Читать книгу Темна вода во облацех. Научно-фантастический роман - Александр Федорович Тебеньков, Александр Тебеньков - Страница 18

Между тем замаячил последний четверг месяца, день, когда обычно они с Павлом устраивали у себя своеобразные приемы.

И мысли возникали всякие. Готовиться ли к приему? Уместно ли это будет? Да и придет ли кто-нибудь?

Достаточно много людей, и не только из числа близких знакомых и друзей, знает, что Павел пропал. Звонят, расспрашивают при нечаянных встречах, предлагают помощь.

Уже и слухи появились, как ей передавали, самые разнообразные, в том числе совершенно дикие и фантастические. Тайно развелся, просто сбежал, «увела» некая лаборантка из молодых да ранних, неизлечимо заболел и потому решил скрыться от людей, с согласия жены принял постриг и ушел в монастырь, арестован КГБ по обвинению в шпионаже и так далее…

Тайны из самого факта она не делала, лишь уточняла, что исчез он внезапно, не по своей воле и пока бесследно. Но об обстоятельствах говорить по телефону категорически отказывалась. При личной встрече – пожалуйста.

Очередным вечером посоветовалась с Щетинкиным. Тот долго не раздумывал.

– Пусть будет все, как при Паше, – твердо заявил он. – И запомни, Лиза, ничего страшного не произошло. Пусть не мечтают, что мы все здесь раскиснем, упадем духом. Не дождутся, сволочи!

И в четверг с утра она целиком погрузилась в привычные хлопоты.

Приходящая домработница Наташа еще вчера сделала капитальную уборку, напекла свои фирменные пирожные-корзиночки… И сейчас, готовя бутерброды, неожиданно сказала:

– Елизавета Петровна, а вдруг никто не придет? А мы наготовим, столько продуктов переведем… Жалко ведь!

– Ничего, Наталья. Сядем за стол вдвоем, да поработаем за десятерых, – натужено пошутила Лиза.

…Народа, на удивление, объявилось много, вдвое, втрое больше обычного.

Раньше всех, ровно в пять, появились Щетинкины. Пока она и Сергей делились последними новостями, Марина быстренько оглядела гостиную, наведалась на кухню, переговорила с Наташей…

В свое время они познакомились через мужей и близкими подругами не стали, но достаточно друг другу симпатизировали. И сейчас Лиза от души была благодарна Марине, что та взяла на себя хлопоты приема гостей.

Правда, прежних вечеров ничего не напоминало. Люди шли, казалось, исключительно выразить сочувствие, узнать подробности, пообещать, что Лиза в любой момент может на них рассчитывать – помогут, чем могут! И каждый заверял, что все обойдется, что в самое ближайшее время Павел Филиппович непременно объявится здоровый и невредимый, и все пойдет как раньше.

В числе первых оказалась Александра Васильевна. Она расцеловалась с Лизой, утешать не стала, выразила сочувствие, как могла, и отошла к Щетинкину, уступив ее следующим гостям.

– Послушай, Сергей Валерьевич, действительно все так серьезно?

– А ты как думаешь?

– А я думаю, что дюже погано. Наиль ходит как побитая собака, народ волнуется. Какие-то посторонние в институт повадились.

– Тебе-то, Александра, чего опасаться?

– У меня свой, шкурный интерес. До пенсии полтора года, я и дальше бы хотела работать. А тут, похоже, такая намечается ситуация…

– Какая такая ситуация? – не понял Щетинкин. – Ты исполняешь обязанности завлаба, тематика на год утверждена – ну и работай! Считай, что Павел в длительной командировке.

Вздохнув, Александра Васильевна коротко пересказала свои новости.

Историю с исчезновением Баринова, похоже, кое-кто решил использовать до упора. А Салиева назначили козлом отпущения. Вызывал его уже вице-президент, задавал неприятные, щекотливые вопросы. Напрямик выразил недоумение – как вот так, без официального письма, без соответствующего запроса, пусть даже телетайпограммы, по одному пожеланию неизвестного гражданина директор института взял да выписал командировку своему сотруднику. А после этого сотрудник бесследно пропал… Ах, гражданин удостоверение Комитета госбезопасности предъявил? А кто это удостоверение, кроме самого Салиева, видел? Где гарантия, что оно действительное, не фальшивка? И какое право, пусть даже сотрудник органов, имеет приказывать директору НИИ системы Академии наук?.. Да и вообще, был ли мальчик? В смысле, был ли вообще тот гражданин? Может, Наиль Сагирзянович что-то перепутал или что-то существенное забыл?.. Словом, в очередной раз горела земля под ногами Салиева, прижигала пятки. А придет вместо него кто-то из варягов, как пить дать приведет свою дружину…

Щетинкин выслушал внешне спокойно, в некоторых местах даже улыбался иронически, крутил головой в знак удивления этой глупистикой. Постарался успокоить, хотя внутренне ее опасения разделил целиком и полностью. Даже подумалось невзначай, а не здесь ли собака зарыта, не есть ли это та самая подоплека, а Павел лишь попал под раздачу?

Александра Васильевна выразила сочувствие хозяйке, выговорилась Щетинкину, получила от него необходимую порцию успокоительных слов, и незаметно, по-английски, исчезла.

Похожую тактику выбрали и остальные, никто долго не задерживался. Даже стол в углу гостиной, накрытый как обычно для фуршета, остался почти нетронутым.

Чередой проходили друзья, приятели, хорошие знакомые, коллеги… Марина с Натальей не успевали встречать, а потом и провожать гостей.

Случились и неожиданности.

Ближе к вечеру, например, появился Толен Момуналиев, ученый секретарь Академии, а в терминах Александры Васильевны «заклятый друг Баринова». Поцеловал Лизе руку, сказал дежурные слова сочувствия, понимания и поддержки, выпил рюмку «Муската фиолетового» и отбыл восвояси. Намекнул своим визитом, что к исчезновению Баринова никакого отношения не имеет. По крайней мере, все посвященные поняли именно так.

Заглянул на несколько минут второй секретарь горкома Ендовицкий, только что вернувшийся из Москвы после лечения. Он тоже никогда раньше у них не бывал, хотя с Бариновым они на самом деле дружны десяток лет, не меньше.

Некоторых гостей Лиза даже не знала. Как правило, это были бывшие пациенты Павла, прослышавшие о случившемся…

К десяти вечера, отпустив Наташу, они остались вчетвером.

– Ну что, Ендовицкий объявился, может, он что сможет, – задумчиво сказала Лиза, переставляя тарелки с бутербродами с большого стола на журнальный. – Садитесь, ребята, перекусим. Лично я проголодалась, вы, я думаю, не меньше… Схожу к нему завтра с утра. Приглашал.

И, обращаясь к Марине и Игорю, принялась рассказывать, что местные партийцы ведут себя очень непонятно. Пропал без вести член городского комитета партии, а они лишь выслушивают, сочувствуют, туманно обещают разузнать подробнее, предпринять какие-то меры – но не более того. Что в горкоме, что в ЦК – независимо от занимаемого положения. А уж у кого она только ни была, разве что не стала добиваться приема у Усубалиева, первого секретаря. Она бы добралась и до него, только знакомые отсоветовали, шепнули, не стоит, мол. Ходят слухи, что у того большие неприятности в Москве, вот-вот отправят на пенсию, на «заслуженный отдых». Кого поставят вместо – ба-альшой вопрос. Словом, не надо тратить время и силы… Получается, на партийные круги надежды никакой. И вроде бы Баринов их номенклатура, а вот, поди ж ты…

Щетинкин сказал зло:

– Типичная наша практика: помер Максим – ну и хрен с ним!

– Но-но, Сергей, полегче! – поспешила оборвать его Марина.

– Да я не в том смысле, – стушевался Щетинкин. – Я в смысле, что по-настоящему, там каждый лишь о своей шкуре печётся! И вообще…

– Ладно, Сережа, не оправдывайся. Понятно, что ты совсем другое имел в виду, – сказала Лиза утомленно. – Давайте лучше подумаем, куда еще можно обратиться. Я намерена в Москву съездить, прямо на Лубянку. А параллельно – в Академию наук. Может, удастся пробиться к Александрову, на крайний случай – к кому-нибудь из вице-президентов.

Щетинкин махнул рукой.

– Шутишь? Какой там Александров! Боря Омельченко здесь, в Киргизии, к Акаеву пробиться не смог.

– Извините, – вступила в разговор Марина. – По-моему, ребята, вы зря рветесь к первым лицам. На самом-то деле сами они ситуацией мало владеют. Наша задача на сегодня – узнать, где Павел и что с ним. Раз вокруг него такая завеса секретности, значит, нужно действовать на уровне среднего, а лучше, самого младшего звена. Начальник штаба или командующий знает только то, что ему доложили, а вот их адъютанты, ординарцы, водители, прислуга – еще и все остальное… А уж потом, когда будет все доподлинно известно, добиваться освобождения нужно будет как раз у тех самых первых лиц.

– Резонно, очень резонно, – задумчиво проговорил Щетинкин. – Но это уже совсем другая тактика. Не на уровне официальных контактов, а исключительно на личных. А это гораздо тяжелее. И гораздо дольше по времени.

– Вот-вот, – подхватил Игорь. – Действовать придется вроде как шпионам-разведчикам, а нас учили?

Лиза хотела что-то сказать, но в прихожей раздался звонок.

– Что за гость запоздалый? – удивилась она. – Игорек, открой, пожалуйста.

Сюрпризы вечера не закончились, впереди Игоря в гостиную вошел Омельченко.

– Ну, слава богу, жив-здоров, – выдохнула Лиза вместо приветствия, и поднялась навстречу. – Из Москвы?

– Оттуда, вестимо, – обмениваясь рукопожатиями с присутствующими и оглядывая гостиную, сказал Омельченко. – Вечерней лошадью… Что, все разошлись? Ну и отлично!

– Садись, пей, ешь, рассказывай, – Щетинкин пододвинул поближе бутерброды, налил коньяку. – У нас хвалиться нечем. Как у тебя?

Омельченко выпил, поднял с бутерброда ломтик сыра. Прожевав, сказал буднично:

– Вчера вечером состоялся у меня серьезный разговор с Банником в его московском логове. По поводу Паши, естественно. Меня заверили, что чувствует он себя нормально. Сделали его директором «хитрого» НИИ, поэтому вынужден следовать режиму. Освоится – свяжется с нами.

– Подожди, подожди… – Щетинкин непонимающе посмотрел на него. – Он, значит, в Москве?

– Где-то в Подмосковье, в закрытом городке. Я так понял, сразу за «кольцевой».

– И что, согласился работать на Банника? После всего, что было?

– Как объяснил Банник, что было – это эксцесс исполнителя. Виновные наказаны, сам он приносит извинения. А Павел попал под соответствующее секретное постановление Совмина, согласно которому работы данной тематики должны вестись на закрытой территории, при полной изоляции персонала.

– И ты повелся на эту чушь? – взорвался Щетинкин. – Черт, поговорить бы мне с этим Банником – с глазу на глаз!

Неожиданно Омельченко рассмеялся – громко, во весь голос, и явно в разрез с настроением собеседников.

– Да уж, поговорил один… И не далее, как три дня назад, – пояснил он причину такой реакции. – Игорь, что затаился? Вылезай из уголочка, да поведай, так сказать, urbi et orbi*, свои приключения и подвиги!

Игорь смутился. Он сидел поодаль и активности не проявлял. Впрочем, вспомнила Лиза, хотя он и пришел одним из первых, весь вечер старался не выделяться из общей массы, говорил редко и немногословно. Она еще тогда отметила, как непривычно видеть его таким – то ли подавленным, то ли очень уставшим.

– А что случилось, Боря? – она попеременно смотрела то на Омельченко, то на Игоря, ничего не понимая и вместе с остальными ожидая разъяснений.

Омельченко коротко хмыкнул и за явным нежеланием Игоря что-то прояснить, начал сам.

– У НПО «Перспектива» недалеко от Курского вокзала размещается центральная дирекция, с типичным московским адресом – дом такой-то, корпус два, строение пятнадцать. На вид довольно стрёмный двухэтажный особняк типа «памятник архитектуры, охраняется государством». Зато внутри – о-го-го, по последнему слову… Ну и наш герой, – он кивнул в сторону Игоря, – каким-то образом об этом пронюхал, и ринулся на амбразуру… Ладно, эту историю я знаю от самого Банника, интересно выслушать и другую сторону. Итак, Игорек, валяй! Смелее, смелее, ну, как там, в Москве!

Но Игорь рассказывать не захотел.

– Ничего интересного, – сказал он, как отрезал. – Пробился я к этой сволочи, мотивируя, что ученик и сотрудник Павла Филипповича, и хочу знать, где он и что с ним. Банник повел себя… ну, неадекватно, что ли. Хамить начал. Я набил ему морду и ушел. Вот и все.

– …А почему вас так беспокоит чужая судьба, пусть даже бывшего начальника, молодой человек? – Банник уже пожалел, что позволил этому юнцу отнять у него время. По докладам и служебным запискам он вполне имел представление о роли Игоря Лебедева в «Деле Афанасьевой». Особого интереса тот не вызывал – как источник информации, как работник, как ученый. Но стало любопытно – что он представляет собой как личность?

– Я его родственник и имею право знать, где он и что с ним.

– А кто вам сказал, что вы имеете на это право?

– Наши советские законы.

Банник с интересом посмотрел на него.

– Как, как? Какие такие законы?

– Обыкновенные, наши. Конституция, в конце концов!

Банник позволил себе улыбнуться. Нет, скажи, пожалуйста, встречаются еще в ученой среде, особенно в провинции, такие вот наивняшки, ну просто прелесть!

– «Милый, милый, смешной дуралей! Ну, куда, куда он ломится?»… Помните? Есенин, читали?.. Но это – лирика. А теперь суровая действительность: запомните, молодой человек, законы пишутся людьми – и исполняются тоже людьми, причем так, как этим людям надо. А Конституция… Плевал я на твою Конституцию, ты меня понял? А теперь – вон отсюда.