Читать книгу Менады - Александр Нерозников - Страница 12

У каждого человека есть свой способ разобраться в себе и сложившейся ситуации, отстраниться от навалившегося сумбура мыслей и событий, чтобы взглянуть на всё со стороны. Одни банально напиваются, другие ходят в парилку или заказывают девушку по вызову, некоторые идут в спортзал усиленно тренироваться, все по разному снимают стресс.

Был и у неё собственный метод. Она садилась в тюрьму. Да-да, шла в полицию и по давно сложившейся схеме отправлялась в камеру. Не в Бутырку, конечно, и не в Кресты, в своё родное бологовское КПЗ. Открыл ей этот уникальный способ сам майор Куб Кубыч. Однажды в самом начале их знакомства ему срочно понадобился что называется «стукач» в женской камере. Попалась полицейская, в лицо знавшая всех своих, необходим был кто-то со стороны. Николай Николаевич, к которому она явилась с очередной просьбой о проштрафившемся муже, не сразу потащил её в постель, а предложил отработать и поместил в камеру. В первый раз, правда, не совсем удачно – она так и не выведала нужных сведений. Зато получила такую встряску для нервов, что собственные беды, которые и бедами-то со стороны угодивших в тот ад кажутся просто смешными, – собственные неудачи заметно измельчились. Та встряска, кроме всего прочего, заставила на свои проблемы взглянуть словно бы с высоты, с высоты печального опыта.

И тогда она поступила точно так же – позвонила майору. Чему он несказанно обрадовался.

В его казённые апартаменты угодила бомжиха-иностранка, не говорящая ни слова на русском. Одетая в помоечное тряпьё женщина монголоидной расы не «вливалась в коллектив», т.е. избегала сближения с обычным контингентом. Явно, что была из другой среды. Но говорить о себе наотрез отказывалась, не называла даже своего имени. А взяли её в электричке Тверь-Бологое за кражу продуктов из сумки пенсионерки. Требующей, кстати, немедленного расстрела «этой чурки» без суда и следствия. И готовой собственноручно привести приговор в исполнение.

После жесточайшей драки (только женщины могут так!) и после лазарета, всю перебинтованную и залепленную пластырем бродяжку перевели в отдельную, крохотную камеру на двух постояльцев, где уже ожидала её переодетая соответственно Юлия.

К тому времени она уже усвоила манеры и язык заключённых.

– Ну ни х…я себе! Ты под поезд попала, подруга? – вместо приветствия выдала она, даже не вставая с помоста.

Та просто простонала и легла рядом, другое место (для «опущенных») было лишь внизу у бачка параши – слишком тесным было помещение.

Минут через двадцать избитая приподняла голову и прошамкала:

– Как… курить? Нету? Случайно!..

– Случайно у нас заводятся только мандавошки! – не выходя из образа, Юлия протянула сокамернице пачку с зажигалкой. Мудрым Куб Кубычем всё было предусмотрено!

И вдруг остро-жгучая идея пронзила мозг Юлии, она соскочила с помоста и принялась колотить в обитую железом дверь. Предупреждённый дежурный тут же отомкнул гремучие запоры, и она вылетела пробкой.

– Давай меня к Куб Кубычу! Думаю, он ещё здесь!..

Да, неторопливый отлет, укладывая какие-то бумаги в папку, медленно обернулся:

– Что-то произошло?

– Ты знаешь, за что её отмолотили?!

– За что же? За то, что узбечка?

– Мне необходим шокер!

– А где твой дистанционный?

– Дома! Пусть кто-нибудь по-быстрому свезёт!

Николай Николаевич неторопливо поднял трубку:

– Ребята, пусть кто-нибудь свозит моего человека в Огрызково. Туда и обратно!

И через сорок минут она была уже снова в камере. Но теперь уже с Устройством в кармане. Которое сразу же и включила.

– Модар? – избитая женщина приподнялась на локтях. Рот приоткрылся, а глаза выпучились. Казалось, даже нечёсаные тёмные волосы приподнялись!

Отвернувшись, Юлия переключила на значок «мы вместе», поскольку не смогла даже понять, на каком языке та говорит.

– Что ты говоришь?

– Прости, мне показалось… Спасибо за курево! Ты хорошая женщина! Не то, что те!..

– А что такое «модар»?

– Это мама… – азиатка насупилась.

Селить эту Модар было негде, не тащить же её домой! А сосед, эстонец, жил припеваючи в огромном доме в полном одиночестве… Туда она её сразу и отвела, предварительно переодев и проинструктировав. Времени, выторговывать бабло, уже не было, да и не было у старого эстонца этого бабла! Если не считать, разумеется, вполне благоустроенного дома.

В следующий раз, когда её отвели к жутко избитой неизвестно за что бродяжке, Устройство она взяла с собой сразу.

– Мирослав?! – Как ты?! Откуда?! – с некоторыми затруднениями женщина наконец села и протёрла отёчное. в ссадинах и синяках лицо. – Не может быть!.. Разве ты не?..

– Конечно! – она решила рискнуть, не зная, преобразует ли Устройство и голос. – Конечно погиб, но не совсем!.. – внимательно вглядевшись в глаза, ободрилась Юлия.

– Погоди!.. Господи!! Быть такого не может!.. Как же я скучала!.. – уронив голову в сгиб руки, она разрыдалась. – Не смотри!.. Не смотри на меня такую!.. Я некрасивая!.. Я не в форме!..

– Милая, ты же понимаешь, что со мной?! Я не помню многого из той жизни! Если честно, то совсем ничего не помню! Полная амнезия!

– Господи!.. Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить!.. Это просто уму непостижимо! – она снова принялась щипать себя и тереть веки.

– Я есть, милая! Вот он я, Мирослав! Но я не помню даже твоего имени!

– Таня! Я твоя Танюшка! Как ты мог забыть?!

– Оказывается и такое бывает. А что со мной случилось-то?

– Неужели ты и это забыл?! – избитая женщина выхватила из пачки новую сигарету и прикурила. Сосредоточенно сощурилась на собеседницу. – А это точно ты? Можно я дотронусь? Ты мне не снишься?

– Конечно, милая! – Юлия взяла её за левую руку. – Вот он я!..

Та перехватила дымящуюся сигарету в левую руку, а пальцами правой коснулась лица Юлии:

– Да!.. С ума сойти!.. – затянулась и выпустила струю дыма в потолок, продолжив поскучневшим голосом. – Ты набрал кредитов на семь миллионов и исчез. Сказали, что тебя убили на Кавказе. Все твои долги повесили на меня. Даже наша двушка того не стоила! Я всё бросила и ушла! Просто уехала!.. В кошельке было немного!..

– Почему же меня убили? За что? За долги?

– Ты воевал. Старший лейтенант Федотов. Служил по контракту. За деньги.

– А где мы жили? Откуда я ушёл на войну?

– Тихорецк. Есть такой городок на Кубани, в Краснодарском крае. Под Тихорецком есть военный городок, где и осталась наша квартира. теперь уже не наша!.. – она неожиданно разрыдалась, опять упала на спину, уронив на себя окурок.

Юлия бросилась к ней спасать от возгорания, а потом, тяжело вздохнув, произнесла сурово вздрагивающей спине:

– Слушай сюда, Танюша! Слушай серьёзно! Сейчас я уйду. Но иногда буду возвращаться…

– Милый!.. – женщина резко села, обернувшись. – Я так скучала о тебе!.. Так звала тебя!.. Чтоб ты хоть во сне пришёл!..

– Я знаю. – Юлия и сама чуть не расплакалась, даже голос задрожал. – Я это знаю. Та девушка, что тут была до меня, сейчас тебя выведет на свободу. Расскажи всё следователям, укажи свои данные, и тебя отпустят на поруки. Она за тебя поручится.

С работы её тогда не уволили лишь потому, что главбух Фёдор Иванович неожиданно запил. Но висела она, что называется, на последней ниточке.

Юлия спрашивала у знакомых по работе о той Машеньке, за которую он её принял, но никто ничего не знал.

Жену его звали Зинаида, сына – Евгений, короче, никаких концов! И хотя за это место она держалась чисто механически, возмущение и азарт борьбы не позволяли сдаться. Одетая в тёмный брючный костюм, с бутылкой хорошего коньяка и Устройством в кармане она отправилась к нему домой. Разумеется, без Устройства она бы ни за что не решилась.

Дверь в пятиэтажке на Дзержинского (у Вечного огня) ей открыла весьма удручённая случившимся хозяйка, полная домашняя женщина лет сорока пяти в золочёных очёчках, с тяжёлым узлом рыжеватых волос и в чистейшем фартучке. Юлия заранее настроила прибор на просто «нравится» и сразу же включила.

– Здравствуйте, Зинаида Степановна! Мне можно повидать Фёдора Ивановича?

Та с виноватой улыбкой развела руками:

– Простите, пожалуйста, уж не знаю, как вас зовут, но…

– Меня зовут Юлия, я подчинённая вашего мужа. И я пришла не вредить ему, не подсиживать, мне нужна консультация по одному очень важному вопросу…

Через полчаса чаепития с изумительно вкусными ватрушками на образцовой кухне Зинаида призналась, что Фёдор Иванович прячется на даче, на Вторых воротах, номер 162. Куда Юлия и отправилась на такси с бутылкой наперевес. И, разумеется, настроенным на «симпатию» Устройством.

Совершенно непрезентабельную дверь абсолютно непрезентабельной в наши времена дачи под старой низкорослой яблоней, а вернее, одноэтажного дощатого строения для хранения садово-огородных инструментов и кратковременных перекуров на засаленном диванчике, так вот, дверь отворил лохматый, уже седоватый и начинающий лысеть, с неравномерно отросшей щетиной на щеках и подбородке старик. Старик с потухшими глазами и перегаром на выдохе.

– Ну? – вместо приветствия буркнул он и заковылял к дивану, на столике перед которым стояли бутылки. Пустые бутылки.

– Фёдор Иванович, вы уж простите меня!.. – Юлия двинулась следом, нажав на кнопку в кармане и поспешно доставая коньяк из сумочки. – Я подумала, что вам, возможно, плоховато…

– Это ты очень хорошо подумала! – в глазах мелькнула искра, когда он обернулся перед тем как сесть на диван.

По другую сторону захламленного стола стояло не менее захламленное и ободранное кресло. Женщина поставила бутылку на стол, протиснула между пустыми, и принялась убирать из кресла на пол использованную тару. Надо сказать, весьма давнишнюю. Становилось понятно, каким образом Фёдор Иванович «отдыхает» от домашней и рабочей суеты.

Расчистив посадочную площадку, она взялась и за стол.

– Да брось ты, Юля! Давай сначала!.. – схватил бутылку и ловко раскупорил. Но стопка была только одна. Немного поразмышляв, он взмахнул рукой. – Если хочешь, я с горла!..