Читать книгу Письма Ирине. Роман в письмах - Александр Балыбердин, Александр Геннадьевич Балыбердин - Страница 12

Памятный день!

Ровно пять лет назад мы были в Мурмелоне, в скиту Всех русских святых, где я сослужил отцу Андрею литургию, а ты причащалась. На снимке, сделанном после службы, мы стоим на крыльце храма счастливые и умиротворенные. Я очень люблю его, как напоминание о незабываемых днях, когда мы были окружены друзьями и в то же время были вдвоем, неразлучно, как в начале нашей любви.

Воспоминания о первом лете настолько ярки и свежи, что я даже помню, как ты была одета. Помню, как ты встречала меня на вокзале из стройотряда в розовых спортивных тапочках, белой футболке и зеленой юбке, которая весело раскачивалась из стороны в сторону, когда мы, взявшись за руки, шли по мостовой.

Помню, как ты познакомила меня со своей мамой Юлией Григорьевной, которая казалось такой взрослой, а ведь ей было всего сорок лет – меньше, чем мне сейчас. Я сидел в большой комнате. Мама вошла, улыбнулась, и я сразу почувствовал себя принятым в вашу семью.

«Все! Женюсь!» – пронеслось у меня в голове, и я не ошибся, так как лучшей тещи не найти. Поэтому, когда мужчины шутят про тещу, мне становится неприятно, словно замазался грязью. Конечно, тещи, бывают разные. И все же в этом есть что-то постыдное. Поскольку, если ты любишь женщину, то, как можешь не любить ту, которая дала ей жизнь, вырастила ее и воспитала?

Помню, как, нагулявшись по улицам города, мы долго стояли в твоем подъезде, не в силах расстаться, и старались наговориться так, чтобы хватило до следующей встречи. Когда выше этажом хлопала дверь, мы замирали и прислушивались, а соседи, проходя мимо нас, улыбались и вспоминали, что когда-то они также отирали стены подъезда, и беседа была настолько горячей, что на следующий день… болели губы. Не от слов, а от поцелуев, которыми влюбленные обычно заменяют знаки препинания, и мы не были исключением.

С тех пор, если кто-то начинает разговоры о какой-то «исключительно духовной» связи между влюбленными, я внутренне морщусь от того, что этот кто-то или не знает, о чем говорит, или пытается выдать желаемое за действительное. Такая связь была бы возможна, если бы мы были существами исключительно духовными.

Но это не так. Неслучайно, как справедливо заметил святитель Иоанн Златоуст, даже Причастие Тела и Крови Христовых не является чисто духовным переживанием, чтобы под видом хлеба и вина мы могли ощутить реальность Бога не умозрительно, но также душой и телом – всей личностью, всей совокупностью данных нам сил.

Почему я сегодня об этом вспомнил? Потому что одно из наиболее ярких и глубоких впечатлений тех первых встреч состояло в том, что с тобой я обрел полноту жизни. Чего раньше не было. Нет, я никогда не «лежал на печи» и не слонялся без дела – учился в школе и институте, служил в армии, работал в стройотряде, общался с друзьями, читал книги, смотрел кино, сочинял песни, писал статьи для институтской газеты, фотографировал, играл в КВН. Это было интересно и все же не приносило ощущения полноты бытия. Словно во всем этом участвовала лишь часть меня. Ощущение полноты пришло в мою жизнь именно с тобой и не оставляет меня до сих пор.

Помню, как тем летом, я ждал тебя у пединститута и встретил знакомого студента, без пяти минут выпускника, который настолько боялся школы, что хотел лишь одного – остаться в институте, на любой из кафедр. Что и было ему обещано, если мой друг сдаст «госы» на «отлично». Завтра предстояло сдавать первый из них, и его буквально трясло от страха, а я стоял, слушал и сам себе удивлялся – настолько я был спокоен. Тогда, не выдержав, мой знакомый воскликнул:

– Да, что я тебе объясняю! Тебе же еще два года учиться! Вот будешь оканчивать институт, и тогда ты меня поймешь!».

Помню, я ответил, что дело совсем не в этом.

– А в чем же?» – буквально взорвался друг.

– Просто я влюблен. Я встретил замечательную девушку и недавно сделал ей предложение. В августе у нас будет свадьба!

Надо было видеть лицо этого несчастного! Он скорбно махнул рукой и выдохнул: «Да, ну, тебя!». После чего с видом приговоренного к смертной казни понуро побрел на свою остановку.

Впоследствии, мой знакомый, и в самом деле, был оставлен на одной из кафедр, довольно быстро защитился и был взят на руководящую работу. Что называется, «пошел в гору» и немало в этом преуспел. Однако сколько бы мне не приходилось с ним пересекаться, ни разу я не видел его счастливым, но всегда чем-то озабоченным и недовольным. Как знать? Может, и мой путь мог быть таким же. Если бы не наша встреча. Благодаря которой я приобрел такую полноту жизни, что ее не может дать никакая наука или карьера, а одна только Любовь с большой буквы, в которой только сейчас я начинаю что-то понимать.

Возможно, скептик возразит: «Что же тут удивительного? Вы были молоды. Первые свидания, поцелуи, объятия. Было от чего голове закружиться! Вот и забыл про учебу, а это не хорошо. Ай-ай-ай!». Что на это ответить?

Спорить не буду. Все это было впервые, и ты, действительно, была юна, свежа, легка и хороша собой, и это, конечно не могло не иметь значения. Однако должен заметить, что, во-первых, ты по-прежнему хороша, а, во-вторых, кровать в нашем доме всегда прекрасно уживалась не только с холодильником и микроволновкой, но также с книжными полками, коллекцией любимых фильмов, песен и фотографий – всем, что объединяет супругов.

Помню, как однажды, когда ты была у меня в гостях, и мы, наконец, остались одни, наступил настолько трогательный, я бы даже сказал интимный момент, что я достал… томик стихов Пастернака, чтобы прочитать:

Эти строки все еще отмечены в сборнике, который сейчас я держу в руках, когда пишу тебе. Я по-прежнему люблю стихи Пастернака и благодарен за то, что, услышав их, ты не стала наигранно закатывать глаза или умничать, а просто попросила: «Почитай еще!». В эту минуту я обрел в тебе друга и дорожу этим до сих пор.

В другой раз я повел тебя на «Жертвоприношение» Андрея Тарковского, фильмы которого бесконечно люблю. Пожалуй, одну из самых сложных его картин. Помню, как по ходу сеанса, то там, то здесь зрители выходили из зала, и я боялся услышать от тебя, если не «Мура! Пойдем отсюда», то нечто подобное. Но ты, как настоящий друг, досмотрела фильм до конца и даже похвалила оператора за интересную работу. Чего, сам я, признаюсь, не заметил и лишь спустя много лет узнал, что в этом фильме, действительно, есть самая длинная в мировом кино сцена, которая снята одним дублем, но за счет искусной постановки кадра обычный зритель этого почти не замечает. А ты заметила! Поразительно! Тем вечером, я понял, насколько мы близки.

9 августа 2014