Читать книгу Персона нон грата - Александр Брейтман - Страница 31

Что есть случай? Проявление случайного или закономерного? Для Аристотеля, например, случайные события не были беспричинными, но являлись эффектом параллелизма двух причинных последовательностей. (Скатившийся с крыши камень падает на голову прохожего. Случай. Но и катящийся камень, и прохожий имели свою причину.) Современная философская энциклопедия тоже неоднозначно толкует случай: с одной стороны, как наступление непредвиденного, непредполагаемого события и особенно его не предусмотренное заранее совпадение с другими событиями; с другой – то, что часто изображается как случай, по сути лишь цепь непознанных или недостаточно хорошо познанных причин и следствий. Чтобы как-то свести концы с концами и примирить противоречия, древние греки и придумали своих мойр, прядущих, перерезающих и связывающих нити жизни, что впоследствии римляне назвали парками или безличным фатумом, а славяне – долей и недолей, или судьбой. Но ясности – случайное или закономерное? – так и не наступило.

Заканчивался четвёртый год моей строительной карьеры, а я выше второго разряда штукатура-маляра так ничего и не выслужил. Тут-то вдруг в образе районного военкома (случай? закономерность?) судьба и обрела своё административное лицо. Я получил повестку и явился к указанному сроку. Оказалось – очередная рутинная сверка документов. Сверив, без какого-либо сожаления я двинулся к выходу. Прикрывая входную дверь, я вспомнил о чём-то необязательном и вернулся, чтобы переспросить. (Кто толкал меня под руку? Кто тянул за язык? Кому это было нужно? Ответа нет.) После необязательного моего вопроса гослицо военкома, вновь открывшего моё досье, неожиданно просияло административной благодатью. Вот он, момент истины (!), когда непроницаемую толщу воинских уставов и уложений пронзает вдруг луч божественных интуиций: Офицер запаса! Педагог!! Член партии!!! (Вот где отозвалось то моё соломоново решение.) Ты-то нам и нужен. Пойдёшь на политработу в стройбат, мы тебя призываем. Вялые возражения типа через год мне тридцать, и я уже не подлежу призыву… даже не были услышаны. Да и какие могут быть возражения, когда безликая и слепая судьба правит свою колею?

На обратном пути, уже сидя в трамвае, я подумал: пусть будет, что будет. Не век же мне махать мастерком и кистью. Впереди меня ждала совершенно новая и совершенно чуждая для меня действительность. И вот с уложенными в портфель документами я несколько минут в нерешительности топчусь на крыльце отхватившего почти половину улицы Серышева штаба Дальневосточного военного округа. Изнутри это живущее какой-то совершенно отдельной от нас жизнью учреждение запомнилось как гигантский муравейник с сотнями (если не тысячами: «курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!») секретарей и порученцев в погонах не ниже майорских, беспрерывно и, казалось, бессмысленно переносящих какие-то бумаги из одного кабинета в другой. В одном из таких, с высокой дверью и ещё более высокими потолками, просторных кабинетов вскоре оказался и я. Какой-то среднего звена, но с большими звёздами столоначальник принял документы и назначил дату следующего визита. А на вопрос: «Могу ли я, обременённый семейством и ребёнком дошкольного возраста, служить на территории края?» – ответил: «Будем посмотреть». Куда обычно в таких случаях смотрит воинское начальство (видимо, туда же, что и гражданское), сказать не берусь, но в следующий мой визит рядом с бумагами в портфеле лежала и бутылка коньяка «КВВК». Тот же весьма поднаторевший в делах служебных чин, дабы завершить разговор, на сей раз сам, покинув начальственный кабинет, вышел ко мне навстречу. «КВВК» незамедлительно перекочевал из портфеля просящего