Читать книгу Шизофреник на капитанском мостике - Александр Гущин - Страница 21

А червлёный стяг с хоругвью белой,

Чёлку и копьё из серебра

Взял в награду Святославич смелый,

Не желая прочего добра!

«Слово о полку Игореве»

Следующие гробы оказались с норовом, не желали сдвигаться с места. Тяжёлые! Пришлось с торцов гробов, бензопилой фирмы «Stihl» резать окна, обгалдером извлекать тяжёлые слитки, затем облегчённый гроб я выдвигал, для удобства изучения содержимого.

В трёх других гробах, кроме прочего, нашлись пятьдесят один миллион долларов, по семнадцать в каждом. В гробах были такие же восковые головы, такие же «покойники». Вернее два «покойника» и «покойница». Покойница венчала себя свастикой. Глаза усопшей были закрыты.

Мертвец с серпом и молотом был с открытыми глазами, похожий на пирата Флинта, со старинной гравюры художницы Бунаковой.

Мёртвая голова, у которой герб был увенчан звездой Давида, походила на хитрого еврея Гобсека, что был изображён на моей настольной каютной книге.

Покойница, вернее спящая Дама, была вылитая Норма Джин. Её я назвал «дамой с каменьями». В гробу дамы, кроме долларов, оказались бриллианты, и такие драгоценные камни, каких я никогда не видел.

В домовине, под грудой необработанных алмазов я заметил какой-то предмет, почти засыпанный мелкими драгоценностями. В один миг откопал изящный футляр с золочёным узором, с фигурной золотой застёжкой. Открыв футляр, задохнулся от изумления. Передо мною в гнёздышке зелёного бархата лежал бриллиант невероятной величины, и наичистейшей воды. Алмаз был с утиное яйцо, прекрасной формы, без единого изъяна; под лучами шлюпочных фонарей испускал свет, подобный электрическому. Казалось, горел на ладони миллионами притаившихся в нём огней.

Я плохо разбирался в мелких драгоценных камнях, но пропавший 3 декабря 1894 года, на одном из тихоокеанских островов Самоа, знаменитый Алмаз Раджи Кашгара, алмаз «Око света» узнал.

«Око света» знают все. Легендарный, крупнейший в мире бриллиант был чудом, и говорил сам за себя. Его держал в руках Будда. Красота камня ласкала мой взор, мысль о его неисчислимой стоимости подавляла воображение. Я понимал, что ценность камня превышает доход президента США за многие годы, что камнем можно оплатить постройку любой виллы на любых побережьях морей и океанов. Можно будет оплатить постройку дворца более пышного, чем дворец греческого миллиардера Онасиса. После постройки останется столько денег, что хватит ещё на четыре обыкновенных состояния.

Овладев только этим алмазом, можно навеки освободиться от проклятия, тяготеющего над человечеством, и следовать своим склонностям, ни о чём не заботясь, никуда не торопясь, ни с кем не считаясь. Я нечаянно повернул камень: брызнули ослепительные лучи, словно пронзили моё часто бьющееся сердце. В мгновение ока захлопнул футляр, сунул его в карман, решив, что с этой ценностью никогда не расстанусь.

Под восковой женской головкой находилась маленькая шкатулка в виде орехового стула с гнутыми ножками. Обивка миниатюрного стула-шкатулки была репсовоя, синяя, в розовую полосочку. В ореховом кладохранилище я обнаружил три нитки жемчуга. Две по сорок бусин, и одна большая – в сто десять. Затем нашёл брильянтовый кулон, старинной работы, стоимостью в четыре тысячи фунтов. Далее в стуле были кольца: не обручальные, толстые, глупые и дешёвые. А тонкие, лёгкие, с впаянными в них чистыми, умытыми брильянтами. Тяжёлые ослепительные подвески, кидающие на женское ухо разноцветный огонь, поражали красотой. Ввергали в трепет браслеты в виде змей с изумрудной чешуёй. Очаровывало жемчужное колье, оно было по плечу опереточной примадонне. Венцом всему была сорокатысячная бриллиантовая диадема.

Я оглянулся. В тёмных углах узких лабиринтов трюма вспыхивал изумрудный свет. Брильянтовый дым держался над моей головой. Жемчужные бусы катились по деке трюма, прыгали по обрезкам досок. Драгоценный мираж потрясал океанское судно.

На дне гроба со свастикой, под стулом-шкатулкой была котиковая шуба, подбитая уникальными чернобурыми лисами. Воротник был сшит из соболей. С большими карманами шуба, карманы были из меха горностая. Набиты золотыми медалями, платиновыми нательными крестиками, и золотыми мостами. В шубе находились золотые часы, портсигары, обручальные кольца, перстни, браслетки, фермуары. Не меньше, чем на четыреста тысяч брильянтов. Под шубой находилось овальное, весом девять килограммов, золотое блюдо. На блюде лежал массивный Золотой Телец. Снизу, похороненные под ценностями, придавленные тяжестью Тельца, лежали два христианских креста-распятия, изготовленные из ливанского кедра. На древние кресты я сначала даже не обратил внимания.

В «ногах» фашиствующей «дамы с каменьями», в дальнем конце гроба «Нормы Джин» оказался ларец настоящей индийской работы. Скорее сундучок, производства бенересских кустарей литейщиков. У сундучка был литой, массивный запор, изображавший сидящего Будду. К резной ручке на крышке был привязан шёлковым шнуром ключ.

Я открыл ларец. В свете фонаря заблестели, заиграли драгоценные камни, о каких читал в приключенческих книгах, и мечтал мальчишкой в Репном. От блеска сокровищ можно было ослепнуть. Странно, но в ларце-сундучке, вместе с драгоценными камнями, находился какой-то невзрачный старинный сосуд, сделанный из потемневшего материала. Сосуд был похож на дешёвую чашу для причащения. Чашу сунул в карман, продолжая наблюдать за игрой света драгоценных камней.

Насытившись великолепным зрелищем, выложил из ларца драгоценности. Стал их пересчитывать. Насчитал сто двенадцать бриллиантов чистой воды. Среди них сиял «Великий могол». Я знал, что это второй камень в мире по величине. Затем обнаружил сто шестьдесят шесть очень красивых изумрудов, двести один рубин, правда, много мелких. Ещё в ларце было шестьдесят семь карбункулов, тысячу сто тридцать девять сапфиров, двести семьдесят два агата и несчётное количество бериллов, ониксов, кошачьего глаза, бирюзы, и ещё много других камней, чьи названия не знал. Тускло горел жемчуг – две тысячи сто сорок четыре превосходных жемчужины светились изнутри. Пятьсот тридцать шесть прозрачных жемчужин были снизаны в чётки.