Читать книгу Менады - Александр Нерозников - Страница 9

Очнувшись, ещё даже не раскрывая глаз, он пошарил рукой у кровати на полу. Там должен быть пластиковый пузырь не допитого ночью. На полу ничего не было. Он открыл глаза и со стоном сел в постели. Он никогда совсем не раздевался на ночь, сбрасывал только сапоги да телагу с шапкой.

В окна с прокопчёными стёклами, слегка прикрытыми какими-то тряпками, сочился рассвет. В помещении стояла жуткая холодрыга, летел даже пар от дыхания. Это в конце марта, мать его так! На журнальном столике у лежбища со старыми ватными одеялами пузыря тоже не наблюдалось, кроме стопок да обветренных остатков закуси на занюхон ничего не было.

С огромным трудом он оторвал задницу от тряпья и включил фонарик, шаря жёлтым лучиком по полу. Чёрт! Должна же остаться хоть пустая тара! Под кровать было никак не заглянуть – в башке и так повышенное давление, вот-вот взорвётся! Пришлось опускаться на четвереньки. Но и там, в столетних залежах пыли валялись лишь старые, почти забытые пустые пузыри да какие-то тряпки – ничего свежего.

Где?! С жутким хрустом суставов поднялся, отдышался, унимая шум в ушах. И двинулся к тому, что у нормальных величается кухней. Захламленное помещение с зевом русской печи, заваленным всякой дребеденью столом и единственным табуретом.

Кто-то в яркой, красно-синей с белыми вставками спортивной куртке сидел спиной к нему. И в красной вязаной шапке. Чистой! Не запятнанной! И куртка была будто только что из магазина. Таких гостей тут не ждали! На душе у него похолодело – по пьяни ведь мог и сотворить что-то нехорошее. Начистить табло кому-нибудь или послать кого-то из власть имущих в неприличные анатомические места. А это, что ни говори, срок!

Нет, он не подкрадывался, просто шёл, еле-еле волоча ноги. Нежданный гость в новенькой курточке начал оборачиваться. Ударом в затылок можно не только навсегда ослепить, можно и отправить к праотцам. Поэтому он ударил коротким Шуто – ребром ладони от левого плеча в шею. В конце концов, у него есть и юридическое основание – этот гад проник в жилище без спроса.

Чёрт! На грязном замусоренном полу лежала девица. Серёга это понял, когда перевернул гостя лицом кверху. На столе стоял его недопитый пузырь и целая, нераспечатанная бутылка водяры. Магазинная. Основательно отхлебнув своего, он задумчиво потёр лоб – с чего бы это довольно молодая и весьма ухоженная краля припёрлась в его берлогу? И на ментовку не очень похожа, хотя, кто их, современных ментов знает?!

Он взял её на руки и отнёс в комнату, уложив на своё единственное ложе. После чего принёс свой пузырь с остатками и сел рядом.

Девица зашевелилась, застонала, потирая шею.

Серый кашлянул в кулак:

– Уж извини, милая!.. Гостей тут, знаешь ли, не ждут. Особенно прилично одетых!

Она подняла голову с изодранного пуховика, заменяющего подушку. И вздрогнула всем телом, озираясь и ощупывая карманы.

– Только не надо сочинять, что ты совершенно случайно оказалась тут! Зашла перекурить, ха-ха!

Краля села, опять хватаясь за шею, промямлила:

– Я не курю…

Взгляд её обрёл осмысленность. С некоторым ужасом она обозрела его лежбище и резво вскочила, отряхивая брючки. Серый усмехнулся:

– Не боись, живности тут нет. Время от времени всё протравливается. – Он добил пузырь и сожалением вздохнул. – Выпить не предлагаю, потому как кончилось.

Она осмотрелась в комнате и снова подала голос:

– Я принесла тебе.

– Отравы какой-нибудь?

– Нет! У меня к тебе есть выгодное для тебя предложение! – большие синие и расставленные глаза ещё больше распахнулись. Широко.

– Если ты хочешь выскочить за меня замуж, то тебе придётся восстановить все мои документы: паспорт, полис, страховое, что там есть ещё? Военный не надо, я уже вышел из призывного возраста.

– Я блогер. Снимаю шоу для Инета. Могу очень хорошо заплатить! – она пошарила взглядом по захламленной комнате явно желая присесть.

– Да ну?! И как же ты нашла меня?

Ничего подходящего под её высококультурный зад в комнате не было, она вздохнула, оставаясь на ногах:

– Да я и не искала! Мне нужен хороший человек и всё! Вы донесли мои покупки до дома, помните?

– Нет, не помню!

– Я живу на улице Дунаевского. Но не на самой улице, а в отдалении, ближе к озеру. Там есть проезд, но тот гад-таксист отказался ехать к дому, а покупок было две сумки! Вспомнили?

– Нет.

– Вы проходили мимо и вызвались всё донести. А я ещё боялась. что вы что-нибудь украдёте!

– Я не краду.

– Теперь я это знаю. Вот такой человек мне и нужен!

– Для шоу?

– Ну да. Это приличное шоу, даже и не шоу, скорее благотворительность! – она всплеснула руками и несколько натянуто рассмеялась. – За них теперь больше всего платят в Сети!

– Порнуха, что ли?

– Ну что ты!.. – дамочка обиженно надула губы. Кстати, некрашеные!

– Лады! – Серый усмехнулся. – Но ты должна выпить со мной!

– Понимаешь, мне не очень нравится… Я воще не люблю!..

– Ну, тогда забирай свою отраву и вали отседова, пока я добрый!

Она обречённо вздохнула:

– У тебя хоть чистая посуда имеется?

– Айн момент! – он теперь уже довольно резво встал (принятое на грудь подействовало) и вышел на «кухню». Через мгновение вернулся со стаканом, который протирал скомканной газетой. – Я ополоснул!

Она продолжала стоять, отчаянно взмахнув рукой, рассмеялась:

– Знаешь что, мужик, а поехали ко мне! Мне тут и присесть негде!

– Нет уж, милая! В том смысле, что не сразу. Докажи мне, что твоё пойло не отравлено, и дальше я на всё согласен! Тебя как зовут-то? – он раскупорил бутылку и наполнил два стакана до половины.

– Юля. Прости, но здесь я не буду. Физически не могу!

– Пошли во двор, Юля, у меня там есть лавочка для курильщиков. Сам-то я, прости, давно не балуюсь…

Его заставили постричься-побриться, а также покрасить седую голову в рыжий, переодели в матросскую форму. Кроме того ему одели очки в толстой чёрной оправе с простыми стёклами. В руки дали букет полевых цветов (ромашек с васильками), представиться надо было Алёшей, Алексеем Семёновичем Мухиным.

Юлия подвела его к двери квартиры на седьмом этаже в одной из двух девятиэтажек Заводского микрорайона. С букетом полевых ромашек с васильками.

В этой дурацкой матросской форме с бескозыркой, брюками-клёшь без ширинки и т. д. он чувствовал себя просто уродом. Тем более стриженым и бритым уродом в очках!

Из-за отчества он представлял себе маленькую толстенькую азиатку, очень смуглую и очень шуструю. Но дверь отворила высокая, стройная, коротко остриженная дамочка с большими тёмными глазами за стёклами очков. Ну да, у неё были слегка расширенные скулы, но не более чем у многих россиянок после монгольского нашествия. Одетая в чуть коротковатые (по моде!) обтягивающие брючки и голубой джемпер, под которым колыхались весьма солидные полушария (если не шары!).

Она продемонстрировала ряд прекрасных, на вид не искусственных зубов, впрочем, сильно смутившись. Улыбка была прикрытием, привычным щитом часто бывающего в публичном обществе человека. Но в глазах, на самом дне взгляда, таилась робость обречённости, испуг отчаявшейся самки.

По сценарию он должен был сказать: «Привет, Тома! Как ты тут без меня?» Но слова упали камнями куда-то в желудок, в горле сильно пересохло. «Кызайхановна, Кызайхановна, Кызайхановна…» – стучало в голове. Он откашлялся:

– Попить можно?

Стоящая с натянутой ухмылкой рядом Юлия толкнула его в бок и зашипела что-то на ухо, доставая из сумочки мобилу с каким-то фонариком. От волнения он даже и не понял ни единого слова.

– Конечно! – сразу оживилась хозяйка, отворяя дверь пошире. – Входите! Как мне вас называть?

– По сценарию Лёхой, Алексеем Мухиным.

В этот момент с женщиной что-то произошло, её даже слегка тряхнуло. Искусственно вежливая улыбка сменилась выражением полной растерянности: тёмные глаза за стёклами очков ещё больше расширились, рот открылся, словно от ужаса.

Юлия похлопала его по спине рукой, почему-то сжимающей фонарик, со словами:

– Ладно, Алексей! Оставляю вас Тамаре! – отвернулась и пошла вниз по лестнице.

Он с некоторым трудом проскользнул между соблазнительными грудями и дверным косяком, окунувшись в облако волнующе терпкого аромата. Надо сказать, очень слабого, будь он курящим или переболевшим Короной, он бы и не заметил.

– Вне сценария я бы вмазал грамм сто!

Из тесного, тёмного коридора прихожей он оказался в просторном светлом зале, где всё было приниженным – белые шкафчики и полочки на белых стенах не выше уровня плеч, массивный чёрный журнальный столик (скромно накрытый) по колено с двумя совсем низкими серыми креслами вокруг. Какие-то экзотические растения в глиняных горшках на полу, застеленном серо-зелёными циновками, у широкого, зашторенного белым в чёрную клетку полотном. Женщина всё ещё пребывала в состоянии некой отрешённости:

– У меня есть Киндзмараули.

Он вздохнул:

– На худой конец!.. А спирт медицинский случайно не завёлся?

Хозяйка несколько натянуто рассмеялась:

– Случайно завёлся! – и широким шагом прошла через залу к маскировочно оклеенной теми же белыми обоями двери. Кстати и без ручки, она её просто толкнула. И почти сразу вернулась со стограммовым пузырьком. – Этого хватит?

Серый опустил голову:

– Вы уж простите, Бога ради!.. – кивнул на блюдце с вишнями на столике. – Вишни у водопада… Тому, кто доброе любит вино, снесу я в подарок ветку.

Тамара, распахнул глаза, всплеснула руками, да так, что выронила пузырёк.

– Бог мой!.. Вы знаете Басё?!

Серый шагнул к ней, поднял с татами священный для него сосуд.

– Простите, опять выпал из образа!

– Ну да, Лёха с поэзией не дружил… – вздохнула, опуская глаза. – «Где ты, луна, теперь? Как затонувший колокол, Скрылась на дне морском» – опять вздохнула. – Он утонул в Северном Ледовитом. Вместе с кораблём. – И вдруг засуетилась, доставая бокалы из низкой тумбочки и указывая на кресло. – Вы присаживайтесь, присаживайтесь! Я сейчас воды принесу, чтоб разбавить!.. – приготовив посуду, выскользнула в другую, тоже замаскированную дверь.

Серый пожал плечами и всё же с некоторым трудом опустился в кресло, ягодицы его оказались в пятнадцати сантиметрах от пола, а колени – выше головы. В этом доме сидели почти на полу, как японцы. Разве что не прямо на покрытии. Выпивать в таком положении, почти лёжа, да ещё спирт, сами понимаете!.. И он уже встал на четвереньки перед столиком, когда женщина появилась с пластиковой бутылочкой и квадратной тарелочкой с салатом. Она деликатно отвернулась, а он рассмеялся, поднимаясь:

– Не самая выгодная для кавалера позиция! Я еле выполз из вашего кресла! – встал на колени. – Видите ли, по-моему, выпивка лёжа это извращение! В этом доме крепких напитков, по всей видимости, не употребляют!

На этот раз Тамара рассмеялась уже раскованнее, подавая:

– Или живут извращенцы!.. Вода без газа и немного закуски.

Он драматично воздел руки к небу:

– О! Северного сияния не получится! Хотя какое «Северное сияние» без Советского шампанского?! Или хотя бы без лимонада или газировки?!

– Что значит «Северное сияние»?

Он возвёл глаза к небу:

– Бог мой, неужели в этой стране есть ещё люди, не знающие «Северного сияния»?! – он встал на колени перед столиком и, раскупорив пузырёк с бутылочкой, наполнил бокалы водой и спиртом в равных пропорциях. Но сразу же опомнился. – Ох, простите! Вы, наверное, будете Киндзмараули?

– У меня есть и Советское шампанское.

– Встреченый житель гор рта не разомкнул!..

И Тамара улыбнулась слегка печально:

– До подбородка достаёт ему трава. – И снова выскользнула.

Серый задумчиво замер на коленях над бокалами, а женщина вернулась с бутылкой шампанского и новым пузырьком спирта.

Он почесал затылок:

– А ещё бокалы найдутся?

– Разумеется! А может, эти освободим? Я вылью на кухне! – и уж протянула руку.

Серый в притворном ужасе схватился за голову:

– Не надо святотатствовать! – после чего вздохнул и указал в кресло напротив. – Что ж вы суетитесь? Присядьте, расслабьтесь, а я займусь священнодействием. Где бокалы?

Тамара покорно опустилась в кресло, указав на низкую из отбеленной древесины тумбочку.

Он приготовил на этот раз настоящее «Северное сияние» со словами:

– «В чарку с вином, Ласточки, не уроните Глины комок» – и один бокал поставил перед ней.

Она же пребывала в лёгком смятении – смотрела на него во все глаза и прикрывала рот узкой ладошкой. Без единого колечка-перстенька.

Затем этой же рукой, плотно сжав посеревшие губы, с какой-то отчаянной решимостью взяла бокал. Изящные ноздри её тонкого носика затрепетали, она зажмурилась и, пока он по-турецки усаживался на татами, в несколько глотков проглотила жуткую смесь.

Теперь у и Серёги распахнулся рот.

– Мать моя женщина!.. Разве так можно?! – прошептал он.

А у неё коктейль запросился наружу. Она попыталась согнуться вперёд, но слишком низкое кресло не позволило, она вывалилась из него набок, через подлокотник.

Серый на коленях поспешил к ней, хотя – что он мог сделать?! Бедная женщина изогнула спину, как испуганная кошка с вытаращенными глазами (очки где-то потерялись) и импульсивно выворачиваемой челюстью.

Он схватил прямо пальцами из квадратной тарелочки дольку маринованного помидора и всунул между судорожно дёргающимися губами.

Тамара мгновенно успокоилась, повернула к нему переполненные слезами глаза. И совершенно не эстетично зачавкала. А потом, разрыдавшись, бросилась к нему с объятиями.

– Я накормлю тебя!.. Я тебе денег дам!.. Иди ко мне!.. На, вот, возьми!.. – совала руки в глубокие дырявые карманы его матросских штанов.