовали за Ру, Эдит и Ли остались на берегу. Мне было интересно пройти сквозь гигантские трубы, однако скорость потока воды была слишком большой, а я была в тапочках, самых дешевых.

– Ри, посмотри, тут чего только не плавает, – обратился ко мне Ум. Я увидела в воде головастиков, мелких лягушек, немного тины, какие-то старые заколки, что были утеряны кем-то, голову куклы. Странное сочетание в подобном отстойнике.

– Здесь своя экосистема, – говорил Ру. – Как нам рассказывали, вся наша жизнь, в том числе и наше товарищество, – это экосистема, кто-то там хищник, а кто-то служит его пищей. Вот, к примеру, смотрите, головастики вылупляются из икринок лягушки, и их поедают рыбы, смотрите. – Эдит и Ли подошли к берегу и устремили взор в воду, но с того места, где они стояли, ничего интересного не было видно. – Вы видели бочки у вас на участке? Там живет мотыль, из него потом комары появляются, вот эти вот маленькие и страшненькие создания, они тоже служат питанием для мелкой рыбехи.

– А мы кто, хищники или питание? – внезапно подала голос Эдит.

Ру посмотрел на нее и задумался на мгновение.

– Дети всегда питание, посмотрите, вот головастик. Лягушка откладывает икру, а самец поливает ее из молок, чтобы ее оплодотворить. Потом происходят определенные процессы, в результате которых вызревает головастик, он питается содержимым икринки, а затем появляется на свет, и потом он растет, обретает формы. Внутриутробно мы претерпеваем подобные же изменения, только человек зреет дольше, следовательно, и детеныши у него слабее, потому что им нужно больше времени, чтобы вырасти. А детеныши других видов могут стать кормом для взрослых особей других.

– Мы корм, успокойся и постарайся как следует разжиреть, – перебил Умберто, и мы расхохотались, вспомнив Кристину. Ру остался серьезным.

– Такие дети, как Кристина, в живой природе не появились бы. А если бы появились, то быстро погибли бы. Собственные родители бы их убили.

– Почему вы такой жестокий, дядя Руди? – спросила Эдит.

– Не я жесток, жестокая наша жизнь, здесь каждый день – выживание, все борются за то, чтобы схватить самый вкусный кусочек, тебе это понять еще предстоит.

– Дядя Рудольф, это правда, что вы – бандит? – в глазах Эд были решительность и страх одновременно. С ненавистью в ее сторону зыркнула Ли, но Ру перехватил ее взгляд и жестом указал успокоиться. И проговорил:

– Все, что говорят обо мне, – ложь. Люди просто завидуют, а я просто работаю. Да, мне удалось найти себе место, которое приносит прибыль. Я женат, у меня есть дочь, и я хочу сделать все для своей семьи, чтобы у них все было, даже если мне приходится подвергать себя риску.

– Мой папа герой, и не говори про него такого, – процедила Лиор, готовая убить.

– Ну, я не герой, – рассмеялся Ру, – но тоже неплох. Девчонки, не ссорьтесь, я не люблю, когда из-за меня девочки ссорятся.

Повисла нелепая пауза, и я решила ее разрядить.

– Мы пришли сюда найти вылезающих из-под земли гномов!

Ру засмеялся.

– Ах да, совсем забыл! Сейчас я отведу вас в одно секретное местечко!

Мы вышли на берег, и Ру повел нас в глушь прилегавшей части леса. Идти было не близко, хотя я потом поняла, что он специально блуждал в надежде на то, чтобы мы, а в первую очередь Лиор, не полезли туда в одиночестве, но я была не из глупышек и сразу примечала короткую дорогу.

В конечном итоге мы оказались возле реки, но с противоположной стороны. Ру шел уверенно, он взял с собой ножик, которым срезал непослушные ветки, чтобы они не задели девочек, Антонио повторял все за ним, старался снять ради нас паутину, которой я страшно боялась. Умберто не настолько был подвластен обаянию Ру, он оценивал здраво наши приключения. Нам надо было сделать всего несколько шагов, чтобы попасть на холм, Ру подсадил туда Ли, потому что она была в платье, а мы полезли следом, огромный холм возвышался неестественно, хотя и не перекрывал верхушек деревьев, безусловно, но явно имел человеческий рост. Ко мне тут же пришли мысли о великанах, праотцах и праматерях землян, о которых я читала в научно-фантастических рассказах, но я отогнала эти мысли. Ру всем своим видом заставлял меня вести себя умереннее, чтобы затем обрести больше, чем остальные. Верхушка холма была абсолютно лысой, мы даже немного побегали и попрыгали на ней с Эдит, нас поддержал Ру и на нас грустно смотрела Лиор. Наверное, она ощутила ревность, что Ру общается с нами, она хотела им постоянно хвалиться, показывать, что он ее, проводить с ним как можно больше времени вместе. В городе у них не было почти для этого возможности. Он пропадал по делам, возвращался, по словам Ли, всегда поздно. Когда он не отдыхал, то всегда находил себе работу. Дома он часто говорил по телефону, с кем-то договаривался, беспокоить его не разрешалось, а тут был просто он, папа, которого так не хватало, и вот он играет и бегает с другими детьми, а не с Лиор. Она бы часами сидела в его объятьях.

Преодолев вершину холма, мы резко попали в странные заросли, будто свет сквозь ветви не проникал, и наступила ночь, по земле струился туман, Ру взял палку, чтобы отодвигать траву и поглядывать, не проползают ли в ней гадюки. Мы следовали за ним, словно слепые котята. Если бы он был маньяком, то мог прикопать нас так, что потом бы никто не смог нас найти, наверняка у него был опыт в подобных делах, хотя бы словесный, учитывая его круг общения, профессию и безграничный в связи с тем доступ к залежам хлорной извести, которая бы выела все мясо с наших косточек, и родные родители никогда не смогли бы определить, кто перед ними – их дети, солдаты Великой Отечественной войны, что полегли на полях сражений, а быть может, воины противоборствующего лагеря, чьи черепа были так бездарно съедены обезумевшим человеком, в чем я, безусловно, сомневаюсь, ведь Ру любил все приукрасить.

Эти пейзажи напомнили мне рассказы Стивена Кинга, да и вообще возникло ощущение, будто я оказалась в таком замкнутом городке, куда чужаки не заявляются, и мы, дети и один взрослый провожатый, который пытается вникнуть в нашу строгую иерархию, не нарушая атмосферы в нашей маленькой компании. Мы следовали к подножью холма, где возлежали ворохи листьев, будто бы кто-то сбросил их, организовывая большой лесной субботник. Ру подошел к куче листвы и начал раскидывать ее палкой в разные стороны. Под ней была не земля, а доски, потом что-то металлическое отливало в сумерках.

– Нам с вами надо быть осторожными, здесь много лет не ступала нога человека, – тихо проговорил он, будто опасаясь потревожить дух леса.

– Что это? – задал вопрос Ум.

– Это бомбоубежище, раньше здесь располагалась деревня, а возможно, по другим данным, секретное предприятие, которое было перебазировано в связи с войной. Так вот, для жителей или сотрудников, я точно не помню, читал давно, оно и было построено. Там раньше даже были запасы консервов, все это забросили, кому нужны старые бомбоубежища, когда в стране творится непонятно что?

– И мы прямо туда пойдем? – внезапно вырвалось у меня. Я настолько была возбуждена увиденным.

– Тише, Ри, тех воинов, что полегли на полях боев, не следует беспокоить.

Мне стало немного неловко за свой эмоциональный выплеск, я проследовала за Ру, когда все опустились в люк, который он открыл. Пред нами предстал длинный коридор. Не знаю, каким чудом, но в нем горел свет. Ру удалось зажечь фонари, мне кажется теперь, что для него это место было любимым, куда он наведывался чаще, чем говорил. Свет был тусклым и желтым, даже каким-то оранжевым, я думаю, что вы представляете себе, как внутри выглядят бомбоубежища. Длинный коридор, заканчивающийся огромным помещением, где стоят скамейки, висят плакаты времен Войны, а может, и позже, либо это антураж, созданный Ру. В шкафах в большом помещении – противогазы, в ответвлениях от большого зала – комнатки, в каких-то ветошь, где-то бочки с питьевой водой, стеллаж, заставленный банками тушенки. Я подошла посмотреть на них, но они были вскрыты, все пустые.

– Просто я не один самый умный, – виновато улыбался Ру, – местные жители, пронюхав про кризис, ломанулись сюда и все растащили. Банки я собирал лично, чтобы их тут поставить и чтобы все думали, что это те самые, что были.

– Вы проделали такую работу, мне даже удивительно, – я подошла к нему, и он легонько приобнял меня за плечо.

– Я просто молодец, я супергерой, мистер Ру. Ты – Ри, а я – Ру, как близнецы, Труляля и Траляля из «Алисы». Ты же смотрела «Алису»? Диснеевский мультик?

А я поняла, что не смотрела, потому что у нас не было даже и намека на возможность приобретения видеомагнитофона. По телевизору показывали только советские мультфильмы про Алису, поэтому поддержать диалог мне даже при большом желании бы не удалось. Я стала грустной. Ру это заметил.

– Хочешь, приходи к нам, и мы включим тебе мультики, мне больше всего нравится там Чешир, это кот Чеширский, от которого остается одна улыбка.

Это улыбка так похожа была на улыбку Ру…