Читать книгу «Вокруг света» и другие истории - Александр Полещук - Страница 29

Факультет журналистики МГУ располагался в старом трёхэтажном здании постройки архитектора Матвея Казакова на проспекте Маркса – ныне снова Моховой улице. Во внутреннем дворе стояли памятники Александру Герцену и Николаю Огарёву, имевшие вид довольно запущенный. У входных дверей журфака находился на вечном дежурстве Огарёв, хотя, конечно, там был бы более уместен плодовитый публицист и умелый издатель Герцен. Но о том, что в корпусе будет находиться факультет журналистики, в 1920-е годы не знали ни скульптор Андреев, ни реализаторы ленинского плана монументальной пропаганды.

Интерьер моей второй alma mater находился в явном диссонансе с классическим видом творения Казакова. Длинные коридоры с выщербленным паркетом, пыльные окна и скучные клетки студенческих аудиторий, похоже, считались несущественными подробностями кипевшей здесь интеллектуальной и творческой жизни. В блёклых стенах журфака работали люди, чьи фамилии на обложках учебных пособий я хорошо помнил со времён студенчества, – Розенталь, Вомперский, Западов, Гуревич, Пельт, Черепахов и другие. Факультет возглавлял молодой, всеми обожаемый декан Ясен Николаевич Засурский, которого за глаза называли просто «Ясен», и это странное имя казалось специально предназначенным для человека столь редких научных дарований и обаяния. Все знали, что он поступил в институт в возрасте 14 лет, в 21 год стал кандидатом наук, в 38 – доктором, и является крупнейшим в СССР знатоком американской литературы и журналистики. Созерцать такое созвездие достоинств в одном человеке было непривычно выпускнику провинциального университета.

Мой реферат на тему профессиональной ориентации молодёжи, написанный по материалам «На смену!», был принят благосклонно, вступительные экзамены прошли без трудностей.

Как раз во время экзаменов советские танки и воинские подразделения стран-участниц Организации Варшавского договора вошли в Прагу. Газеты ежедневно печатали официальные материалы, речи, пространные репортажи из Чехословакии. Читая их, я видел фальшь и умолчания. По скупым упоминаниям о «провокациях» и «оскорблениях» со стороны чехословацких граждан можно было судить о накале ненависти к непрошенным гостям, въехавшим на танках в дружественную страну. Понять суть выдвигаемых в Чехословакии программ обновления социализма, экономических реформ, преобразований в духовной сфере вообще было невозможно, потому что, как издавна повелось, вместо «опасных» документов у нас печатали их критический разбор. Но впереди были вступительные экзамены и тестирование каверзными вопросами, поэтому пришлось просто заучить официальные формулы.

В 60-е годы социология перестала числиться в СССР буржуазной лженаукой. Она обрела права в академической сфере в виде Института конкретных социальных исследований и Советской социологической ассоциации; социологические подразделения были образованы в Академии общественных наук при ЦК КПСС и в ЦК ВЛКСМ; начались эмпирические исследования с применением социологических методов. Тем не менее место социологии в системе общественных наук оставалось довольно туманным. Ведущие советские обществоведы продолжали считать марксистской социологией исторический материализм вкупе с научным коммунизмом, которые объясняют все общественные процессы с исчерпывающей полнотой и не нуждаются ни в каких дополнительных научных подпорках.

Социологическую группу журфака МГУ возглавлял Евгений Павлович Прохоров, в ту пору кандидат филологических наук и доцент. Он же был её основоположником и организатором. Соцгруппа, как её обычно называли, числилась в составе кафедры теории и практики печати. В ней состояли три учёные дамы, недавно удостоенные кандидатской степени, – Алла Верховская, Ирина Фомичёва и Алла Ширяева, лаборант Татьяна Шумилина и сам Евгений Павлович. В 1968 году к ним прибавились четыре аспиранта – Луиза Свитич, Марина Смирнова, Григорий Кунцман и я; позднее с кафедры радио и телевидения к нам перебрался аспирант Валерий Сесюнин.

Название группы неоднократно менялось, в нём даже исчезало слово «социологическая». Долгое время она называлась лабораторией по изучению функционирования печати, радио и телевидения. Маскировка была отнюдь не прихотью: на строгий взгляд многих старших коллег, социологи занимались чем-то не очень понятным и даже чуждым традиционным задачам факультета. Однако несколько масштабных социологических исследований, проведённых под руководством Прохорова, коллективная монография «Социология журналистики» и другие научные публикации, успешно защищённые диссертации делали своё дело. Трудный путь признания завершился в 1989 году созданием на факультете кафедры социологии журналистики. Вполне заслуженно её возглавил Е. П. Прохоров – доктор филологических наук и профессор.

Назвать Евгения Павловича социологом журналистики было бы неточно, но, что несомненно, он был теоретиком журналистики, участвовал в создании научной школы на факультете. Я. Н. Засурский, ставший деканом журфака в 1964 году, рассказывал:

Я думаю, что именно он тогда сформулировал ряд проблем, которые стали предметом дискуссии. Прежде всего, конечно, это были проблемы природы и принципов журналистики. Евгений Павлович любил научные дискуссии. Первые из них были связаны с природой публицистики. Среди выступавших на таких дискуссиях наших учёных были и люди, которых Евгений Павлович знал со студенческой скамьи, например В. В. Учёнова, наша прекрасная исследовательница. Во время дискуссий высказывались разные точки зрения на публицистику, и полемика была очень острой. Евгений Павлович всегда выдерживал свой академический тон и, участвуя в спорах, никогда не переходил рамок академизма. Оппоненты были «грозными», но Евгений Павлович также был решителен и уверен в своей концепции. Такие споры были очень полезны. В полемике выяснялись слабые места каждого из участников, и их следующие работы могли быть более доказательными и разносторонними. Это двигало общее дело вперёд.

Е. П. Прохоров был автором нескольких исследований по истории русской публицистики. Его докторская диссертация, которую он блестяще защитил в 1970 году, была посвящена роли и месту публицистики в жизни общества. Прохоров считал публицистику не отдельным жанром, а целым классом произведений, посвящённых актуальным общественно-значимым вопросам, в которых рациональный анализ текущей истории сочетается с художественно-образным воссозданием картин жизни. Эта концепция действительно подтверждается творчеством известных советских писателей-публицистов, которых вполне можно назвать властителями дум своего времени. К сожалению, не могу указать равных им по масштабу в современной журналистике.

С присущей ему научной добросовестностью Прохоров многие годы тщательно выстраивал систему знаний об истории, природе, назначении, творческом наполнении и законах функционирования журналистики в обществе. Результатом стал фундаментальный труд «Введение в теорию журналистики», выдержавший уже в новое время восемь (!) изданий. Каждое издание он обновлял, уточнял, вводил материал, отвечающий запросам времени.