Читать книгу Юнайтед. Роман - Александр Лобанов - Страница 7

Дмитрию всегда нравилось видеть отца Николая в церковном облачении. Даже будничная ряса напоминала ему парадный костюм – Дмитрий питал слабость к приметам официальной обстановки. Сегодня священник приехал в рясе. Приехал раньше Дмитрия, и когда в конце длинного коридора прихожей распахнулась дверь и показалась коренастая фигура хозяина, несущего пиджак на согнутой руке, он поспешил навстречу другу, опустив глаза, молчаливо извиняясь за приезд без предупреждения. Подарочный пакет с коллекционным виски качался маятником возле ноги. В шестикомнатной квартире Казанцевых на улице Усачёва они встречались так же редко, как и у священника в квартире или в загородном доме, и при виде друга Дмитрий, по вечерам всегда усталый, мрачный и с поджатыми губами, осветился радостью.

От ухоженной бороды отца Николая тянуло мягким, как хвоя, одеколоном. Дмитрий смотрел на священника так, будто был ему бесконечно благодарен, и сам удивлялся этому чувству. Гость выглядел смущённым и даже подавленным. Он не сразу заговорил и не сразу приподнял до пояса подарок:

– Надеюсь, ты понимаешь, Дим, что это чисто символическое. Принятое у приличных людей. Мою истинную благодарность, я обещаю, ты почувствуешь без всяких подарков.

– Я верю тебе, – сказал Дмитрий.

– Знаю, подарочные бутылки ты открываешь не раньше, чем через два года, – улыбнулся священник.

– Да почему, на Иркин день рождения как раз и откроем. – Дмитрий осёкся, увидев жену через арочный портал. Ирина сидела за столом, читала планшет. На мужа глаз не поднимала. Дмитрий повернулся к отцу Николаю, отошедшему к зеркалу, потом снова посмотрел на Ирину.

«Знает», – мелькнуло в голове, и состояние победной эйфории, сохранявшееся весь день после разговора со Славой и усилившееся при встрече с отцом Николаем, на несколько мгновений сменилось болезненно свербящей досадой.

– Приветствую. Надеюсь, человек не скучал тут, пока меня не было? – приметив чайные чашки и несколько вскрытых коробок конфет на столе, Дмитрий быстро взял себя в руки.

– Не скучал, Дим, идите сюда, садитесь, – ровным голосом, не отрываясь от планшета, сказала Ирина.

– Всё прекрасно, Дим, – заверил хозяина отец Николай.

– Выпить надо бы, – предложил Дмитрий.

– Я не очень хочу, – сказала Ирина. – А Коля за рулём.

– Я ещё не отпустил Артура Михалыча, он отвезёт. Выпьем.

Ирина встала из-за стола, ушла на кухню, хлопнула дверцей буфета. Вернулась с бутылкой коньяка. Отец Николай любовно осматривал интерьер гостиной. Дмитрий повесил пиджак на спинку стула, заглянул в планшет жены и слегка скривил губы. На экране было открыто сообщество любителей творчества Макса Фрая во «ВКонтакте».

– Мы пьём за большой грех, Дима, – серьёзно сказал священник, когда Ирина разлила коньяк. – Даже меня, верующего человека, жизнь заставляет праздновать совершение греха. Но этот грех нам простится скорее всех прочих.

Дмитрий с улыбкой поморщился:

– Предлагаю выпить за то, чтобы так происходило всегда. Чтобы летела шерсть клоками… дальше ты знаешь.

– Со всех, кто лезет на добро, – отпив из бокала, сказал отец Николай. – Да, я знаю это стихотворение Куняева. Мне оно всегда казалось таким удивительно полновесным выражением распространённого с древних времён заблуждения. Оно в чём-то даже кощунственно. Вспомни, что там дальше. От имени добра говорят злоба, месть и гордыня. Но в теперешнюю минуту я готов поддержать этот лозунг. Каждую строчку. Спасибо, Дима, тебе за всё.

– Кто-то должен совершать эти грехи, пока в мире есть всякое дерьмо, но остаются и настоящие мужчины. – Дмитрий покосился на жену, которая снова сосредоточилась на планшете. – Я неверующий, и мне сложнее, чем тебе. Нет у меня, как у тебя, таких готовых формул для всего. Я не знаю, есть ли Бог, но я уверен, что мужчина – наместник Бога на земле.

– Вот здесь ты, конечно… – Священник не удержался от осуждающей усмешки, но вовремя одёрнул себя. – Извини, Дим. Конечно, сейчас с моей стороны…

– Договорились! – прервал его Дмитрий. – Мы оба с тобой идём своими путями.

– Прям ещё один тост, – осклабился священник.

– Ты сегодня надолго? Если останешься после рюмочки, пойдём ко мне. Я офигительные новые колонки установил. Звучание проверял по тому самому сербскому церковному хору. Можем послушать.

– Мужчины, я сейчас уже спать пойду, – прокашлявшись, сказала Ирина. – Давайте с музыкой как-нибудь в другой раз.

– Ир! Пять минут!

– Не, Дим, вечером, ты знаешь, я не могу надолго, – поспешно вмешался священник.

– Это не то, что в машине слушать. Утром, по дороге на службу. Ну смотри. – Дмитрий зевнул.

– Меня сейчас по утрам Валерка возит. – Отец Николай вытащил конфету из золотой обёртки. – Пока нового водителя не найду, думал, сам справляться буду. Ан нет, силы уже не те.

– Сашка Шустилов тоже своего водителя недавно уволил. Ну как недавно, уже год назад, – сказал Дмитрий, наблюдая за безукоризненно плавными движениями рук священника. – И с тех пор ездит на работу своим ходом. На метро, как и Артём. Хотя летом он в Москве и не живёт почти.

– Да, Сашка по Москве ненавидит ездить, – сказала Ирина.

– Да все ненавидят, кто в возрасте. – Дмитрий раскачивал недопитый коньяк на дне бокала. – Зато помню, как я впервые сел за руль в восемьдесят девятом! Какое счастье было! Казалось, что и дорога, и город, и само время – всё в твоих руках. Вечером после работы просто душой отдыхал, держась за руль. А сейчас, когда я уже восемь лет как с водителями езжу, кажется, что в будние дни без них – как без жизненно важных органов. Невозможный город.

– Конечно. Возраст, Дим. Надо мной Валерка по-сыновьи так посмеивается, говорит, водишь ты, отец, как пугливый пенсионер, пересевший с «Москвича» на «Рено-Логан». Иногда как пенсионер, а иногда, говорит, как женщина.

– Впрочем, я думаю, если бы у нас не было наших привилегий, мы бы ко всему привыкли. Как в молодости привыкали.

– Молодёжь сейчас больная. В них больше немощи, чем в нас, в стариках. Я просто наблюдаю. Начинают убивать себя в семнадцать, в восемнадцать лет, и потом за пять, за десять лет сгорают. Никакой любви к себе, к своему здоровью. Я не о наркоманах или прожигателях жизни каких-нибудь говорю. Самые правильные, самые целеустремлённые убивают себя больше всех.

– О! – Дмитрия вдруг осенило. – Сейчас!

Он прошёл по длинному, как туннель, коридору в свой кабинет. Нажал на выключатель искусственного аквариума. Тот осветился изнутри, сцепленные в неподвижную шеренгу намагниченные рыбы оттолкнулись друг от друга и неуклюже задвигались в бирюзовой воде. Задержавшись взглядом на стопке нераспечатанных интернет-заказов на письменном столе, Дмитрий взял с полки увесистый стеклянный параллелепипед. Выходя из кабинета, потушил свет и обернулся поглядеть, как горит в темноте аквариум, одновременно прислушиваясь к голосам в гостиной. Но голосов слышно не было.

Дмитрий вернулся в гостиную. Разговор всё же кое-как продолжался. Отец Николай негромко рассказывал про свою жену. Ирина слушала без участия, лишь изредка поднимала глаза и вкрадчиво поддакивала.

– Во! Милейший сувенир! – Дмитрий протянул параллелепипед, умещавшийся на ладони.

Под стеклом был крошечный макет России. Слева, испещрённая едва различимыми отметинами городов, зеленела и холмилась Русская равнина, к югу уходя в желтизну. Сибирь и Дальний Восток покрывались мрачной серо-зелёной щетиной тайги.

– Мужик один из РЖД подарил, – сказал Дмитрий.

Аккуратно положив макет на ладонь священника, он нажал на кнопку, и через зелёные холмы побежала змейка поезда со спагетти толщиной.

– На «Сапсан» похоже, – усмехнулся отец Николай.

Из динамика на дне сувенира раздался паровозный свист. Пробравшись сквозь таёжную щетину, поезд юркнул в дырку в основании Ключевской сопки и исчез из виду, продолжая путь где-то в толще тяжёлого прямоугольного дна, а через несколько секунд снова показался на поверхности, уже слева, на западе, и покатил к Москве, изображённой в виде Спасской башни, не больше сахарного кубика, и кусочка Кремлёвской стены.

– Прелесть, скажи? – Дмитрий посмотрел на священника с широкой улыбкой.

– Ловко сделано. – Отец Николай погладил пальцем цепь на груди. – Всякий сегодняшний Левша работает на госкорпорацию.

– Что-то мне подсказывает, что этот Левша – китаец по национальности. – Дмитрий поставил сувенир на стол перед гостем, сел на своё место.

– Да и у нас полно мастеров на все руки, уж с чем, а с изобретательностью проблем нет. Одни айтишники чего вытворяют. Недавно отвозил в ремонт компьютер старый свой, стационарный. Знакомый посмотрел, сказал, покупай новый, всё плохо. А я повёз в ремонт, обратился там к парню. Он меня сперва оттолкнул своим хамским обращением. Ни здрасте, ни до свиданья, речь отрывистая. А потом мы что-то разговорились, клиентов у него было мало. Оказалось, он по образованию…

– Мужчины, можно вам такой вопрос задать, – перебила священника Ирина. – Вы не думаете, что пока вы тут беседуете за бокальчиком, ваш несчастный старикашка там уже с пробитой головой валяется? Вы в самом деле думаете, что эти отморозки сильно испугаются ваших угроз и побоев? Как говорится, одно щупальце отсекли… А за ним, вы сами говорили, полгорода таких криминальных элементов. Вы бы хоть ради приличия увезли его оттуда в Москву. Неплохо бы всю жизнь нести ответственность за того, за кого вы один раз вступились.

– Я с отцом Григорием постоянно связь держу со вчерашнего дня. – Отец Николай сцепил руки на коробке конфет. – Вопрос о его переезде ставлю постоянно, но если бы он согласился, не было бы всей этой истории и никакая помощь бы не понадобилась.

Дмитрий смотрел на Ирину с приоткрытым ртом:

– Ир, а можно ты свои вопросы будешь задавать на тон ниже?

– Дим, у меня нормальный тон. – Ирина отвернулась.

– Нет, у тебя не нормальный тон, – сказал Дмитрий.

– А как мне тебе напомнить, что у тебя немножко не тот уровень, не тот социальный статус и, в конце концов, не то семейное положение, чтобы быть Робин Гудом? – спросила Ирина. – Что тебе есть что терять. И что от этих потерь пострадаешь не только ты, но и я, и Артём, и вся наша совместная жизнь. Я не говорю про охранника, которого тебе не для того дали, чтобы ты его превращал в наёмного головореза. У него, если помнишь, девочка маленькая есть.

Все трое замолчали. Отец Николай что-то жевал, хотя давно ни к чему из лежащего на столе не прикасался. Ирина сосредоточенно разглядывала растущее в горшке карликовое растение, стебли которого напоминали кислотные узоры. Дмитрий поочерёдно смотрел на жену и отца Николая. Кровь шумела у него в ушах.

– Ира. Дима. Моё время истекло. – Вставая из-за стола, гость выпрямлялся так медленно, словно сам надеялся передумать. – Завтра рано ехать. Спасибо вам за всё. И мне очень жаль, если… – Он не договорил и тяжёлой неровной походкой направился в прихожую.

Дмитрий пошёл его провожать, но, не дойдя до арочного портала, обернулся к жене:

– Я бы хотел, чтобы это был первый и последний раз, когда самый близкий и ценный для меня друг убегает из моего дома как ошпаренный! – Он говорил ровно, но чувствовал, что отдельные слова готов цедить злым шёпотом, а другие – надрывно выкрикивать.

– А я бы хотела, чтобы среди твоих друзей было поменьше мелких провокаторов, которым ты так легко позволяешь манипулировать тобой!

Дмитрий дёрнулся, как от удара в плечо, и закричал в арку:

– Николай! Вернись на секунду сюда!

Он сам сходил за священником и привёл его, нахмуренного, с пылающим лицом, обратно на кухню. Ирина смотрела на них, сузив глаза. Дмитрий зло улыбался. Священника он обнимал за плечи.

– Посмотри. Эта маленькая дрянь нас осуждает.

Отец Николай попытался убрать с себя руку Дмитрия, но Дмитрий держал его крепко, словно был пьян.

– Дима, я ухожу, – спокойно произнёс священник. – Выйдешь со мной на улицу?

Когда они вышли из подъезда на выложенный плиткой тротуар, дыхание Дмитрия стало ещё резче и тяжелее. Пиджак он оставил в доме, но, несмотря на прохладу, его бросало в жар.

– Я уже наказан, – опустошённо сказал священник. – Я стал причиной вашего семейного скандала. Это худшее наказание для меня.

Дмитрий рукой подал знак Артуру.

– Ты, похоже, не слышал её последних слов. Или ты, как обычно, в своей манере скажешь, что она по-своему права?

– Нет, неправа, – качнул головой отец Николай, – но и мы неправы. Правых нет вообще.

Он не торопился садиться в машину, будто хотел ещё что-то произнести, но Дмитрий вдруг повернулся к нему в профиль. Отец Николай с растерянной сердечностью попрощался с другом. Когда машина отъезжала, Дмитрий мерил шагами пятачок перед подъездом, разглядывая свои ботинки.