Читать книгу Психотехнологии. (Базисное руководство) - Александр Лазаревич Катков - Страница 16

Можно с уверенностью утверждать, что по крайней мере некоторые подходы из «архаического» психотехнического наследия получили свое развитие в признанных направлениях и методах консультирования и психотерапии.

И здесь, в первую очередь, следует сказать о Юнгианском психоанализе и его основателе Карле Густаве Юнге, который весьма серьезно относился к идее генерируемых духовных сущностей. В каком-то смысле, главный концепт аналитической психологии Юнга – архетипическое бессознательное – и есть «вместилище» этого, более или менее регулярно воспроизводимого опыта. А категория души – это та инстанция, в которой архетипы духовной жизни человека функционируют в развернутом-активном, либо свернутом-пассивном режиме, или даже пребывают в статусе изгоя. И дело аналитика, следовательно, заключается в том, чтобы попытаться определить актуальное содержание этой внутренней духовной структуры, в частности – выявить подавляемый или искаженные «части» психического, и через механизм осознания и принятия сформировать или восстановить утраченную целостность, идентичность, энергию к жизни.

Сам Юнг указывал на важность работы с такой частью психики, которую он называл «Внутренним Наставником». Примечательно то, что образ Внутреннего Наставника, по Юнгу, мог появляться во время медитации или состояния глубокой задумчивости. И тогда, этот образ существовал как бы самостоятельно и независимо (К. Г. Юнг, 1994, 1996; Д. Холлиз, 2008; М. -Л. фон Франц, 2016; Э. Ф. Эдингер, 2016)

Роберто Ассаджиоли – великий итальянский «тенор» современной психотерапевтической сцены и автор метода психосинтеза – высказывался о необходимости терапевтической работы с дифференцируемыми частями психического еще более определенно. Так, например, техническое оформление процедуры психосинтеза, разработанное Ассаджиоли, предусматривает выявление и разложение дезадаптирующих психических комплексов на мыслеобразы-элементы (которые, при желании, можно обозначить и как духовные сущности), их опредмечивание, различение, критический анализ и растождествление с подлинным «Я» клиента. При этом, Ассаджиоли убедительно обосновывал позиции того, что: «Над нами властвует то, с чем мы себя отождествляем; мы можем властвовать над тем и контролировать все то, с чем мы себя растождествляем».

И далее, Ассаджиоли и его последователи предлагали разделить психическое бессознательное на три части: низшее, среднее и высшее. Смысл такого разделения, по мнению этих авторов, заключается в возможности персонализации низшего бессознательного, ответственного за физиологические функции, в образе Внутреннего Целителя. С этой сущностью, при определенных условиях, можно вступать в диалог, сотрудничать и получать помощь в плане преодоления болезненных явлений. Среднее бессознательное ответственно за наши знания, мысли и опыт. Оно может быть персонифицировано в образе Внутреннего Мудреца, с которым можно советоваться по многим вопросам (и как же здесь не вспомнить «демона» Сократа, с которым этот гениальный философ вел диалог по всем важнейшим вопросам, включая вопрос собственной смерти). Высшее бессознательное отвечает за трансцендентную функцию. Эта инстанция – некий «филиал» божественного в поле нашей психики со всеми выводимыми отсюда следствиями. Ассаджиоли считал, что психосинтез помогает «обнаруживать в себе неизвестные прежде способности, свое истинное призвание, свои высшие потенциальные возможности, которые пытаются выразить себя, но которые мы нередко отвергаем и подавляем из-за непонимания, предубежденности или страха» (Р. Ассаджиоли, 1994).

Идеи Ассаджиоли получили свое дальнейшее развитие в методологии психотерапевтической работы с субличностями, которой в психосинтеза уделяется существенное внимание (Т. Йоуменс, 1994). Пьеро Фануччи – ученик и последователь Ассоджиоли – характеризовал феномен субличности следующим образом: «Субличности – это психологические образования, подобные живым существам, сосуществующие в общем пространстве нашей личности. Каждая субличность ведет собственный стиль жизни и имеет свои собственные движущие мотивы… В каждом из нас – толпа. В этой толпе может находиться бунтарь и мыслитель, совратитель и домохозяйка, саботажник и эстет». И здесь же Фануччи ссылается на метафорическое воплощение этой идеи в следующих строках португальского поэта Фернандо Пессо: «В каждом углу души моей алтарь иному божеству» (П. Феруччи, 1994). В чем, конечно, можно усмотреть прямые аналогии с возможностью актуализации духовных сущностей из пластического поля психики. Роберто Ассаджиоли и его последователи полагали, что идее психосинтеза более всего соответствует метапозиция того, что «это не психика находится внутри нас, а мы находимся внутри психики». И эта мета-позиция, безусловно, созвучна идеям первичного панпсихизма. Таким образом, психосинтез, в его теоретическом и практическом плане, можно считать блестяще организованным шагом в развитии интеллектуального наследия великих предшественников первородной эпистемологической эпохи.

Здесь следует сказать и о методе транзактного анализа Эрик Берна и его последователей (Э. Берн, 1988, 2008; С. Б. Карпман, 2016), который так же рассматривает и обосновывает возможность актуализации личностных статусов субъекта из общего поля его психики. Под последними здесь понимаются обособленные функциональные концепты – «части» и, одновременно, актуальные состояния осознаваемой личности субъекта. Актуальные личностные статусы исследуются в плане их адаптивной состоятельности, вектора и полноты функционирования, и с учетом особенностей их формирования. Основная терапевтическая идея здесь заключается в осознании и принятии клиентом факта такого психического «схизиса», преодолении имеющихся искажений и дефицита в функциональной структуре личностных статусов и аспектах их взаимодействия во внутреннем и внешнем коммуникативном пространстве. А так же – возможности эффективного управления адаптивной функциональной активностью дифференцируемых личностных статусов из мета-позиции взрослого «Я» клиента. То есть, человек должен научиться управлять своими же «духовными сущностями», в чем, собственно, и заключается смысл эффективной самоорганизации по Эрику Берну.

В этом же ряду следует отметить и психотерапевтический подход, используемый Карлом и Стефани Саймонтонами (2001) в работе с больными раком, в рамках которого процессам персонификации, визуализации и взаимодействию с фигурой Внутреннего Наставника уделяется большое значение. А так же – метод этнопсихотерапии М. Гауснера и З. Кочевой, основанный, в том числе, и на почти буквальном воспроизведении фольклорных, в том числе магических ритуалов и мистерий, призванных актуализировать архетипическую духовную сущность клиентов (цит. по Б. Д. Карвасарскому, 2000).

И, конечно, необходимо обратить особое внимание на те направления психотерапии, в которых первородные магические психотехнологии по управлению параметрами сознания-времени были заново переоткрыты, доработаны и интерпретированы с позиции современных подходов и установок.

Речь здесь, в первую очередь, идет о направлении гипнотерапии со всеми его классическими и современными вариациями. А так же – о методе трансперсональной психотерапии, который, в существенной степени, можно считать подлинным ренессансом первородных духовных практик.

В отношении направления гипнотерапии сказано многое. Пожалуй, даже можно утверждать, что ни одна психотехнология не удостаивалась такого пристального внимания исследователей и практиков, начиная со времен «незапамятной» архаики, и заканчивая близкими к нам периодам изучения измененных состояний сознания (Г. Хант, 2004; Е. П. Гора, 2005; А. Г. Сафронов, 2008; Е. П. Р. Орстейн, 2011; Ч. Тарт, 2012; К. Мартиндейл, 2012; Дж. Гоуэн, 2012; А. Дейкман, 2012; А. Ревонсуо, 2013). С большой долей уверенности можно считать, что в исторической перспективе гипнотерапия претерпевала, возможно, наиболее драматические изменения как в отношении собственно технического подхода к ее оформлению, так и в отношении терапевтических (экологических) контекстов использования данной технологии. Такого рода динамика и новации описываются в многочисленных классических трудах по гипнозу и гипнотерапии, позже – в руководствах по эриксонианскому гипнозу (Мильтон, Г. Эриксон, 1994, 1995, 2000; Мильтон, Г. Эриксон, Э. Л. России, 1995; М.Н Гордеев, 2008; М. Гинзбург, Е. Яковлева, 2017). И далее – в монографиях и руководствах по модифицированным техникам современной гипнотерапии (Д. Гриндер, Р. Бэндлер, 1994; Ж. Беккио, Ш. Жюслен, 1998; М. Кинг, Ч. Цитренбаум, 1998). В этих же, классических и современных трудах представлен весь набор возможных интерпретаций гипноидных состояний – начиная с «вмешательства божественных сил», психотехнических концептов «внушения» и заканчивая современными теориями, выстроенными в духе нейробиологического редукционизма – ни одну из которых нельзя считать удовлетворительным. И лишь с позиций проработанных фундаментальных и прикладных концептов феномена психопластичности проясняются и потрясающая пластика отдельных компонентов и комплексов психических свойств, процессов и состояний, присущих психике человека, и условия, в которых это базисное качество психического проявляется в полном объеме (А. Л. Катков, 2018).

Что же касается метода трансперсональной психотерапии, то о его сродстве с «архаическими» духовными практиками прямо заявляют основатели и энтузиасты использования данного подхода (С. Гроф, 1994, 1995; Ч. Тарт1997; К. Уилбер, 1998; В. В. Козлов, В. В. Майков, 2007; В. В. Козлов, 2010). Особенно примечательно здесь то, что трансперсональная психотерапия в своем развитии во многом повторяет непростой путь, проторенный первородными духовными практиками – от воздействия на сознание адепта психоактивными веществами растительного происхождения и получения, таким образом, всего сонма «божественных», «космических» переживаний, до отказа от психоактивных стимулов, и использования «слов силы», специальных медитативных практик.

Относительно методов так называемой духовной психотерапии пока что можно сказать лишь то, что речь в данном случае идет либо о экологически выверенной проработке хорошо известных религиозных тезисов. Либо, что случается значительно чаще, о продуманной – в духе ранее упомянутых психотехнических концептов – интерпретации не вполне оформленных и осмысленных фрагментов духовного опыта, уже полученного клиентом.

То есть, о каком-либо принципиально новом подходе профессиональной психологической или психотерапевтической работы с феноменом Веры, радикально отличающемся и заведомо более эффективном, чем, например, устоявшаяся религиозная или духовная практика, здесь речи не идет.

Такой авторитетный специалист как Генри Фредерик Элленбергер в своем фундаментальном труде «Открытие бессознательного» (1970) прямо говорит о том, что в смысле концептуальной целостности, мета-технологического оснащения и общей эффективности современные психотехники безусловно проигрывают будто бы «архаическим» психотехнологиям. Признанный авторитет в истории магии, религий и духовных практик Мирча Элиаде (1971) в одном из своих последних произведений прямо говорит о «Ностальгии по истокам». А по данным выдающегося эксперта Скотта Миллера (2013, 2017), в чьей компетенции не приходится сомневаться, в последние десятилетия все большая часть населения разворачивается в сторону даже и не традиционных религиозных и духовных практик, а «магического и эзотерического «новодела», не обнаруживающего каких-то существенных, т. е. статистически значимых различий в эффективности, в корректном сравнении с современными наукообразными психотехнологиями.

Вопрос, следовательно, в том насколько необходимы обновленные подходы в понимании и оживлении – с использованием подлинно инновационных психотехнологий – духовной жизни современного человека, а если необходимы, то что нужно сделать, чтобы они появились.