Читать книгу Избранное - Александр Кердан - Страница 8

Кончается век. Начинается век,

А век человека – короче…

И хочет прожить этот век человек,

По-человечески хочет.

Не мы отвечаем, в какой из эпох

Шагнем из столетья в столетье…

Но век человека и тем уж неплох,

Что шансы дает на бессмертье.

Вдали замирает серебряный звон…

Рождаемся и умираем —

Властители хрупких мгновений —

Времен,

Которых не выбираем.

Там, за спиной, осталось сто разлук.

Там, впереди, последняя – навеки…

А солнце совершает новый круг,

И вспять не потекут земные реки.

Но над тобою – Млечная река —

Имеет свойство изменять теченье.

И над страницею черновика

Витает дух грядущего прочтенья.

Признанья, возвращения на свет

Из сумрака холодного, немого…

Витает дух, и тлена больше нет,

Пока с тобою откровенно слово.

Витает дух. И, может, потому

Все чаще смотришь ввысь, а не под ноги.

Неся свой свет, легко идти во тьму,

Где нет разлук, а есть одни дороги.

Золотая опушка грозы —

Вышний свет над свинцовою тучей.

Как улыбка в преддверье слезы,

Непредвиденной и неминучей.

Сколько в мире тревог и сует,

Без которых и радости нету…

Ведь и тень появилась на свет,

Чтобы стать преломлением света.

Мы живем, ожиданья полны,

На пороге наитья и бреда…

Золотая опушка весны,

Грозовая окраина лета.

Мы изменились, а горы – все те же.

Их изменения нам не видны…

Купол Эльбруса все так же заснежен,

Звезды над ним, как снега, холодны.

Войны и голод, победы и тризны

Не переменят высокой судьбы.

Вечный покой – вот поэзия жизни,

Хоть и рождаемся мы для борьбы.

Увидеть Млечный путь над головой,

Базальта твердь почувствовать стопою,

Чтоб осознать, что ты – еще живой,

И все живое все еще с тобою.

Когда по кругу пенится бокал,

И песня путешествует по кругу,

Чтоб осознать, кем был ты, кем ты стал,

Пожми тебе протянутую руку.

В разверзнутую пропасть загляни,

Где звезд полет венчается рекою,

Чтоб осознать, что считанные дни

Даны тебе до вечного покоя.

Живи и пой, пока твоя звезда

В ряду других сияет добрым светом!

Не вечен ты, но это – не беда:

До смерти можно позабыть об этом.

В горах Кавказа, Богом избранных

Для сохраненья человечества,

Легко себя представить изгнанным

Из своего Отечества.

Легко поверить уверениям,

Что здесь твой век, иссякнув, кончится.

Но понимать, что жизнь – мгновение,

В раю земном совсем не хочется.

Вот и живем, любовью лечимся

Под пологом ковчега Ноева…

Еще – не странники во Млечности,

Уже – не пыль пути земного…

Пожелтело лето.

Побелела осень.

Снег, рожденный где-то,

Бьется телом оземь.

От зимы падучей

Есть одно спасенье —

Мартовский, мяучий

Призрак воскресенья…

Замерзают слезы

Только – до капели.

Зеленью береза

Лету ложе стелет.

И опять – до вьюги —

То жара, то ливни…

Друга ищем в друге

Посредине жизни.

Не хочу быть улицей – хочу быть переулком,

А еще сподручней, просто – тупиком,

Где бы в скромной булочной продавались булки,

А – напротив, в будке, пенилось пивко.

Чтоб любой гуляющий или же заблудший

Булку съел и кружку пива опростал.

В тупике подумал бы вдруг о доле лучшей

И от этой думы сам поэтом стал.

А когда щедрее время на поэтов,

Пусть и не на гениев – на таких, как я,

Тупиком быть радостно, даже с того света,

Где любая улица, в два конца, – твоя!

Подняв на локоток хрустальные сто граммов,

Полковник – на плече – занюхивал звездой,

Мечтая – в два глотка – что будет близок с дамой

Красивой и, при этом, очень молодой!

А локоток дрожал, и водка шла неровно,

Как шествует мадам под взглядом ста вояк…

Но, что судить, что пыл давно угас в жаровне,

Покуда не остыл дымящийся очаг.

А утро – на бровях – восходит так же хмуро,

Как входит теща в дом, пока жена в гостях…

Полковник пил вчера и жизнь казалась дурой,

Настырной, как судьба, упертой, как косяк.

Полковник пил вчера. Ну, кто его осудит?

И кто остудит пыл, который не иссяк?

А на просвет погон ложатся звезды судеб,

Как ноги тех мадам, которых он не… ах!

Владимиру Лошкареву

Когда счастливо дни текут,

Тебе плевать на счет твой

в банке…

Ты гармоничен, как якут

В своей яранге.

Живешь лишь тем, что Бог пошлет…

Ведь так бывает, в самом деле,

Когда весь мир, весь мир —

банкрот.

А ты – Рокфеллер!

Вадиму Дулепову

Боюсь я праздной чепухи,

Когда – вино, а не стихи,

И время – ласковый обман —

Приблудным псом нам пятки лижет…

Тогда себя я ненавижу,

Как иноверного душман.

Но пью, от мерзости трезвея,

И обнимаю чуждых мне.

И то, что истина – в вине,

Припомнить кое-как сумею…

Что истина? Она – одна,

Хоть в отраженье не похожа.

Как постаревшая жена

На ту, саму себя моложе.

Как на себя твои сыны,

Что возвращаются с войны,

Куда тебя уже не взяли…

Как репродуктор на вокзале

Совсем не то, что – глас с небес,

Вещающий, что нету мест

На поезд в нужном направленье

За миг всего до отправленья.

Но… остается интерес,

Что, воскресая из попойки,

Как родина из перестройки,

Ты узнаешь ее и без

Высоких слов и объяснений

И новых флагов на ветру.

Но с кружкой пива поутру —

Для головы шальной спасенья…

Ты узнаешь

и пьешь до дна,

Тем жизнь вчерашнюю итожа,

Как истину, что все ж – одна,

Хоть на себя и не похожа.

Немало встреч дается нам

С людьми хорошими…

Да раскатились по углам

Мы, как горошины.

И прорастаем в тишине,

Ища отдушину,

Надеясь слиться в вышине

Своими душами.

А годы тянут, тянут вниз,

В корней сплетение,

Чтоб навсегда мы там срослись

С земным вращением…

Л. Д. Чемисовой

Дал Господь остановиться

За последний год впервой…

Переделкинской криницей

Да зеленою травой

Разглядеть знакомых лица

И течение судьбы.

Дал Господь остановиться

Чуть поодаль от тропы…

Под дубовыми ветвями

Есть глоток воды живой.

Разглядел, что было с нами:

И со мною, и с тобой.

Вроде не в чем тут виниться,

Вроде некого винить…

Дал Господь остановиться.

Век не дал остановить.

И в тревожном этом веке,

Остановкой той храним, —

Смог остаться человеком

Пред тобой и перед ним.

Пред огромным миром этим

Смог обресть на миг права,

Где – родник, звенящий в лето,

Да зеленая трава.

Себя представив старичком,

Сижу на бревнышке молчком.

Гляжу на шумную дорогу,

Что от шоссе уводит к Богу.

Там, на горе, где Патриарх

Имеет летнюю обитель,

Блестят кресты на куполах,

Чтоб мог увидеть небожитель

Любовь к нему…

А ниже, чуть,

Погост приткнулся сиротливо,

Где, бренный свой окончив путь,

Спят наши мертвые счастливо.

Надгробья их не различить

В дремучих зарослях крапивы.

Там птица о своем кричит —

Спят наши мертвые счастливо…

И, если лучший есть удел —

Вот так остаться не у дел,

Уставя в небо взгляд остылый,

Хотел бы так же, на горе,

Под сенью храма и дерев,

Спать безмятежно и счастливо…

Ну, а пока – сижу молчком,

Себя представив старичком.

Гляжу на шумную дорогу,

Что всех живых уводит к Богу.

От колыбели до могил —

Вот жизнь…

Как будто и не жил…

Ухожу в автономное плаванье

От любви, от друзей, от родных.

Так, как будто имею право я —

Не хранить даже память о них.

Там в глубинах глухих одиночества,

Если хочется, то одного:

Позабыть даже имя и отчество,

Не кого-то – себя самого.

И таинственной рыбой двуногою,

Ни о ком, ни о чем не скорбя,

Плыть безмолвною лунной дорогою

То ль к себе, то ли все ж от себя.

Плыть, отдавшись слепому течению

Беспредельной полночной тиши,

Пропуская созвездий свечения

Через чуткие жабры души…

Счастливые поэты пишут прозу,

Как некогда, в несчастии, стихи.

Для рифмы благодетельны морозы,

Как для страстей разлуки и грехи.

Как острые шипы важны для розы,

Как для отдохновенья нужен труд…

Счастливые поэты пишут прозу,

Конечно, если раньше не убьют.

Из темноты,

Где поры тишины

Вбирают шум последней электрички,

И скрип пера —

Поклонника мечты —

Над выхваченным лампою листом…

Твой лепет из вчера,

Из детства, по привычке,

Где – истинная ты —

И не моя потом…

Что эта жизнь?

Пакетик из-под сока,

Внутри не сок – вода,

В которой до зари —

Нежнейший из цветов,

В бутоне сжат, до срока…

А после – в никуда

Раскройся и – умри!

Пока есть миг,

Где тишина бездонна,

Неразрешим вопрос,

Бессмертия мечты,

И роза до утра,

И как ребенок – ты…

Короткий миг любви.

Один глоток озона.

Под перестук колес

И легкий скрип пера…

Сердце чувствует дождь,

Задыхается, бьется,

Как манометр, взявший шкалу

до конца.

Только – капельку, чуть и —

Прибор разорвется.

Бесконечно не служат сердца.

Я по случаю здесь —

Станционный смотритель…

С той лишь разницей:

Если рванет, то – конец!

Задыхается сердце:

К любимой пустите

Только так продлевается жизнь

у сердец!..

Там – хоть зной, хоть гроза —

Ничего мне не страшно.

Здесь, любая погода – почти что

инфаркт…

Дует ветер с востока, горячий

и влажный.

Сердце чувствует дождь.

Будет дождь.

Это – факт!

Будет дождь.

Будет – теплый,

Как слезы при встрече.

Без которых, наверное, было б

честней —

Умереть, обнимая, как милую, ветер,

Тот, который приносит мне

Вести о ней.

Последние дни октября.

Рассветы туманны и звонки,

И чудится песня поземки,

Когда сквозняки говорят.

Опали рябины листы,

А ягод-то – грозди на гроздьях!

И слышится росчерк полозьев

В молчаньи пригорков пустых.

Пусть сладок признаний обман,

Но паузы стали длиннее.

И возраст держать их умеет,

Как держит долина туман…

Пять минут и – рассвет

Замаячит на белом

Покрывале двора

И в студеном окне…

Два глотка темноты,

Как вино мы разделим:

Половина – тебе,

Что останется – мне.

Встретим мы новый день,

Запоздалый, морозный.

Наше счастье – при нас,

Мы иного не ждем…

Пять минут и – погаснут

Последние звезды,

Чтоб воскреснуть тотчас

На снегу за окном.

Когда ты девочкой была,

Уже я взрослым был созданьем.

И даже ездил на свиданья

В район, в котором ты жила.

…Ах, эта вьюжная зима,

Трамвай под номером пятнадцать.

А мы могли ведь повстречаться,

Когда ты девочкой была.

Тебя тогда бы я узнал

В ребенке с чуткими глазами

И указал знакомой даме

На будущий оригинал.

И ты меня узнать могла б…

Я, право, был куда моложе,

Когда все было в воле Божьей,

Когда ты девочкой была.

…А что потом? – Белым-бела

Метель стезю мою венчала

И уводила от причала,

Где ты меня уже ждала.

Еще, конечно, не финал,

И все ж, виски в морозном дыме…

Твое узнал я поздно имя,

Но, слава Богу, что узнал.

Качается небо над Сочи.

Качается море под небом.

Кончается отпуск… Короче —

Он прожит – как будто и не был.

Качается счастье в ладонях,

Качается горечь у сердца.

Кончается ночь, как погоня,

Которой пытались согреться.

Качается розовым бликом

Конец черноморского утра…

Пора не мечтать о великом,

А жить каждодневно и мудро.

В конце сумасшедшего зноя

Качается дождик осенний.

Пора понимать, что с тобою

Мы вместе, как дерево с тенью.

Соль на коже. Галька под ногой.

Черноморье. Сочи.

Год-другой и сам ты здесь другой,

Хоть признать не хочешь.

Соль на коже. Иней на висках

Море смыть не сможет.

И – другие рифмы, и тоска

Здесь другая тоже.

Соль на коже. Медленный загар

Золотистой пылью.

Ты лежишь, распластан, как Икар,

Потерявший крылья.

Отлетался! Срок летать другим,

На тебя похожим…

Ты распластан, хоть и невредим.

Соль на коже.

Холодный мрамор тщательно шлифуя,

Тот, в ком любовь к искусству горяча,

Был прав в одном:

и в вечном поцелуе

Присутствует невечного печать.

Чокаясь зубовным перламутром,

Пьем остатки нежности вечерней.

Только полночь, превратившись в утро,

Не приносит сердцу облегченья.

Только горечь встречного дыханья,

Языков касанье, влага десен —

Оттиск тихого перетеканья

Весен в лето, а из лета в осень.

Где весомо даже пониманье,

Что ничто не вечно, даже страхи…

Где судьба не даст нам обещанья,

Что воскреснем, но уже – в рубахе.

Где судьба уже лишить не может

Нас того, что отняла намедни…

Ты – моя до самой крайней дрожи!

Весь я – твой до капельки последней!

Верить в расставанье безнадежно,

Так же, как не верить в расставанье —

Если сладостна разлуки нежность,

Если так прерывисто дыханье.

Еще озябшая луна

Свой лик за тучами не скрыла,

И наша общая страна

Еще не знает слова – было.

И мы с тобою не должны

Скреплять доверие словами,

Когда вот так обнажены

Все чувства, что владеют нами.

Не зреньем – ощупью найдем…

И страсть свою друг в друге спрячем…

Есть смысл особенный во всем,

Что открывается незрячим.

…Светил небесных хоровод,

Как форма времени и ветра.

И вниз летящий небосвод,

И вверх скользящая планета.

Из темноты веков, со дна,

Почти от сотворенья мира, —

Туда, где бледная луна

Лицо за тучами сокрыла.

Мы не ссоримся, но если

Раздраженье доконало,

Нас помирит одеяло:

Спать-то – рядом,

Жить-то вместе!

Золотая аксиома:

Пониманье нам дороже…

Ночь заботы дня итожит.

Ночь – цемент в устоях дома.

И – любое наше утро

Там, во тьме, берет начало.

Спрячемся под одеяло

И – не ссорились, как будто…

Когда бываю я не прав,

Прошу прощения у трав.

У неба, где звезда дрожит,

У камня, что у ног лежит.

У песни, что поет скворец,

У провиденья, наконец…

Но – не у той, пред кем вина

Жжет сердце, мучает меня.

Молчу угрюмо перед ней,

Как перед совестью своей.

Поскольку ни к чему слова,

Покуда в нас любовь жива.

Я – счастливый человек.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Мне дарован славный век.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Мама есть и есть жена.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Есть квартира и страна.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Есть успех и неуспех.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

К слезам – слезы. К смеху – смех.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Есть и проза, и стихи.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Есть друзья, и есть враги.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

В общем, что мне горевать?

(Тьфу, чтобы не сглазить!)

Двум смертям-то не бывать.

(Тьфу, чтобы не сглазить!)…