Читать книгу Вся история Фролова, советского вампира - Александр Семёнович Слепаков - Страница 56

Книга первая. Любовь на природе, или Повесть о советском вампире
Глава 54. Мы с поэтом едем за пивом

Оглавление

Я проснулся в это утро с большой головной болью. Поэт вообще не хотел просыпаться. Он с отвращением смотрел, как я умываюсь. Слушал грохот умывальника, из которого вода лилась через отверстие внизу, когда я подымал вверх такую железную фигню. А когда я её отпускал, эту фигню, она с грохотом падала, затыкая отверстие. Поэт презрительным тоном продекламировал:

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос!

Ложе покинул тогда и возлюбленный сын Одиссеев…


Елизавета Петровна, которую поэт упрямо называл «Кроткия Елизавет», позвала нас завтракать. Мы, поблагодарив, отказались, нам не нужна была еда. Нам было нужно холодное пиво. Спина и плечи жутко болели, мы по пьяни сразу этого не почувствовали, но огребли вчера от ментов по полной.

– Чего это они вас так? – спросила Елизавета Петровна.

– Его – за то, что он вампир, а меня – за компанию, – честно признался я.

– Кто вампир? Он, что ли?

– Так он выл и за ними бегал по полю.

– Правда, что ли, за ментами бегал? – повернулась она к поэту.

– Я – вампир, – сказал поэт. – Я – весь мир, а вампир – это часть мира. Значит, я и вампир в том числе.

– Болтун ты, – без злобы поправила его Елизавета Петровна. – Вампир! Не говорил бы, чего не знаешь!

– И на то ваша царская воля, государыня императрица, – смиренно склонился поэт.

– Болтун, – повторила она. – Молока вон выпей.

– Молоко – это не ко мне, – с достоинством ответил поэт.

В общем, поехали мы в Багаевку за пивом. За мостом тормознули грузовик с арбузами – доехали до трассы. Водитель всё жаловался, что арбузы плохо погрузили.

– Научные работнички, – ворчал он, – руки из жопы растут, кандидат наук, два астеранта, квалифицированная рабочая сила, б**…

На трассе он свернул влево и поехал в Ростов, а мы остались на перекрёстке ловить попутку до Багаевки. Что-то водитель такое вспоминал, что у университетских какая-то женщина на работу не вышла и куда-то делась.

– А куда она делась? – ворчал шофёр. – Баба она и есть баба.

В общем, он уехал, а поэт забеспокоился.

– Надо, – говорит, – возвращаться.

– Ну куда ты будешь возвращаться? – резонно спросил у него я. – По деревне будешь ходить, искать её? А если это не она?

– Зря мы её вчера одну отпустили!

– Нам сейчас самое умное, – убеждал я, – поехать в Багаевку и выпить пива. Как раз к нашему возвращению что-то и прояснится.

У поэта испортилось настроение, но пива он хотел. Нас подобрал василькового цвета «москвич», за рулём которого оказался отставной подполковник. Разговорившись, он сказал, что едет в Багаевку за дынями. Поэт серьёзно кивал, как будто поездки в Багаевку за дынями были для него постоянным привычным делом. Я задремал. Сквозь сон я слышал, как поэт пытается договориться, нельзя ли нас забрать из Багаевки на обратном пути.

– Куда я вас посажу? – удивлялся этой просьбе подполковник. – Дыни же будут везде!

Потом я всё-таки заснул, и мне приснилось, как Елизавета Петровна вместе с Иевлевой полощут в Маныче рубашки. Они полощут и выкручивают. И кладут в эмалированный таз. А мимо идут казаки и отпускают гнусные шутки. А те смеются, но не оборачиваются…

Я проснулся оттого, что машина остановилась. Мы вышли. Очередь за пивом была, и немаленькая. Но мы встали. И стояли. Под палящим солнцем. Всё когда-то кончается, и очередь наша в конце концов подошла. Мы взяли по две кружки. Вернее, я взял четыре, поскольку у поэта денег не было.

За пивом поэт пытался убедить меня в том, что язык нам диктует. То, что нам кажется созданной нами поэтической формой – это на самом деле диктат языка. Он приводил примеры, мужики косились на нас. Но косились уважительно, как на сумасшедших.

Пиво кончилось на Осипе Мандельштаме. Мандельштам мужикам не понравился – жидов в станице не любили.

– Я не увижу знаменитой «Федры»! – кричал опьяневший поэт.

А я думал, продиктовал ли это Мандельштаму тот самый язык, на каком говорят окружающие нас мужики. И я нутром чувствовал, что это всё-таки тот же самый язык!.. Тот самый… Именно в этом состоит суть дела. И дальше нить моей мысли терялась, думать не было сил. Поддержать разговор я не мог, а он увлёкся, махал руками, и получалось очень шумно. И вообще пора было уходить.

Попутку на трассе мы поймали моментально. С консервного завода шли грузовики в Ростов. У поворота на Усьман мы вышли и до хутора шли пешком. Несколько раз останавливались отлить, благо лесополоса шла вдоль дороги.

Когда мы вернулись в деревню, как раз приехал автобус с университетскими с поля. Автобус привёз их прямо к столовой. Мы шли мимо, и нас, естественно, затащили обедать. Мы проголодались и отказываться не стали.

Отсутствие Иевлевой поэт отметил сразу. Ему, правда, сказали, что она вышла из общежития около одиннадцати, а от фельдшера, оставив нас, она ушла примерно в полдесятого. То есть мы не были последними, кто её видел. В общежитии до поздней ночи вообще никто не спал.

Поэта успокаивали, говорили, что она взрослая женщина и что найдётся. Но он всё равно помрачнел. Это он рассказал мне, что Иевлева встречается с вампиром по ночам, причём абсолютно ничего странного поэт в этом не усматривал.

– Встречается с вампиром. И что? Странно вам? Не верите? Да ради бога! Пожалуйста! Но я знаю, что говорю. И ничего в этом такого невозможного нет. Мистика, вы считаете? Да вокруг полно мистики. Просто вы её не видите. Потому что вы сами – тупые долбо*бы. А я верю своим глазам, представьте себе. Да, с вампиром. Не с каким-нибудь м**аком, старшим преподавателем. Потому что она сама непростая женщина. Что здесь такого невероятного? Если вы верите в коммунизм, почему бы вам не верить в вампиров? Ах, вы уже не верите в коммунизм? Ну, тогда можете и в вампиров не верить. Я не настаиваю. Дело ваше. Можете не верить. Но она всегда возвращалась ночью. Или он сам её приносил. Почему она сегодня не вернулась? Что случилось? Ой, чует моя бедная, зас*анная газетой «Правда» душа – что-то случилось.

Мы закурили. По дороге проехала серая «Волга» с ростовскими номерами.

– Да найдётся она, – успокаивал я поэта, хотя у меня на душе тоже стали кошки скрестись.

Тогда-то мы и решили по возможности, то есть когда поэт протрезвеет, вместе описывать эту историю. Чтобы рядом с журналистским репортажем появились слова, продиктованные поэтическим вдохновением.

Вся история Фролова, советского вампира

Подняться наверх