Читать книгу Участковый. Ментовские байки. Повести и рассказы. Книга первая - Александр Карповецкий - Страница 8

Возвращаемся в опорный. Мой наставник первым делом вытряхивает на стол из своей видавшей виды чёрной папки ворох документов; уму непостижимо, как все они поместились в ней? Знакомя меня с бумагами, каждую характеризует:

– Вот эта – обыкновенный запрос из организации, присланная по месту жительства гражданина. Тебе надлежит проверить, проживает ли он по данному адресу, и выполнить просьбу отдела кадров – указать полный состав семьи… А эта вот бумага из наших доблестных внутренних органов – коллеги просят написать характеристику на молодого человека, недавно вернувшегося из армии. Ты обязан в трёхдневный срок выполнить их указание. Во-первых, проверь этого дембеля на компромат, пробей по милицейским учётам и картотекам. Далее надо, как водится, опросить в устной форме соседей по лестничной площадке и жильцов с верхнего и нижнего этажей. Проси, пусть охарактеризуют соседа – каков характер и отношение к людям. Затем составишь подробный рапорт-отчёт, подпишешь у руководства и отправишь по канцелярии инициатору запроса. Запомнил?

– Да, запрос исполнять в трёхдневный срок.

– Поехали, что ли, дальше?

– Поехали.

– Тогда держи вот, заявление гражданина Снегирёва, на трёх листах… Рассматривается согласно законодательству в месячный срок… но это не значит, что его нужно таскать в папке целый месяц – чем раньше исполнишь его, тем тебе же лучше, не будут дёргать на совещаниях. Замначальника по службе майор Божков ведёт статистику исполнения участковыми заявлений граждан, кто и в какие сроки их исполняет. Стоит раз попасть в его отчётность, как волокитчик, и весь твой наработанный авторитет насмарку. И ещё заруби на носу, на каждое заявление и жалобу ты обязан направить гражданину письменный ответ. Печатаешь его вот на этом аппарате… – Он указал на стол с электрической печатной машинкой «Оптима». – У начальника милиции, или у нашего шефа Божкова подписываешь ответ гражданину, а все материалы заявления относишь в канцелярию. Татьяна Алексеевна «спишет» их в архив.

– Постараюсь запомнить…

– Ладно. Считаю, что для первого рабочего дня знаний по бумажным волокитам достаточно. – Подытожив, наставник начал убирать некоторые документы в сейф, а другие засовывая назад в кожаную папку. Далее вновь закурил, и, сделав две глубокие затяжки, выпустил ноздрями две большие струи дыма, как из выхлопных труб двух мотоциклов «Урал». – Но это ещё не всё… Из своего восьмичасового рабочего дня на бумаги я трачу не менее четырёх часов. Сижу здесь, в опорном и, как заправская канцелярская крыса, сочиняю на машинке многочисленные ответы. Как-нибудь, посидим с тобой, научу, какие материалы собрать для суда на того же Воронина, если запьёт, дабы отправить в лечебно-трудовой профилакторий, «элтэпэ», на два года. Что?.. Расхотелось?.. Тут дело хозяйское. Далее следует знать, какие основания дают тебе право выносить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Самая распространенная, злободневная и повседневная для нашего брата «сто двенадцатая ука» – это нанесение побоев. В компетенции участковых инспекторов по кодексу имеется несколько статей, по которым мы только собираем материалы, а затем передаём их в службу дознания, она самостоятельно проводит предварительное досудебное следствие. Или же мы, участковые, по указанию начальника милиции, как органа дознания, по согласованности с прокуратурой возбуждаем уголовное дело. Например, по двести шестой – хулиганство. И проводим предварительное следствие. По его завершению, с подписанными у начальника милиции и прокурора материалами, направляем дело в суд. Статья же сто двенадцатая предполагает рассмотрение дела в порядке частного обвинения в суде… Потерпевший сам обращается в народный суд. Уразумел?

– Так точно дядь Юр! – сплоховал я.

– Вот сейчас ты у меня, наконец, получишь!

– Виноват, исправлюсь, – отвечаю со смехом.

– Так-то лучше!..

Раздаётся телефонный звонок. Первый конфликт улажен.

Старший участковый поднимает трубку.

– Дядь Юра слушает. Ты, «капШило»? Что случилось?.. Пишу адрес… А-а, эти! Известная семейка, адрес помню… от Полевых позвоню.

«Сам себя называет дядь Юрой, другие так зовут. Кто ни попадя к нему также, а я чем хуже?..»

Бросив трубку, восклицает:

– Ну, а я что тебе говорил?! Всё тот же неблагополучный сорок восьмой дом! Сигнализируют: из сто пятьдесят третьей квартиры раздаётся мат-перемат, кто-то орёт дурными голосами, и там, со слов соседа, кого-то убивают.

– Для первого рабочего дня только убийства не хватает…

Наставник, поглядев на меня, успокаивает:

В этой квартире и есть самый известный в микрорайоне притон, где пробавляется перепродажей водки то самое семейство Полевых. Думаю, бытовое явление: собрались опять друзья-алкаши на попойку, теперь бьют друг другу морды.

– Ну, да.

Капитан достал из шкафа резиновую палку и протянул мне, как выдал автомат перед боем.

– Эта у меня храниться про запас. Бери. Без этого инструмента туда соваться небезопасно. И отныне один туда не заходи, не посоветую одиночке и с «калашом».

Выходим из опорного и спешно направляемся к «шесть на восемь», как я уже окрестил злополучный сорок восьмой. На ходу, наставник разъясняет диспозицию:

– Возможно, запротоколируем мелкое хулиганство, это сто пятьдесят восьмая «коап», а может и сто двенадцатая и даже двести шестая «ука» – хулиганство, но покажет только вскрытие. Стажировка твоя удалась, лучше и не закажешь… Сто шестьдесят вторую «коапа» ты изучил полчаса назад на пьяном Воронине. В притоне, уверен «каша» покруче, думаю, как минимум, хулиганство. – Он говорил, словно, в чём-то убеждая себя самого.

На лифте поднимаемся на восьмой этаж… сто пятьдесят третья квартира… доносятся крики, пьяная ругань… дверь была не заперта от того, что внутренний замок в старой грязной двери попросту отсутствовал. Входим с капитаном в неосвещённый и довольно мрачный коридор. Из чёрного патрона, свисающего с потолка на кривом проводе, торчат стеклянные осколки. Первая, левая по ходу комната открыта настежь, из неё-то и слышится пьяный шум, в том числе громкая ругань вперемежку с отборным матом.

– Как зайдём в комнату, ты становись у двери и держи оборону. Бей наотмашь всех, кто станет прорываться в коридор. Я сейчас мигом осмотрю кухню, туалет и ванную комнату. Если начнут выходить из залы, громко зови меня, но удерживай сектор обороны!

– Есть!

На цыпочках наставник ушёл по темному коридору, завернув за угол, в кухню; тихо хлопнула дверь туалета, а через несколько секунд и ванной комнаты. Убедившись, что посторонних лиц там нет, он возвращается ко мне. Шепчет:

– Осталось проверить вторую, малую комнату. Она справа. А затем быстро с ними разберёмся. – Тем не менее он с тревогой вслушивается в орущую на всю «ивановскую» комнату. – Ладно, я пошёл… – Наставник бесшумно толкает от себя дверь правой комнаты, исчезая за ней. Целых несколько минут, показавшихся бесконечными, дядь Юра отсутствует, проверяя помещение.

Решаюсь, бросив «боевой» пост, заглянуть в эту тихую комнату, но из неё показывается голова и плечо, наконец, капитан плотно закрывает за собой дверь.

– А сейчас, Сеня… на-ка, возьми мою папку. План прежний. Стоишь у двери с поднятой дубинкой. Кто делает попытку покинуть «окоп», того бьёшь, как врага, можешь наотмашь, чья рожа не понравится, только не по голове.

– Да знаю!..

– Пошли! – Скомандовал старший участковый, и мы, словно два бойца, стремительно ворвались в «окоп» противника, к пьяной вдрызг компании, где было всего пять человек.

Закрываю за собой филенчатую дверь, состоящую из двух половинок, где о стёклах забыто давно, и принимаю боевую позу: поднимаю над головой устрашающую резиновую палку.

– Всем сидеть на своих местах! Кто дёрнется с места, тому сделаю очень, очень больно! – Рявкнул капитан, стоя посередине комнаты, приподняв над собой грозное оружие, как боевую гранату, из которой вынул чеку.

Возможно, это было излишество торжества. Всего-то трое пьяных мужчин и две женщины, сидящие мирно за столом, хотя и с громким базаром. При возникновении перед ними двух фигур в милицейской форме они тут же осеклись. Показалось, правда, что не чрезвычайно удивились, что им опять могут помешать. Осоловело и безмолвно алконавты взирали на пришельцев из далекого тверезого мира. Несколько рук, однако, тут же затушили окурки в тарелке с горкой совсем коротких сплющенных бычков.

На столе среди того, что оставалось от закусок и среди пустых бутылок стояла недопитая на три пальца бутылка водки.

Носком ботинка старший участковый задевает по пустой бутылке, лежащей на полу, она катится по грязному линолеуму, ударяется о плинтус и отскакивает от него, произведя много шума.

– Зачем пинаешь бутылку, дядь Юра? Ты не у себя дома!

– Это я нечаянно, не видите, что ли?!

– Ну, так извинись, хотя бы!

– Ага, щас, разбежался. А по загривку вот этим не хочешь?..

– Мы сидим, мирно разговариваем, никого не трогаем. Чё те от нас надо? – Грубо и развязно мычит одна из женщин, видать, хозяйка квартиры.

Капитан не собирается сдавать занятых позиций даже в отношении её, он суёт резиновую палу ей в шею и приподнимает подбородок.

– Объясняю, гражданка Полева. Я тут не для того, чтобы за соседей извиняться, а что они обратились в органы власти с письменным заявлением. Полищук, покажи им!.. – От неожиданности я открываю папку и вынимаю первый попавшийся листок.

– Вот!

Палка капитана уткнулась в бумагу.

– В нём они указали, что вы – грубые нарушители общественного прядка: мало того, что распиваете спиртные напитки, так ведь орёте же, мешаете отдыху трудящихся, которым утром на работу. А посему я сейчас составлю на каждого из вас административный протокольчик, да-да! Мужиков ваших, мадам, отправлю отдохнуть в «обезьянник». Ты, Зин, останешься дома, а твоя подружка Ритка-маргаритка уберётся, как водится, восвояси.

Та, которую звали Ритка, фыркнула и повела плечом. Сидящий между нею и хозяйкой лет сорока мужик в грязной мятой рубашке с короткими рукавами, весь с блатными татуировками, приподнимается на стуле и заплетающимся языком высказывается в защиту законных прав и свобод граждан:

– Мне по освобождению досрочно вообще полагается отдых! Я имею право пожаловаться прокурору. И мы отсюда никуда не пойдём. А ты, дядь Юра, шёл бы, как и раньше, своей дорогой!

– Ах, ты!.. Да когда ж я шёл своей дорогой?!

Тут участковый наносит резиновой палкой вдоль спины правозащитника два резких удара:

– На тебе, а ещё вот – на! – Мужик опять рухнул вниз. – И вот так сидеть, и не рыпаться, я сказал! Разве тебе, Мордвинов, я дал последнее слово?

– Ну, ты чисто деспот, дядь Юра!

– А – ай!..

Ещё один защитник доброты и порядка, желавший не пасть лицом, корчась от боли, медленно опустился туда, где сидел.

– Вот так-то! Здесь я ваш и судья, и прокурор!

– Да поняли мы уже. Шли бы вы и правда, дядь Юра! Надоели, право! – сказала развязно Ритка.

– Слишком прыткие! Вот составлю пять протоколов и разбежимся.

– Ну, так и начинай с меня. И впрямь, пойду-ка я домой.

– Так-то лучше, Реброва. У тебя и своя хата есть, там и допьёшь сегодня. Что тебе у Полевых, мёдом намазано?

– Ты, начальник, знай, составляй бумагу, я подпишу. Не начальник цеха нотацию читать, за каким станком мне стоять и с кем спать.

– Полищук, подай-ка мне папку. Кстати, познакомьтесь со своим новым участковым, не человек, а зверь, – представляет меня он всей хмельной честной компании.

– А что «Анискин»? – Интересуется мужик в густой щетине и с взлохмаченными волосами, забывшими о расчёске.

– Это тайна… Полищук, иди, опрашивай соседей. В первую очередь, отыщи того, кто позвонил в милицию. Пусть напишет заявление на имя начальника милиции.

– Ага, отыщи и адресок его нам дай, – сказала хозяйка.

– Ну-ну, не шути такими вещами, а если с ним что случиться не по вашей вине, так на вас и повесят.

– Ладно, начальник, поняла. Не тронем мы никого.

– Знаю, что не тронете, кому ж охота сидеть. Вот Мордвинов подтвердит.

– А я чё?.. я как откинулся, так ничё. По досрочке, за хорошее поведение.

– Вот и научи тут всех, чтобы соседей не возмущали. Вся власть в руках народа. А дом ваш пролетарский, уважать надо!

– Ой, насмешил! Половина пролетариата к нам ходит!..

– Жена, помолчи!

– А я чё?.. я тоже ничё!

Часа за полтора управляюсь со своим первым заданием. Нахожу звонившего, он пишет заявление; опрашиваю соседей по лестничной площадке и жильцов этажами выше и ниже; знакомлюсь с жителями своей земли, представляясь участковым инспектором. Затем возвращаюсь, отдаю заявление и собранные материалы. Ребровой уже не было, Зину решили оставить дома, а остальные готовы были испить до дна выпавшую им участь. Был вызван по рации «воронок», минут через десять старшина Цалко и водитель Неверов помогли сопроводить троих пьяных в дым граждан к машине, чтобы мирно доставить в «обезьянник».

Старший участковый передаёт материалы административных правонарушений старшине, как старшему наряда.

– Отдашь, Витя, бумаги дежурному Шилову. Всего три материала по мелкому хулиганству, ну, на Полева, Мордвинова и Карасёва. И ещё два – на женщин – по сто шестьдесят второй. И, будем считать, сегодня с Полищуком свой план борьбы за культуру и быт в сорок восьмом доме мы выполнили. И вам – спасибо за помощь.

«Воронок» с задержанными отъезжает от подъезда.

Время уже позднее. Мы прохаживаемся не спеша возле жилых домов по направлению к опорному пункту. Спрашиваю офицера, почему он так долго проверял у Полевых вторую, пустующую комнату.

– Не пустая она, Семён. Там живет сын Полевых, Володька, ходит в восьмой класс. Настоящий художник. Видел бы ты его картины о сражении под Бородино. Как он выписывает и пеших, и кавалеристов! А кони! А оружие! Пушки, лафеты, мушкеты, сабли, палаши. Видел бы, с какой любовью указывает на каждую деталь и пуговичку на мундире! И всё – карандашами, на краски денег, конечно, нет… Ну, ладно, тебе, Семён, сейчас в контору… не забудь о рапорте на Воронина… Или, может, ещё помочь? – Он протянул руку, пожал. – Зайду в опорный, ещё кой-какие дела порешаю… Да, чуть не забыл. Узнай у Шилова, в какую смену работаешь завтра. Я-то сегодня коли в первую, так завтра во вторую. В нашем опорном третьим участковым капитан Артамонов, завтра у него первая, утренняя смена. Ты пока без ключа, так если что, после развода вместе приходите в опорный, а к завтрашнему вечеру ключ я тебе предоставлю. – Подав руку на прощанье, вдруг себе усмехнулся, покачал головой. – Эх! Что ключ к опорному, главное в нашем деле – подбирать ключики к подопечным жителям.

Я, кажется, начал понимать метод его работы: он основывался на твёрдой установке, что нет на его участковой «терра инкогнита» абстрактных людей и зверей, а есть квартиросъёмщики жилсектора с их кошками и собаками, где все, вплоть до хвостатых, имели свои имена, и они были для него даже не гражданами, не домашними животными, это было бы слишком официозно; они были для него близкими сердцу жителями микрорайона, среди которых не должно было остаться ни одного без его переписи, опеки и его посильной помощи.

Пока я это прикидываю, дядь Юра поворачивается и медленно уходит по направлению к опорному пункту. Закончился мой первый рабочий день в должности участкового инспектора. Иду в контору. Я благодарен капитану за всё, благодарен и ещё одному прошедшему дню. Но уже, смелея, корректирую выводы наставника. Ключи к сердцам жителей это, конечно, подбирать необходимо. Но как важно, чтобы все мы, с кем сводит судьба, всегда находили ключи к сердцу друг друга.