Читать книгу Избранная лирика - Александр Бутенин - Страница 7

Моя квартира на прослушке —

менжуюсь, как Хемингуэй.

Однажды утром входит Пушкин,

и тихо говорит мне: – Эй!

Позволь, я твой покой нарушу,

уединенья мрак прерву.

Довольно пить, пойдем наружу,

на воздух, в город, на Неву.

Быть в изоляции доколе?

Что высидишь тут, за стеной?

Ты как-то раз прошелся с Колей,

так прогуляйся и со мной.

Я уши, так сказать, развесил,

ведь слово Пушкина закон.

Был Александр Сергеич весел,

лет сто мне будто бы знаком.

– Гони ты прочь остатки сплина!

И спорить с этим я не стал,

но вспомнил: из-за карантина

закрыты злачные места.

– На свете есть покой и воля, —

заметил дружески поэт.

– Ни капли нынче алкоголя, —

и к двери сделал пируэт.

Задерживаться дале дома,

как будто, не было причин.

Но поразило тут, как громом:

а как же, этот, карантин?

Защитных средств, конечно, нету,

а, значит, нет гражданских прав.

Ведь схватят бедного поэта,

потом еще и вкатят штраф.

Его в руках ментов представил:

– попался, – скажут там, – налим!

И всё! Без всяких честных правил…

Но Пушкин был неумолим.

Взмах тростью, словно алебардой,

и вот, на месте план возник:

– я рот прикрою бакенбардой,

а ты поднимешь воротник.

Вдвоем мы вышли на прогулку,

на набережную реки.

Стучали по граниту гулко

квартетом наши каблуки.

Поэт, потягиваясь сладко,

сказал: – прохладно поутру.

Его просторная крылатка,

как парус, вилась на ветру.

Мы долго с Пушкиным гуляли:

беспечны, пылки и лихи.

Маршрут припомню я едва ли,

поскольку он читал стихи.

Представить мог прогулку эту,

пожалуй, только Питер Брук.

Прозрачный воздух, два поэта,

пустынный, летний Петербург.