Читать книгу Записки отставного афериста III - Александр Кларенс - Страница 6

"Как в консерватории,

на пиру созвучий

скрипачи заспорили,

чьи бандиты круче."

В.Вишневский

Всё чаще ко мне приходят письма очевидцев моих юных забав. Следствие популярности. Тревожно.

Недавно пришло письмо от читателя. Там изложена версия наших визави. Я, честно говоря, вообще забыл этот незначительный эпизод. Но жизнь напомнила.

Партнёр это Миша (писал о нём), а роль батальона карателей выполняли мы с Бегемотом. С удивлением читал я неопровержимые свидетельства выживших о наших зверствах над мирным антрепренёрским населением. Итак, вот они, эти пронизанные гневом и болью невинных жертв свидетельства преступлений кровавой Камерерщины и Бегемотчины.

"А вот теперь то, что я слышал. Начиналось с того, что пара хороших друзей антрепренёров решили вложить деньги в клубный бизнес. Нашли помещение, всё наладили, людей наняли. Но денег катастрофически стало не хватать, и решили привлечь человека со стороны, надёжного и заинтересованного. Поискали через знакомых и нашли. Вложились. И дальше пошли совершенно офигительные дела, – партнёра вдруг не устроило помещение, а потом вообще всё. Потребовал поменять, а потом ещё потребовал денег за потери. Решили разобраться, что это за ерунда такая, пригласили знакомых для моральной поддержки, а потом начался беспредел. Когда партнёру деликатно намекнули, что это не африка, и кидать людей как кокосы вроде бы не стоит, словил человек в лоб огнетушителем, был показан пистолет и всех запихнули в машину, отвезли в лес и сказали, что здесь их и прикопают, если прямо сейчас всё не будет переписано на партнёра, включая обязательства по неустойке.

Деморализованный народ подписал всё.

Вот ведь интересно, как одни и те же события видятся с разных сторон.

Пы.Сы. Меня там не было".

Действительно, интересно, как события выглядят с разных сторон.

С нашей стороны, ситуёвина выглядела немного иначе.

Год мы клубились в одном заведении. Называть не буду, но в то время в Москве его каждая собака знала. Чудное место.

Артистический клуб. Не раз писал о нём. Люди были прекрасные, бабы – добрые, атмосфера – чарующая.

Несколько портила всю картину местная братва, но! Ей (братве), окормляющей заведение, было нельзя в нём находиться.

Я такое впервые видел. То есть пришёл, денюшку получил и пошёл вон. Не распугивай своим рылом чистую публику.

Удивляло, что администрация явно не тянула на такое самоуправство, чувствовался чей-то железный характер.

Ни Саша, желеобразный свинот 140 кг трясущегося розового сала, ни мелкий лизоблюд Петя на то были явно неспособны.

Позднее я узнал, что они были просто прислуга. Идея, реализация, переговоры, – всё было на Рыжем. Но Рыжий никак не афишировал себя. Ходил по залу, попивал водочку с посетителями и не вмешивался в процесс. Мы с ним особо и не контактировали.

Хорошие дела под братвой долго не живут. Не знаю, что там было: то ли им надоело чувствовать себя деревенскими дитями, что подглядывают в окна барской усадьбы, дивясь балу, то ли жаба задушила. Или решили всё "по нормальному" обустроить – с караоке и стриптизом.

Но клуб накрылся.

Нам стало одиноко. Ходить в "Кризис жанра" было скучно. "Белый таракан" уже прихлопнули тапком МУРа. "Маяк" не сравнить с нашим. Тоска.

Зашли как-то в "Кризис". Там сидели Саша и Петя. Пили одну чашку кофе на двоих. Оценив бедственное положение изгнанников, купили им водки. И закуски.

– Так ведь пост! – вякнул Саша, заправляя салфетку за воротник.

– Ты пей, Санечка. И закусывай. А Б-женьке скажи, что за грех твой раб Б-жий Максим в ответе.

Выпили за помин души новопреставившегося клуба. Повторили.

Саша с Петей заголосили о тяжкой доле. Мы сочувственно кивали.

– Макс, может есть у вас кто? С деньгами. У нас всё готово, и помещение, и персонал, и 500 постоянных членов. Может, поможешь возродить?

– Я подумаю.

На следующий день в офисе Миша поделился планами. Мол заведу себе кабак, давно хотел.

– О!

Поделились новостью. Мол, есть же раскрученный клуб. Точнее был.

– Веди этих промоутеров, поговорим.

Я назначил Петесаше встречу.

Ой, мама. Пришли в каком-то рванье. Блядь, ходоки у Ленина выглядели презентабельнее. Ну ладно, на бессвистье и жопа соловей.

Миша молча выслушал побирушек, усмехнулся заявленной доле в 50% и отослал восвояси.

– Вы в какой канаве этих бомжей нашли?

– Миш, они не врут.

– Макс, они врут. Но ты ещё щенок…

– Миша, не надо на сучьи аллегории переходить. В приличном обществе люди за такое сильно огорчаются. Собака это вообще лохматый мент в вонючей шкуре.

– Довлатовщина.

– А ты за словами следи. Я же тебя пинчером мокрожопым не называю? Нет. И ты изволь. Клуб был. Очень раскрученный. Ходили туда приличные люди.

– Ты о себе?

– Хорошо, люди с средствами. Так тебя устроит?

– Уже точнее. Сколько там народу было?

– Я не считал. Много. Полный зал. На выходные яблоку негде упасть.

– Ок. Передай этим криейторам… э-э… я готов работать из трёх четвертей. И то, если помещение у них действительно есть.

– Договорились.

Сообщили Сашепете, еле отбились от их попыток лизнуть нам руки и отвалили.

Проходит неделя.

Звонит Миша. Зловеще зовёт на поговорить. Что там ещё? По нашим с ним делам всё вроде ровно. Неужели эти мудозвоны упороли косяк?

Само собой.

– Так, красавцы. Вы меня подставили. Я братве сказал за клуб, теперь заднего включать поздно.

– Мы не в доле как бэ.

– А за базар отвечать не надо?

– Миша, был бы у меня базар, я бы отвечал за базар. Колхозный рынок – за рынок. А поскольку я с мелкооптовой торговлей на свежем воздухе никак не связан, за что мне отвечать? Ладно, к делу. Что там за блудняк?

– Эти уроды показали мне помещение. 150 метров. Клуб завода.

– Это ж слёзы!

– Говорили, что можно весь клуб взять. 1000.

– Не фонтан, но. Ну и?

– Ну и прихожу я подписывать, а там бабушка в вязаной кофте, типа музейной старушки, завклубом, выкатывает мне 10000 долл в месяц и всё под расписку! Причём, платить за год вперёд.

– Ккакую расписку?

– От руки, блядь! Я должен вхуячить сотни тысяч баксов на ремонт, 120 000 за аренду, имея в гарантиях капиталовложений расписку! От какой-то пыльной коммунистки. Которая глядит на меня как Ленин на буржуазию, с классовой ненавистью!

– Они охуели?

– Нет, Макс, охуели вы. Они родились охуевшими. А вы, именно вы, притащили мне этих чепушил. Вот теперь сами с ними и разбирайтесь!

– Что тебе надо в итоге?

– Помещение. Раз. Этих уродов, приведённых в чувство. Два.

– Ок. Мы поняли.

Вышли, закурили.

– Поехали в завод?

– К бабке?

– Начнем с неё.

Приехали – все стены в кумаче. Ленинская комната в армии точь-в-точь. Бюсты основоположников с немым укором взирали на наши рожи.

Попробовали поговорить со старухой. Невменяема. При слове "ремонт" её чуть кондратий не обнял.

– Какой ремонт? Вы что, с ума тут посходили? А кумач? А бюсты? Знамёна? А агитация? Её куда?

Уходили в полном ощущении нереальности происходящего.

– Пиздец, Бегин, из какой временной дыры эта троцкистка вылезла?

– Ты слышал, что она выдала? Что тут шуметь нельзя! В клубе!

– Да, единственное, что спасло мое сознание, это её жадность. Десять тыщ и ни копья меньше!

– Да для неё что 10, что 100, что мильён это всё как единицы пенициллина. Мнимые числа.

– Пошли в дирекцию завода.

– Пошли.

Заходить в кабинеты я умею. Врождённое.

И там! В кабинетах! За 20 минут! Мы договорились с абсолютно вменяемыми людьми о прямой аренде. Дохера метров! Бывшая столовая, то есть ничего завозить для кухни не надо! Мало того, платим только за зал! Кухня, подсобки, лестницы, туалеты бесплатно, то есть даром! Не хватит площадей – есть примыкающие помещения!

Можно ли дешевле? Можно! Но налом! Указываем в договоре херню, а разницу барашком в бумажке.

Привозим Мишу. Тот в ахуе. Но всё подписывает.

Ищем Сашупетю. Рассказываем о помещении. Те киснут. Пряча глазки, начинают нести какую-то околесину. Мол, в том помещении был дух, а в этом нету… Им надо посоветоваться. У них обязательства перед завклубом… Ах вы ж бляди!

– Саша, вы с ней в доле?

– Что?!

– Вижу, что попал в цвет.

– Вы, утконосы кисложопые, что, совсем берега попутали?! Вы кого наебать решили?! Сговорились с этой старой калошей, 5 вам, пять ей? Вы ёбнулись? На что вы рассчитывали? Что этот блудняк не вскроется годами? Или что Миша занесёт 120 косарей, вы 60 скрысите и ноги? Вы серьёзно всех за таких идиотов держите?

– А…

– Пасть захлопни! Как и сколько ты жить будешь, это я решаю сейчас! Вам объяснить, что с вами за это Мишина крыша сделает? Тряхнут старуху, та всё расскажет. Потом вас вывезут в лес и…

– Не надо! Я больше не буду!

Люблю творческих людей. Такое у них развитое воображение. Никому на самом деле они и в хрен не упёрлись. Максимум что им грозило – пинок под жопу. Стал бы Миша на них братву натравливать, оно ему надо себя на посмешище выставлять.

– Значит так. Мы нашли помещение. Это работа. Конституция запрещает бесплатный труд, потому с вас 5000 бакинских. Не "доля малая на общее", а нормальная риэлторская комиссия. Заметь, это вы себя по-поросячьи ведёте. Люди, блядь, искусства. Мы, негодяи, с вами по-человечьи. Занесёте с вашей доли. Как клуб откроется, вы нам заплатите. Ясно?

– Д-да.

– Бе-гом к Мише!

Вышли. Помолчали.

– М-да!

– И не говори!

– И это творческая элита нации!

– Бедная нация!

– Недаром мне баушка говорила: "Поэты, писатели, художники, музыканты, драматурги и прочая сволочь".

– Баушка знала, о чём говорит!

Клуб открыли. И он выстрелил будьте нате! Миша аж не поверил, что так бывает. Народу привалило полмосквы. Мишель от счастья нарезался в дупелину. Всё лез обниматься. Еле уклонились. Потом полег поперёк коридора, и публика таскалась туда-сюда через его труп. С надписью "Хозяин" на приколотом к пиджаку листке.

Но мы этого уже не видели, свалили с какими-то тёлками.

Пора было и подержаться за Петесашино вымя.

– Ну что? Настал час расплаты? Пора в закрома, тряхнуть мошною? Ась? Не вижу радости в очах!

Саша надул зоб.

– Надо поговорить.

– О как! Слышь, Бегин, им надо поговорить! Чует моё сердце, что им неохота нам пятёрку отдавать. Хотят десятку занести.

– Ну поговори, родимый. Слушаем тебя.

– Не здесь и не сейчас.

– Звучит зловеще, – мы развеселились. И где?

– Ночью. На кухне.

– О-о! Нам стрелку забили, Макс!

– Трепещу! Ну что ж на кухне так на кухне. И пусть две дымящиеся мясорубки решат, кто кому должен в этом коррале!

Пошли на кухню. Ночь, темно, по плитам сидит группа поддержки. Саша, Петя и этот… здоровый бородатый, не помню, как звали. Рыл 5-6.

Позы у всех, как они думают, угрожающие. Ну чисто дети.

И вот в полумраке Саша, отводя поросячи очи, мне эпично заявляет:

– Видишь ли, Макс, в России посредников кидают и поэтому…

Так я никогда и не узнал, что там "поэтому". Потому как Бегемот перекинул мне через плиту половник ручкой вперед.

Разбодяга они в армии называются. Типа черпака – в полметра, с деревянной ручкой, ухватистый такой.

Я его в воздухе принял и слёту жадине-говядине в чан половником и втащил. С двух рук.

Причём, всё так синхронно как-то вышло, как в волейболе. Подача-удар, аут! Бегемот, красава, пас накинул, только бери. И как в гольфе с разворту – нна!

Никогда никому так сноровисто рыло не чистил. Ощущение у наблюдателей было, предполагаю, как будто мы последние годы каждый день по 8 часов перекидывали друг дружке черпаки и ими антрепренёрам в чан присылали. Это я про остальных говорю. Про Сашины ощущения судить не берусь, ибо мне рыло никогда половником не замешивали.

Его с плиты на пол сдуло, хрюкнуть не успел. Ну я ж с уважением вмазал, 140 кг как никак.

Поворачиваюсь к кудлатому здоровому, а тот и забыл о своём здоровье. трясётся, как будто у меня половник картечью заряжен.

– Нне надо!

Ну я Саше на вдохновенный лик наступил и наставительно говорю, мол, чтобы кидать посредников, мон шер, надо иметь мужество.

– И чья, кстати, это была идея? – поднял бровь соболиную и окинул дерзких жадин взором.

Все дружно показали друг на дружку пальцами. Удивительное единодушие. Тут Бегину стало скучно и он одел кудлатому на башку кастрюлю. И постучал сверху половником поменьше.

Прозвучал набат нашей победы.

Деморализованный Петя заплакал и закричал – "Я всё подпишу!"

– Всё не надо. Пишите, что должны 10 000 прописью долларов США…

– А почему 10?

– 5 были и 5 за амортизацию половника. Хотите 15? – я поднял половник подвысь.

Толпа понуро подписала и ломанулась на выход.

– Стоять!

– Что?

– А этот бурдюк с говном я отсюда потащу? – я пнул Сашины телеса. – Ну-тко взяли товарища и тащите к Мише в кабинет. Чует моё сердце, что он там результатов беседы дожидается.

Угадал.

Миша был на месте. Оценил процессию. Там было на что поглядеть: пятеро сребролюбивых антрепренёров, кряхтя и охая, тащили на подламывающихся ножках шестого размером с призовую свинью. Всё это под нашим чутким руководством, под команды "Рряз, рряз, ряз два три! Песню запе-вай!"

"К земле прижатый паровозом

Лежал механик молодой,

Он с переломанной ногою

И весь ошпарен кипятком", – встетил я шефа молодцеватой песней.

– Что-то вы быстро.

– Как смогли.

– На чём договорились?

– У Саши спроси.

– ?…

– Дешять тышяшь они у нас прошять…

– Ага. Униженно клянчим, а не просим. В ногах валяемся, можно сказать. Причём, сейчас. Потому что через два дня эти ябедам-корябедам опять станет жальче денег чем себя, и они будут торчать уже двадцадку.

– Но у нашь нешу!

– Ниибёт. Займите у Миши.

– Ок. Заходите-заносите. Макс, Дима, погуляйте пока.

Через полчаса Саша вынес десятку в трясущейся лапке.

Как выяснилось, Миша за эту денюшку забрал у них долю. Типа, не дадите им денег, они вас убьют-зарежут. Идите ко мне в менеджеры. На зарплату. Я вас в обиду не дам.

Я только потом понял, что это была Мишина двухходовка. Эти идиоты пожалились Мише на нас. Мол, грабють. Тот им, мол, шлите их нахуй, они фуфлыжники, за ними никого нет. Те и послали. После опиздюливания Миша сменил тему на описание нашей звериной свирепости и отобрал у деморализованных кидал их долю. Причём, без своей братвы. Коя долю бы отжала, но Мише б не отдала.

Схематик, чо. Он прав, мы перед ним щенки были. Хотя должок позже вернули. Своей двухходовкой. И так же отжали его долю в своём клубе.

Пы-сы. Я вот только не понял, откуда в их версии огнетушитель вылез. Лес, Химки, пистолет – это из эпоса. Но пеногон-то почему?

Хотя, может быть, "схлопотать в рыло огнетушителем" гораздо мужественнее звучит, чем половником.

Пы-пы-сы. Мне же было тогда 25 лет. Какая же я был озорная сволочь! Хотя почему был?